Мир тесен

В Пекине есть несколько мест, которые я очень люблю. Одно из них вот эта самая улица художников - здешний вариант московского Арбата. Там тщательно сохраняется колорит стародавних времён, уцелевший во время "культурной революции". Вот так она начинается: Мне повезло, что в первый раз попал туда зимой: в сочетании с промозглым небом её краски ещё восхитительнее. По обе стороны тянутся лавочки-мастерские, где расписывают стекло. Рядом мастерские традиционной живописи и каллиграфии. С благоговением проходил мимо лавок с рисовой бумагой - "хлебом" древнейшей цивилизации...

«Турки, сукины дети, посадили меня на вертел, предварительно нашпиговав салом, как кролика: ведь я был до того худ, что иначе им бы меня не угрызть. И начали они меня живьем поджаривать. Вот, стало быть, поджаривают они меня, а я мысленно поручил себя божественному милосердию,помолился святому Лаврентию, и все не покидала меня надежда на Бога, что Он избавит меня от этой муки, и избавление наконец совершилось воистину чудесное. …Когда хозяин вытащил из меня вертел, я, правда, упал подле жаровни, но ушибся слегка, совсем слегка, – силу удара ослабило сало...

"Эта местность мне знакома, как окраина Китая!" Большая часть моего детства прошла там, где в 70-е Москва заканчивалась и начинались окружавшие её поля и леса. Между нашей 14-этажкой и ближайшим лесом лежали пустыри, где валялись забытые строителями бетонные плиты, огромные бетонные же трубы и т.п. Место для игр было прекрасное! К тому же, я очень любил сам "дух пустыря": это уже никакой не город, но ещё и не дикая природа. А что-то вроде их взаимного проникновения, смешения...

Однажды судьба занесла на несколько дней в Гонконг. И я был поражён тем, насколько он не похож на материковый Китай! Самое первое и бросающееся в глаза отличие - отношение к иностранцам. В соседнем Шеньжене ("материковый" Китай) при гораздо меньшем общем уровне владения английским, если на улице обратишься с вопросом, то тебя будут пытаться понять, включат переводчик на телефоне, иной раз вокруг соберётся несколько прохожих - и так всем миром они поймут, куда тебе надо попасть и как это легче сделать...

Интересно всмотреться в те самые гравюры из «Невского альманаха», которые вызвали колкие эпиграммы Пушкина. «Невский альманах» в 1829-м напечатал «Евгения Онегина», снабдив его иллюстрациями. На эти-то иллюстрации А.С. и отреагировал довольно бурно. Вот перешед чрез мост Кокушкин, Опершись жопой о гранит, Сам Александр Сергеич Пушкин С мосье Онегиным стоит. Не удостоивая взглядом Твердыню власти роковой, Он к крепости стал гордо задом: Не плюй в колодец, милый мой. Такой «нехрестоматийный» Пушкин либо вовсе неизвестен большинству читателей, либо на эти стихи реагируют хихиканьем...

У Багрицкого, быть может, самого драгоценного для меня послереволюционного поэта, исключительно непростая посмертная судьба. В бытность мою в Израиле не раз читал "местные" проклятия в его адрес: мол, как Багрицкий смел отречься от еврейства ("Происхождение") , да ещё и поддерживать красных! Российские же "скрепыши" не могут простить ему еврейства в сочетании со всё той же безоговорочной поддержкой Революции. Особенную истерику у них неизменно вызывает поэма "Февраль". Очень распространена, к сожалению,...

Как уже говорил, я гражданин Канады, живущий и работающий на юге Китая в канадской школе по учебным программам одной из провинций. Захотелось собрать воедино то, что я в разное время выкладывал на своей страничке в ВК – про свою «внеклассную работу» с детьми. Так ещё в прошлом году сами дети предложили организовать новый клуб - Культура разных стран. Начали с русской. Показывал им наши старые мультики, а потом решили на следующем занятии попробовать приготовить какое-нибудь русское блюдо. Я их учил печь блины - объяснил, что это не просто кушанье, а ещё и древний солярный символ...

В этот раз мы планировали не особо путешествовать, а вместо этого просто пожить дома. Признаться, я за эти годы полюбил наш невыносимый район трущоб – Пунто Думалаг. Невыносимый потому, что уж больно там тесно, все у всех постоянно на виду. Но до чего же там хорошо! Люди добрые, соседские дети меня уже знают и гурьбой выбегают здороваться, немудрёные местные развлечения: состязания в метании дротиков под пиво, мне тоже нравятся. Вообще с филиппинцами (по крайней мере, с теми, кого я знаю) очень приятно...

Захотел выложить ещё одно забавное воспоминание – о том, как я когда-то сдавал «аспирантский минимум» по философии. А дело было в 1990-м... Тогда я работал мнс-ом в ИБХ им. Овчинникова в Москве. Я был единственным среди молодых специалистов некомсомольцем (отказался вступать в ВЛКСМ ещё в школе), чем вызывал в конце 80-х косые взгляды парторга лаборатории. Зато потом, когда уже в 90-м, насмотревшись на травлю комсомола, я попросил того парторга дать мне рекомендацию в комсомол (вступать в «стартап-проект...

В сети наткнулся на текст одной тётки про сказку "Сестрица Алёнушка и братец Иванушка". (vk.com/id555046840?from=sea...) Тётка звёзд с неба явно не хватает но ... таких большинство. И поэтому сказки чаще всего пытаются интерпретировать именно так: при помощи смеси духовноскрепных причитаний и попыток "проницательно" навязать тексту "небуквальное прочтение" (поиск иносказаний и т.п.). Всё это, конечно же, в корне неверно: фольклор (как и решительно всё остальное на белом свете) можно понять только используя научный подход...

Не скажу, что Гельич так уж вдохновляет пофилософствовать вместе с ним, но вопрос о «групповых идентичностях» и об отношении к ним и вправду важен. Важен в том числе и для тех, кому предстоит восстанавливать страну после нынешнего духовноскрепного "вот этого вот всего". С этим вопросом полезно разобраться (как и с «традиционными ценностями», про которые я недавно пытался написать - https://dzen.ru/a/Zz6BzDVyBDp6N5dg ). Первое и самое, пожалуй, главное: групповые идентичности присущи человеку биологически: даже и пожелай мы от них избавиться, то это дело было бы заведомо обречённым...

Хочется вспомнить про человека, мягко говоря, непопулярного в среде коммунистов: про Фанни Каплан. Только сразу уточню, что меня интересует не роковой выстрел на заводе Михельсона и не тайны, связанные с загадочным покушением. А сам исторический типаж - жизнь Фейги Ройтблат (её настоящее имя) как «текст», описывающий невероятное предреволюционное время. Итак, еврейская девочка из украинского местечка, дочь местного меламеда (учителя религиозной школы). Можно лишь вспомнить Багрицкого: В пустынном...