Золотой век Династии Османов ⚜

Когда Шехзаде Мустафа въехал в ворота Топкапы, солнце уже заходило за горизонтом, окрасив дворец в тусклый, почти мракобесный свет. Он ощущал, как каждый шаг его лошади отзывается эхом в его душе. Сердце било в унисон с шагами, как будто предупреждая: "Ты на грани". Мустафа ехал с риском, осознавая, что его поступок может навсегда изменить его судьбу. Узнав решение отца о скорой свадьбе с девушкой, которую он никогда не идел, Шехзаде незамедлительно приехал столицу. Жена Султана сидела в покоях...

Шехзаде Мустафа до поздней ночи работал. Он изучал письма с жалобами от народа, которых люди просили старшего сына Султана Сулеймана о помощи. Наследник внимательно читал каждое письмо. Закончив с одним посланием, Мустафа откладывал его в сторону, на стопку тех, что требовали немедленного ответа. В другом стопке лежали прошения, которые следовало передать отцу, Султану Сулейману. Он знал, что не все жалобы дойдут до ушей повелителя, но он считал своим долгом хотя бы попытаться. Тихий скрип двери отвлек его от чтения...

Михримах Султан отложила вышивку в сторону и вышла из покоев, направляясь к матери. Девушка подошла к покоям Хюррем Султан и приказала стражникам оповестить хозяйку апартаментов о ее визите. Уже через считанные секунды Госпожа Луны и Солнца вошла в главные покои дворца. — Мама - поклонилась — Как Вы? Все ли у Вас хорошо? Юная Госпожа подошла ближе к матери, взяв ее за руки — Михримах, моя золотоволосая девочка - поцеловала в лоб Хасеки старалась не показывать дочери свою печаль после разговора с мужем, но луноликая Госпожа, словно видела насквозь, что маме нужна ее поддержка...

Айше Хатун сидела в своих покоях и читала книгу. Мысли ее были о будущем. Она мечтала подарить любимому мужчине малыша. Желательно, чтобы это был мальчик, продолжитель рода Османов. Девушка не стремилась к власти, она лишь хотела быть любимой и дарить свою любовь. Внезапно дверь распахнулась, и в покои вошла ее верная служанка Ясемин. В руках она держала поднос с шербетом и сладостями. — Айше Хатун, позвольте предложить Вам угощение. Вы так увлечены чтением, что совсем забыли о себе, - проговорила девушка, ставя поднос на низкий столик рядом с диваном...

Фатих паша заканчивал с отчетом, чтобы предоставить его Султану, но стук в дверь заставил мужчину отложить бумаги в сторону. — Войди! - приказал паша, откинувшись на спинку кресла В кабинет вошел ага. Поклонившись, слуга сообщил супругу Валиде Султан о том, что Повелитель желает его видеть. Фатих паша удивился, но все же не стал испытывать судьбу и, встав с кресла, покинул комнату. Халиф стоял спиной к двери, но обернулся, когда услышал голос отчима. — Повелитель, Вы желали видеть меня? Что-то...

Стены султанских покоев, обычно свидетели властных решений и государственных тайн, в эту ночь словно затаили дыхание, предвкушая нечто совершенно иное. В воздухе витал аромат роз и жасмина, принесенный из садов Топкапы, смешиваясь с тонким запахом благовоний, зажженных в честь их воссоединения. Сулейман, облаченный в шелковый халат, расшитый золотыми нитями, стоял у окна, глядя на спящий Стамбул. В его глазах отражалось пламя свечей, а в душе - трепетное волнение. Он помнил каждую деталь их первой встречи, каждый взгляд, каждое слово, изменившее ход его жизни...

В покоях Хюррем Султан царила атмосфера ожидания. Шехзаде Мехмед, стоя перед матерью, не мог скрыть своего волнения. Он уже давно мечтал о том дне, когда ему будет доверено управление санджаком. Это был важный этап в жизни каждого наследника, возможность проявить себя и доказать свою готовность к будущему правлению. В его взгляде читалось нетерпение и жажда деятельности. Он жаждал покинуть стены дворца и окунуться в реальную жизнь, полную ответственности и возможностей. — Матушка, когда и я отправлюсь в санджак? Хюррем, отложив вышивание, ласково посмотрела на сына...

В покоях Рустема паши царила тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием дров в камине. Рустем, погруженный в свои мысли, сидел за столом, перебирая важные бумаги. В последнее время его одолевали тревоги: интриги во дворце плелись, как ядовитые лианы, и каждый день приносил новые испытания. Внезапно дверь тихо отворилась, и на пороге появилась Фатьма Хатун. Ее глаза, обычно лучистые и полные жизни, сейчас были полны робкой надежды и волнения. Она медленно вошла, не решаясь поднять взгляд на пашу...

Солнце щедро лило свет в покои Михримах Султан, играя бликами на вышитых шелком подушках. Она сидела у окна, задумчиво перебирая четки из лазурита. Мысли ее были далеки от дворцовой суеты. Весть о скором назначении Рустема-паши на важный пост будоражила ее воображение. Ее взгляд упал на тот самый платок, над которым она так кропотливо работала дни и ночи, не смыкая глаз. Каждый стежок был наполнен не просто усердием, но и какой-то тайной симпатией, уважением к человеку, чья судьба, казалось, была связана с судьбой Османской империи...

Сулейман проснулся от стука в дверь. Утро еще не наступило, и он едва мог отогнать сон, когда раздался тревожный голос его слуги. — Повелитель… Это неотложно. Он мгновенно вскочил, интуитивно почувствовав, что что-то произошло. Слуга вошел с бледным лицом, его глаза были полны тревоги. — Что случилось? — спросил Сулейман, голос его был строгим и напряженным. — На Валиде Султан было совершенно покушение — произнес слуга, едва сдерживая паническое чувство, которое просачивалось в его слова. — Мы не знаем всех подробностей, но нападение было вчера вечером...

Сулейман восседал на своем троне, в окружении тишины, нарушаемой лишь тихим шелестом занавесей. Он вызвал к себе Дайе-хатун, чье лицо выражало непоколебимую преданность и долгие годы службы. В ее глазах читалось беспокойство, ведь султан редко вызывал ее лично, тем более в такое позднее время. — Дайе-хатун, приблизься, - произнес Сулейман, его голос был тих, но в нем чувствовалась сталь. — Я принял решение, которое, возможно, удивит тебя и весь гарем. Но оно обдумано и продиктовано моим сердцем...

Султан Сулейман, закончив дневные государственные дела, покинул диван и направился в сторону тех покоев, где его сердце находило покой — к Михримах, своей дочери, своей радости, своей жемчужине. Она была для него тем редким светом, который освещал путь даже в самые тёмные дни правления. Он помнил, как впервые взял её на руки — такую крошечную, тёплую, уязвимую. И в тот самый миг поклялся: он будет защищать её от всего мира. Если потребуется — он низвергнет империи за одну слезинку своей принцессы...