Авторские рассказы - Димы Вернера

Звук поворачивающегося в замке ключа резанул по нервам так сильно, что Лена выронила из рук мокрую губку. Та шлепнулась в раковину, обдав мыльной пеной чистые тарелки. Часы показывали семь утра. Суббота. Единственный день, когда можно было поспать подольше, но этот скрежет металла о металл означал только одно: «инспекция» прибыла. В прихожей послышалось тяжелое сопение, стук опускаемых на пол сумок и знакомое, въедливое шарканье. — Леночка! Вы еще спите? А я вот, с рынка, творожка вам привезла, домашнего,...

Дождь барабанил по карнизу уже третий час, словно пытаясь смыть с серых улиц города накопившуюся за неделю пыль. Ирина сидела на кухне, обхватив ладонями кружку с остывшим чаем. На столе перед ней лежал телефон мужа. Экран погас, но то сообщение, которое высветилось на нем полчаса назад, буквально выжгло сетчатку ее глаз. «Милый, ты сказал ей? Мы же договорились, что к майским ты переедешь ко мне окончательно. Я устала ждать». Ирина не плакала. Слез почему-то не было, внутри образовалась звенящая, холодная пустота...

Яркое весеннее солнце пробивалось сквозь тюль на кухне, но я его почти не замечала. Я сидела за столом, сжимая в руках чашку с уже остывшим чаем, и смотрела на пухлую папку с документами, лежащую на краю стола. Внутри лежало то, к чему я шла последние пять лет: договор купли-продажи, акты приемки, дизайн-проект. Ключи от новой жизни, от просторной «трешки» в элитном жилом комплексе с панорамными окнами и видом на реку. Никто, кроме меня и риелтора, пока не знал об этом приобретении. Даже муж, Дима, был в курсе лишь того, что у меня есть какие-то «накопления», но масштаба он не представлял...

Вечер тянулся медленно и тягуче. На кухне у Елены было тепло и пахло свежей выпечкой — она замешивала дрожжевое тесто для булочек с яблоками. Лена всегда пекла, когда на душе было неспокойно или когда нужно было принять сложное решение. Тесто успокаивало. Его мягкая, податливая текстура под руками давала иллюзию, что и в жизни всё можно так же легко исправить, разгладить и придать нужную форму. Сегодня повод для беспокойства был, хотя Лена сама до конца не могла сформулировать, в чем именно дело...

Татьяна разглядывала счета на кухонном столе, когда в замке щелкнул ключ. Квартира была тихой, но эта тишина казалась не спокойной, а натянутой, как струна, готовая вот-вот лопнуть. Из спальни доносилось тяжелое сопение мужа. Сергей в последнее время спал плохо, ворочался, вскрикивал, а днем ходил серый, с потухшим взглядом. Татьяна знала причину. Эта причина лежала в ящике комода, под стопкой полотенец — пачка писем с красными штампами и требованием немедленно погасить задолженность. Все началось полгода назад, когда Сергей загорелся идеей открыть свою мастерскую по ремонту техники...

Зеркало в прихожей безжалостно отражало уставшую женщину с небрежным пучком на голове и в домашнем халате, на котором предательски виднелось пятно от томатной пасты. Елена вздохнула, поправила выбившуюся прядь и прислушалась к звукам из гостиной. Там, перед телевизором, восседал Виктор. Звук работающего спортивного канала смешивался с его недовольным ворчанием. В последнее время это стало нормой их жизни — он ворчал, она терпела, списывая всё на возраст, давление, погоду или ретроградный Меркурий...

Чайник на плите свистел уже, кажется, целую вечность, но Алина просто не могла заставить себя встать с табуретки. Ноги гудели так, словно она только что пробежала марафон, хотя весь её маршрут за день пролегал между детской, кухней и ближайшей «Пятерочкой». Близнецы, Артем и Полина, наконец-то уснули, и в квартире воцарилась та звенящая тишина, которая бывает только после урагана. Сергей, её муж, осторожно заглянул на кухню. Он только вернулся с работы, уставший, с серыми кругами под глазами, но увидев состояние жены, лишних вопросов задавать не стал...

Вечер в семье Савельевых начинался как сотни других. Марина помешивала в кастрюле ароматное жаркое, краем уха слушая, как в детской спорят сыновья из-за конструктора. Олег сидел за кухонным столом, сосредоточенно изучая что-то в планшете. Тишина была уютной, домашней, пока муж не кашлянул, привлекая к себе внимание. В его взгляде проскользнуло странное сочетание решительности и вины, которое Марина сначала не распознала. — Марина, я тут с мамой разговаривал сегодня, — начал он, отодвигая планшет...

В кухне пахло свежесваренным кофе и подгоревшими тостами — этот запах всегда ассоциировался у меня с утром выходного дня, единственным временем, когда можно было никуда не спешить. Я провела ладонью по прохладной поверхности столешницы. Искусственный камень, имитирующий мрамор. Я помнила, как выбирала его три года назад, откладывая деньги с каждой зарплаты, отказывая себе в отпуске и лишней паре туфель. Эта небольшая двухкомнатная квартира в спальном районе была моей крепостью, моим личным достижением, которое я выгрызла у судьбы после долгих лет жизни на съемных углах...

Хрустальная салатница звонко ударилась о столешницу, когда я поставила ее перед свекровью. Анна Петровна поджала губы, оценивающе глядя на мое кулинарное творение, но промолчала. Зато не промолчал Игорь. — О, глядите-ка! Леночка снова принесла свой фирменный «Оливье». — Он широко, по-актерски развел руками, привлекая внимание всех гостей за длинным столом. — На этот раз, надеюсь, ты не перепутала соль с сахаром, как в прошлом году? Или нам сразу готовить инсулин? За столом раздались смешки. Тетка...

Тяжелая входная дверь подъезда с трудом поддалась, жалобно скрипнув ржавыми петлями. Елена перехватила поудобнее пакеты из супермаркета, ручки которых уже успели оставить на ладонях красные, ноющие полосы, и шагнула в полумрак парадной. Лифт, как это часто бывало по четвергам, не работал. Женщина обреченно выдохнула, глядя на темное табло, и начала подъем на пятый этаж. Каждая ступенька отдавалась глухой усталостью в ногах. Елене было сорок два, но в такие вечера она чувствовала себя на все шестьдесят...

Грохот входной двери заставил Елену вздрогнуть. Чашка с остывшим чаем жалобно звякнула о блюдце, расплескав темную лужицу на скатерть. Она даже не обернулась, продолжая смотреть в окно, где сумерки окрашивали двор в серо-фиолетовые тона. Ей не нужно было видеть лицо вошедшего, чтобы понять: Сергей снова не в духе. Впрочем, «снова» — это мягко сказано. Последние полгода он приходил домой только с одним выражением лица — брезгливой усталостью. — Опять сидишь в темноте? — его голос прозвучал резко, с нотками раздражения, которое он даже не пытался скрыть...