Исторические дневники

Они начали свой путь в небе, чтобы парить. Но вернулись с заданием убивать. 1911 год, Ливия. Итальянский пилот Джулио Гавотти, привязав к сиденью четыре гранаты, пролетает над турецкими позициями. Его «Этрих-Таубе» трясётся, как испуганная птица. Он выдергивает чеку зубами, бросает гранату вниз и крестится. Взрыв. Пыль. Крик: «Боже, что мы наделали?» — растворяется в гуле мотора. Это был первый шаг в эру бомбардировок — когда небо утратило свою святость. Изначально аэропланы использовали как глаза армии...

Представьте: август 1914 года. Галиция. Воздух дрожит от гула артиллерии, но где-то за холмом — иной звук. Лязг стали о сталь. Топот сотен копыт, переходящий в гром. Это не сражение армий — это поединок двух стихий. Казаки, вольные как степной ветер, против драгун, закованных в дисциплину, как в латы. Они кружат, сходятся, расходятся — словно хищники в смертельном танце. Кто выживет? Тот, кто первым поймёт: здесь нет правил. Только клинок, конь и ярость.   — Так писал в дневнике казачий сотник Федор Калинин...

Представьте: январь 1915-го. Морозный рассвет под Варшавой. Немецкие окопы — тишина. Не слышно даже привычного щелканья затворов. Русские разведчики, прильнув к биноклям, шепчут: «Спит гадюка». Но вдруг — шипение. Из вражеских траншей выползают не снаряды, а... облака. Жёлто-зелёные, тяжёлые, как грех. Они ползут по мерзлой земле, обтекают проволочные заграждения, заполняют русские окопы. «Газ!» — кто-то кричит. Но куда бежать? Противогазов нет. Их просто *не существует* в природе.   Это не сцена из фильма ужасов...

Окопная война – это не только пулемёты, артиллерия и газовые атаки. Иногда изобретательность солдат рождала оружие, которое не описывали в уставах. Представьте себе, что на вас несётся рой разъярённых пчёл, а бежать некуда. Впереди колючая проволока, позади пулемётные гнёзда. Именно так немцы пытались сломить дух врага. Когда мирные труженицы ульев, превращались в биологическое оружие.   Эта идея родилась не на пустом месте. Люди давно знали, что пчелиные рои – страшная сила. В Средневековье осаждённые города сбрасывали на врагов ульи, чтобы создать хаос...

Она не была самой мощной, самой тяжёлой или самой дальнобойной. Но когда она говорила — немцы умирали. Её прозвали *Hexe* — Ведьма. Потому что, казалось, она знала, где притаился враг. Её расчёты вгрызались в землю, работая до последнего. Когда гибли все — её накрывали плащ-палатками и выносили, как раненого товарища.   Трёхдюймовка 1902 года пережила две войны. Выросла в ЗИС-3, била немецкие танки, защищала Сталинград. И сегодня, когда ржавая сталь памятников ловит дождь, где-то на границе сна и яви слышится её голос:   «Батарея… беглый огонь!» Начало XX века — время гонки вооружений...

Окопы. Грязь. Холод. И этот проклятый кашель. Он разрывал лёгкие, как шрапнель, превращая ночи в бесконечный кошмар. Солдаты хрипели, задыхались, плевали кровью. А потом… Потом им вручали маленькие коричневые пузырьки. «Примите, поможет», — говорили санитары. И помогало. Сначала...   Они не знали, что внутри — диацетилморфин. Мы знаем его как героин.   1898 год. Лаборатория Байер. Учёные ликуют: синтезирован новый препарат! Сильнее морфина, но… безопаснее. Да-да, так и писали в рекламе: «Не вызывает...

Они должны были быть невидимыми курьерами, крылатыми гениями шпионажа. Но вместо этого голуби-разведчики Первой мировой устроили фарс, достойный балаганного театра. Представьте: важнейшее донесение о вражеских позициях привязано к лапке птицы… которая гордо восседает на немецком блиндаже, клюя крошки из солдатской пайки. Война — дело серьёзное. Но когда в неё вмешиваются пернатые «агенты», даже смерть начинает смеяться.   К 1915 году голубиная почта стала стратегическим оружием. За одну операцию птицы переносили через фронт:   Но отбор в «крылатую разведку» проходили не только чемпионы...

Война пахнет порохом, потом и страхом. А еще — брагой. Той самой, что булькала в жестяных котелках где-то в глубине окопов Восточного фронта. Ее аромат перебивал запах смерти, распространяясь по землянкам как обещание временного забвения. Мало кто знает, но среди кошмара Первой мировой существовала целая подпольная культура — окопное самогоноварение. Представьте себе: Галиция, 1916 год. Седьмой месяц позиционной войны. Окопы, вырытые в промёрзшей земле, стали домом для тысяч солдат. Здесь, в лабиринте траншей, рождалось искусство выживания...

от автора: изучая архивные записи этого сражения, я наткнулся на массу фантастических записей в дневниках российских и австрийских офицеров. я не стал игнорировать их, но написать из них что то "академическое", не представляло возможности. Поэтому и родился этот, наверное всё-таки, мистический рассказ о событиях и людях той поры. Сморгонь. Маленький белорусский городок, где земля относилась к живым, как к чему-то личному. В 1916 году, среди багровых туманов и болотно-колючих лесов, здесь развернулась одна из самых странных и мистических глав Великой войны...

Вы думаете, что 11 ноября 1918 года мир вздохнул свободно? Что пушки замолчали, а окопы опустели? Ошибаетесь. Окончание Первой мировой стало не финалом, а прологом. Бумажный мир Версальского договора рвался в клочья — словно карта, на которой империи рисовали границы, не спросив тех, кто жил на этих землях. 1918-й не закрыл раны — он лишь развязал кровавый узел новых войн. От заснеженных полей России до раскаленных песков Африки, от ирландских болот до индийских джунглей. Это не история о конце. Это история о начале...

Вы слышали, как поёт страх? Не кричит, не стонет — именно поёт. Голосом, который дрожит, но не срывается. 1916 год. Ночь. Окопы под Барановичами. Немецкие и русские позиции — в двухстах шагах. Тишина, которую нарушает только треск пулемётов. И вдруг… «Эх, дороги…». Сначала шёпотом. Потом громче. Потом хором. Немцы сначала стреляют в воздух. Потом замолкают. А потом… начинают подпевать. На своём языке.   Представьте: вы — солдат, который уже месяц не спал. Вши едят заживо. Снаряды воют, как голодные волки...

1918 год. Немецкие бомбардировщики Готта поднимаются в небо. Их цель — стереть Париж с лица земли. Но в 30 км к северо-западу от города, среди полей, уже ждёт их другая цель. Город-двойник. Фантом. Ловушка.   Он сверкал ложными огнями, поддельные вокзалы отражали лунный свет, а бутафорская Эйфелева башня тянулась к небу, словно молясь: «Бомбите меня!». Но немцы пролетели мимо. Они так и не узнали, что их перехитрили… картонным Парижем.   Идея родилась в голове инженера Фернана Жакопо. В 1917 году он заметил: немецкие пилоты ориентируются по силуэтам landmarks...