Алиса смяла салфетку в кулаке и медленно поднялась из-за стола. Её руки мелко дрожали, хотя лицо оставалось неподвижным, словно застывшая маска. Мать отвела взгляд, сестра Ксения сделала вид, что изучает узор на скатерти.
— Может, поговорим спокойно? — голос отца прозвучал примирительно, но Алиса уже развернулась к двери.
Вечер должен был стать обычным семейным ужином. Родители пригласили дочерей обсудить "важные вопросы" — так туманно выразилась мама по телефону. Алиса приехала прямо с работы, даже не успев переодеться из строгого костюма. Ксения явилась позже, как всегда безупречная в лёгком платье, от неё пахло дорогими духами.
За столом отец долго ходил вокруг да около, рассказывая про здоровье, про то, как они с мамой решили "при жизни всё расставить по местам, чтобы потом не было недоразумений". Алиса кивала, ела салат и ждала. А потом прозвучало.
Двухкомнатная квартира на Садовой, которую родители купили ещё двадцать лет назад на последние деньги, отходит Ксении. "Ей ведь нужно где-то жить, она одна, без мужа, ты понимаешь", — добавила мать, глядя куда-то в сторону. Машина отца, почти новая, достанется старшей дочери Веронике, которая живёт в другом городе и сегодня даже не приехала. "Вероника с детьми, им нужно на чём-то ездить, да и мы ей обещали", — пояснил отец.
— А мне? — Алиса произнесла это тихо, но в голосе прозвучала сталь.
Мать засуетилась.
— Ну, Алисочка, у тебя же всё есть. Ты замужем, у Андрея хорошая должность, вы и так справляетесь. А сестре помочь надо.
Ксения подняла глаза — в них мелькнуло что-то похожее на торжество, быстро скрытое под маской смущения.
— Я не просила, — начала она, но Алиса её перебила.
— Квартира тебе, машина сестре... А мне ничего?
Повисла тишина. Отец откашлялся.
— Мы подумали, что дача... ну, дача может тебе достаться. Там участок большой, шесть соток, домик крепкий.
Дача. Та самая дача, которую Алиса с родителями восстанавливала три лета подряд. Меняла крышу, красила веранду, сажала яблони. Ксения там не появлялась вообще, Вероника приезжала раз в год на шашлыки. А Алиса каждые выходные возила родителей туда, помогала с огородом, чинила забор.
— Дача, — повторила она, и в этом слове было столько горечи, что мать поёжилась.
Теперь, стоя у двери прихожей, Алиса натягивала туфли и слушала, как за спиной отец пытается что-то объяснить.
— Послушай, мы не хотели тебя обидеть. Просто так получилось. Ты сильная, у тебя всё хорошо. А Ксюша...
— Ксюша тридцать пять лет сидит у вас на шее, — Алиса обернулась, и родители впервые за вечер увидели слёзы в её глазах. — Я училась сама, работала с третьего курса. Вы Ксюше оплачивали частный вуз, потом "поиск себя" оплачивали, потом "творческий кризис". Веронике вы квартиру помогли купить, когда она выходила замуж. Мне вы дали десять тысяч на свадьбу и сказали, что больше не можете. Я не просила. Никогда не просила. А теперь что? За то, что я не просила, я ничего не получаю?
Мать заплакала.
— Алиса, ну что ты говоришь такое...
— Правду говорю. — Алиса застегнула куртку. — Знаете, оставьте себе эту дачу. Всё оставьте себе. Мне не надо.
Она хлопнула дверью и только в лифте позволила себе всхлипнуть. Слёзы душили, в груди стоял тугой ком обиды.
Дома Андрей встретил её на пороге — по лицу жены сразу всё понял.
— Что случилось?
Алиса рассказала. Говорила сбивчиво, всхлипывая, но муж слушал молча, только обнимал крепче.
— Понимаешь, дело не в квартире, — выдохнула она наконец. — Дело в том, что я для них невидимая. Я всегда была удобной дочерью. Не капризничала, не требовала, помогала. А они решили, что раз мне "и так хорошо", то можно обойти стороной.
— Ты хочешь, чтобы я поговорил с ними? — осторожно предложил Андрей.
— Нет. Не хочу. Пусть делают что хотят.
Следующие две недели родители названивали каждый день. Алиса не брала трубку. Ксения написала длинное сообщение, где объясняла, что "не претендовала специально", что "родители сами решили", что "давай не будем ссориться из-за квартирного вопроса". Алиса прочитала и заблокировала сестру.
А потом позвонила Вероника. Старшая сестра, с которой они виделись раз в год и особой близости никогда не испытывали.
— Алиска, что там у вас произошло? Мама рыдает в трубку, говорит, ты с ними не общаешься.
— Спроси у мамы, почему так вышло.
— Она рассказала про завещание. Слушай, я машину эту не возьму.
Алиса усмехнулась.
— Вероника, не надо. Возьмёшь. Тебе правда нужнее.
— Да при чём тут "нужнее"! — старшая сестра повысила голос. — Это несправедливо, и я это вижу. Знаешь, я вообще не в курсе была, что они так всё поделят. Думала, поровну разделят, как обычно люди делают.
— А ты не знала про квартиру, которую они тебе помогли купить? — съязвила Алиса.
Вероника замолчала.
— Знала. Но это было давно, я думала... В общем, слушай. Я серьёзно. Откажусь от машины. Пусть продадут и деньги поделят на троих. Справедливо же?
Что-то в голосе сестры прозвучало искренне. Алиса вздохнула.
— Хорошо. Спасибо, что позвонила.
Вероника помолчала, потом добавила тише:
— Знаешь, мне всегда казалось, что тебе легче всех досталось. Ты такая самостоятельная, всё сама. А мне вечно помощь нужна была, и родители попрекали этим. "Вот Алиса без нас справляется, а ты". Оказывается, тебе тоже было непросто.
— Угу, — Алиса не нашла что ответить.
— Приезжай к нам в гости. Давно не виделись нормально.
После этого разговора внутри стало немного легче. Алиса разблокировала родителей и написала короткое сообщение: "Мне нужно время. Не звоните пока".
Прошёл месяц. Потом ещё один. Алиса работала, встречалась с подругами, ездила с Андреем на выходные за город. Жизнь шла своим чередом, но внутри осталась незаживающая царапина.
А потом случилось непредвиденное. Отец попал в больницу с инфарктом. Мама позвонила Алисе в слезах, голос дрожал так, что слова едва различались. Алиса бросила всё и помчалась в больницу.
Отец лежал бледный, с трубками, но живой. Врачи говорили об операции, о долгой реабилитации. Мать металась по коридору, Ксения сидела на стуле, уткнувшись в телефон.
Следующие недели превратились в марафон. Алиса брала отгулы, ездила к врачам, договаривалась о консультациях, оплачивала анализы. Андрей помогал с деньгами, не задавая лишних вопросов. Ксения пару раз приехала "поддержать маму", но быстро уставала и уезжала. Вероника звонила каждый день, переводила деньги на лечение.
Однажды вечером, когда Алиса в который раз сидела в больничном коридоре, к ней подсела мать.
— Спасибо тебе, — тихо сказала она. — Я знаю, ты на нас обижена. Но ты всё равно приехала.
Алиса молчала. Мать продолжила:
— Я всю жизнь думала, что поступаю правильно. Тебе помогать не надо, ты сильная. А Ксюша слабая, ей нужна поддержка. Теперь вижу, что ошибалась. Прости.
— Мам, дело не в силе и слабости, — устало произнесла Алиса. — Дело в том, что вы меня не видели. Я тоже хотела помощи. Просто не просила вслух. А вы решили, что раз не прошу — значит, не нужно.
Мать заплакала, уткнувшись Алисе в плечо. Они сидели так минут десять, не говоря ни слова.
Отец выжил. Операция прошла успешно, но восстановление заняло месяцы. За это время родители переписали завещание. Квартира на Садовой была продана, деньги разделены на троих поровну. Машина тоже продана. Дача осталась в общем пользовании.
Ксения устроилась на работу. Впервые за много лет. Алиса не знала, что именно щёлкнуло в младшей сестре, но та вдруг резко повзрослела. Может, испуг за отца. Может, осознание, что вечно на родительской шее не просидишь.
Летом Алиса приехала на дачу. Родители были там, отец осторожно копался в огороде под присмотром матери. Они встретили дочь робкими улыбками.
— Проходи, проходи. Мы пирог испекли, твой любимый, с вишней.
За чаем отец положил на стол ключи.
— Это от новой калитки. Мы её поменяли, старая совсем рассохлась. Твои ключи теперь не подходят.
Алиса взяла связку. Ключи были тёплые от отцовских рук.
— Спасибо.
— Мы хотели сказать, — мать посмотрела на мужа, тот кивнул, — что дача твоя. Официально. Мы оформили дарственную. Ты здесь больше всех времени проводила, ты её любишь. Пусть будет твоей.
Алиса застыла с чашкой в руках.
— Но мы же договорились всё поровну делить...
— Деньги поровну, — перебил отец. — А дача — это не про деньги. Это про то, кто вложил сюда душу.
Алиса смотрела на родителей и чувствовала, как внутри тает последний лёд обиды. Не из-за дачи. Из-за того, что её наконец увидели. По-настоящему.
— Ладно, — она улыбнулась сквозь внезапные слёзы. — Тогда помогайте мне розы сажать. Я тут присмотрела местечко у веранды.
Мать засмеялась сквозь слёзы, отец неловко обнял дочь. А за окном качались яблони, которые Алиса посадила когда-то, надеясь, что кто-нибудь будет собирать эти яблоки. Теперь она знала точно: будет. Она сама.