Знаете, какие истории самые противные? Те, где все по уму задумано. Где «давай разведемся цивилизованно» и «останемся друзьями». Полная чушь. Мне как-то друг Сергей свою историю рассказал. Не для совета, просто выговориться. И знаете, с чего она началась? Не с «я тебя не люблю», как он думал. А с того, что его девятилетняя дочь Настя, выбирая мороженое в ларьке, спросила: «Пап, а дядя Андрей – твой друг?»
Сергей моргнул.
– Какой Андрей?
– Ну который с тётей Аней к маме приезжает. Он смешной, – Настя облизвала эскимо. – Он говорит, что научит Никиту на гитаре играть. Только гитару он всё забывает.
Вот тебе и «цивилизованно». Вот тебе и «никого нет», как уверяла его бывшая жена Марина при передаче детей. Он тогда не стал допытываться. Зачем? Они уже год как разведены. Он – успешный «воскресный папа» в уютной однушке, она – независимая женщина в их бывшей трёшке. Всё чисто, без сцен. Как и договаривались.
А договорились они так. Помню, Сергей мне тогда звонил, голос деревянный:
– Представляешь, говорит: «Я тебя больше не люблю. Вот и всё. Давай без истерик». Сидим на кухне, я кофейник в руках верчу. И знаешь, что я ей сказал?
– Что?
– Говорю: «Спасибо за честность. А то мой начальник одного сотрудника через „Госуслуги“ разводил, пока тот в командировке был». Ну, тип остроумничал. А у самого внутри всё в стекло превратилось. Осколками режет.
Его друг Максим был проще: «Да пошла она! Свобода, братан! Завтра идём…» Но Сергей не хотел «идти». Он, как дурак, надеялся. Оставил ей квартиру, машину – думал, одумается. А она… Она просто начала свою новую жизнь. Без него.
Пока однажды его сын Никита, уже нескладный подросток, не бросил, забирая рюкзак:
– Кстати, мамаша нашу тачку продала. Говорит, на такси дешевле.
– Как продала? Зачем? – Сергей остолбенел.
– А хрен её знает. Сказала, что деньги нужны. На новое дело.
– Какое дело?
– Не вникал. С тётей Аней они там что-то варганят.
Тётя Аня. Я этого человека помню. Ещё когда они семьёй были, Сергей её на порог не пускал. «Спекулянтка, – говорил он. – Всю жизнь в авантюры ввязывается, а потом ищет, с кем бы делиться убытками». Видимо, Марина нашла, с кем делиться.
Всё потом пошло кувырком. Быстро и нелепо.
– Па, мы переезжаем, – заявила как-то Настя.
– Куда?
– В новую квартиру. Мама сказала, там лучше.
Оказалось, «лучше» – это двушка на отшибе, в районе. Марина, когда Сергей приехал в ярости, встретила его с холодным вызовом:
– Что встал как памятник? Моя квартира, делаю что хочу. Там ипотека меньше будет.
– Да ты с ума сошла! Детям в школу через весь город ездить! – не сдержался он.
– Мои проблемы, – отрезала она. И хлопнула дверью.
Сергей тогда впервые не просто разозлился. Он испугался. Не за себя – за детей. Он метался у меня на кухне.
– Она всё ликвидирует! Квартиру, машину! Это же Анька её на что-то подсадила! На какую-то хрень! Надо детей забирать!
– Успокойся, – говорил я ему. – Оснований нет. Детей не отдадут просто так. Судья посмотрит: мать в двушке, отец в однушке. Кто, по-твоему, выиграет?
Он замолчал. Потом спросил:
– А если… дом купить?
Идея была отчаяной. Но она его спасла. Он вбухал все сбережения, взял кредит и купил старый, но крепкий дом в пригороде. С участком, с яблонями. Не для показухи. Для пространства. Чтобы детям было куда приехать. Чтобы у них был тыл.
И вот, когда в доме ещё пахло краской, а на полу валялись коробки, случился тот самый звонок. Марина. Голос был сладким и надтреснутым, будто она репетировала.
– Серёж… можно я приеду? Поговорить. Насчёт детей.
– Приезжай, – насторожился он.
Она приехала. Не стала раздеваться, стояла посреди полупустой гостиной.
– Я ошиблась, – выпалила она, глядя в окно. – Всё это было ошибкой. Я хочу… я хочу чтобы мы попробовали снова. Ради детей.
Он молчал. Ждал.
– Ну скажи что-нибудь! – она обернулась, и в её глазах была не любовь, а паника. – У тебя же тут целый дом! Мы можем…
– Можем что, Марина? – тихо спросил он. – Ты же не для этого приехала.
Она задохнулась, будто её ударили.
– Что ты имеешь в виду?
– Говори правду. С которой надо было начинать.
И тогда она сломалась. Слёз не было. Была какая-то истошная, сухая истерика.
– Они заберут квартиру. Эти сволочи. Аня… всё оформила на себя. Говорит, это я сама, что я всё подписала. Мне некуда идти! Понимаешь? Некуда! Детей к моей матери в халупу? Ты же не позволишь!
Он смотрел на неё и видел не ту гордую женщину, что когда-то сказала «я тебя не люблю». Видел загнанное, напуганное существо, обманутое самой примитивной аферой. Ему должно было быть жаль. Но было только пусто и тихо.
– Дети остаются со мной, – сказал он чётко. – Забирай их вещи. Завтра.
– А я? – выкрикнула она. – Ты меня на улицу выкидываешь?
– Я не выкидываю. Ты сама из всего выкинулась. Квартиру, которую мы с тобой десять лет выбирали. Машину, которую ты сама хотела. Наш общий быт. Наших детей ты сейчас пытаешься в свою яму втянуть. Нет. Дети – моя красная линия. Через неё не переходи.
Она что-то ещё кричала. Что он чёрствый, что он пользуется её бедой. Он не спорил. Просто проводил её до машины. А потом пошёл будить детей. Насте сказал, что маме надо уехать на время по делам, а они тут поживут, как в большом приключении. Никита, тот всё понял без слов. Только спросил:
– Насовсем?
– Пока не знаю. Но вам тут будет хорошо. Обещаю.
Вот, собственно, и вся история. Без моралей. Просто так бывает. Человек строит стену из правильных слов – «честность», «свобода», «новый старт». А потом оказывается, что за стеной этой – болото, и он по горло в нём, и тянет за собой всех, до кого дотянется.
Но знаете, что самое интересное? Через пару недель после того, как дети переехали, Сергей встретил ту самую Аню. Случайно, в супермаркете. Она была одна. Увидела его, хотела проскочить мимо. Он её остановил. Не для сцены. Из чистого любопытства.
– Зачем? – спросил он. – Ну серьёзно. У неё же мозгов кот наплакал. Зачем её было так-то?
Аня посмотрела на него оценивающе, будто решала, стоит ли тратить слова.
– А ты не задумывался, почему она на тебя не смотрела так, как на моего Андрея? – выдала она наконец. – Потому что ты для неё всегда был «надёжным». Скучным, предсказуемым. Ты – как этот твой дом. Крепкий, тёплый, но… обычный. А ей всегда хотелось фейерверков. Ну я ей и устроила. Правда, она не поняла, что фейерверк – он сгорает и в лицо пеплом летит. Не я её кинула, Серёжа. Она сама себя. Я лишь спичку поднесла.
И ушла. Сергей так и не понял, солгала она в последний раз или сказала какую-то горькую правду. Да и неважно уже было.
Теперь он живёт в своём доме. Дети шумят на втором этаже. Он чинит забор, который давно просился в ремонт. Иногда, вечером, сидит на крыльце. Не думает о прошлом. Он слушает, как скрипят старые доски под ногами – звук надёжный, скучный и очень живой.
---
А у вас было так? Когда «цивилизованность» и «честность» на поверку оказывались просто удобной ширмой для чьего-то страха или глупости? Как думаете, Сергей в конце поступил правильно, оставив Марину разбираться с её проблемами одной, или это был жестокий поступок? Пишите в комментах — часто самые спорные истории и есть самые правдивые.
Если задело, если есть что сказать — лайк и подписка на канал помогают таким историям находить своих читателей.