Внутри было тихо и просторно. Как в только что вывезенном на помойку шкафу, где остались только следы от гвоздей и пыльные квадраты на обоях. Сергей шёл по заснеженному парку, и телефон в кармане пальто снова заходился мелкой, настырной дрожью. Лена. Опять. Он вынул аппарат, на секунду задержал взгляд на светящемся экране — «Лена 💝», — и провёл пальцем вверх, переводя в полный авиарежим. Тишина снаружи наконец совпала с тишиной внутри.
Снег падал большими, неторопливыми хлопьями, как будто декорации к чьему-то празднику медленно опускались с неба. Новый год. Смех, мандарины, обещания начать с чистого листа. Чистый лист, блин. Его лист оказался исписан с двух сторон невидимыми чернилами, которые проявились только сегодня.
Всё началось… Нет, не так. Всё обвалилось сегодня. А началось гораздо раньше. Просто он был слеп.
---
— Сереж, ну пожалуйста! — Лена крутилась перед зеркалом, примеряя третье платье. Чёрное, короткое, какое-то новое. — Это же мой главный корпоратив в году! Все с семьями будут. Хочу, чтобы ты познакомился с Димой, он наш новый технарь, просто золотой человек! Без тебя будет неловко.
«Дима». Она произнесла это имя как-то слишком легко, будто оно уже миллион раз срывалось с её губ.
— В смысле, неловко? — Сергей смотрел футбольные моменты, отвлекаясь лишь на полсекунды.
— Ну, я же про тебя всем рассказывала. Что ты у меня — опора, каменная стена. Пусть посмотрят на эту стену вживую, а не на мои слова.
«Каменная стена». Теперь он понимал иронию. Стены тоже бывают глухими.
Ресторан «Сияние» был переполнен предпраздничным гомоном. Воздух пах хвоей, дорогими духами и жареным мясом. Лена, заливаясь колокольчиком, тащила его за руку от столика к столику.
— А это наш бухгалтер Оля! А это Сан Саныч, наш шеф! А это… Ой, Дима! Иди сюда!
Он появился из толпы, как из-под земли. Высокий, в идеально сидящей рубашке, с улыбкой на все тридцать два зуба. Рукопожатие — крепкое, демонстративно мужское.
— Сергей! Наконец-то! — заголосил он так, будто встречал родного брата, вернувшегося из кругосветки. — Лена только тебя и восхваляет! Говорит, руки золотые, и с детьми ладишь, и ужин приготовить можешь! Я уж думал, святая личность, миф!
— Мифы тоже иногда оказываются реальностью, — буркнул Сергей, чувствуя себя не стеной, а скорее экспонатом в зоопарке.
— Ну что ты! Садись к нам! — Дима ловко подхватил его под локоть и усадил за столик, где уже стояли бокалы. Лена устроилась между ними. Очень удобно.
Вечер покатился под откос мелкой, липкой лавиной тостов, анекдотов и дежурных вопросов. Дима был неиссякаем.
— Слышал, ты за «Зенит» болеешь? Вот и я! А какой матч в прошлое воскресенье был, а?
— Работаешь в логистике? О, это ж сейчас сплошной ад, наверное? Расскажи!
— Детям на Новый год что под ёлку положил? А мы с Лен… — он на миг запнулся, — с нашим отделом, вот думаем, как Деда Мороза для детей клиентов устроить.
Он говорил «Лена», но эта микроскопическая пауза, этот коррекционный курс резанул Сергею слух, как фальшивая нота. Хотя, может, показалось.
Лена сидела, словно на иголках. То смеялась слишком громко, то затихала, водя пальцем по краю бокала. Её взгляд постоянно скользил к Диме, будто ища одобрения или подсказки.
Подвыпивший начальник Лены поднял очередной тост: «За то, чтобы в новом году нас окружали только проверенные люди! За искренность!»
Дима чокнулся с Сергеем особенно звонко.
— За искренность, друг! Это главное в наши времена.
Сергею вдруг захотелось в туалет. Не столько по нужде, сколько чтобы просто сбежать от этой карнавальной маски, которую ему нацепили на лицо.
Коридоры ресторана были лабиринтом из гирлянд и мишур. Он ошибся дверью. Не туалет, а какая-то подсобка, где громоздились ящики с шампанским. И услышал голос. За стеллажом.
Тихий, сдавленный, совершенно другой.
— …я знаю, котик, знаю. Ещё пару часов, и я вырвусь. Этот цирк с её… добродушным мужем скоро закончится.
Сердце Сергея не заколотилось. Оно, наоборот, будто остановилось, замерло в ледяной ловушке. Он узнал голос. Димы.
— …нет, он ничего. Пьёт коньяк, рассказывает про то, как они с сыном ёлку наряжали. Трогательно, чёрт возьми… Да ладно, не реви. Всё будет. Завтра. После ночи… Ты же знаешь. Целую.
Сергей не видел его лица. Но видел в мозгу с идеальной чёткостью: ту самую снисходительную полуулыбку. «Добродушный муж». Не «добряк» даже. Хуже. «Добродушный». Как про старого, немного забавного пса.
Он отступил, не издав ни звука. В ушах стоял звон. В горле пересохло. Он не пошёл в туалет. Он пошёл обратно в зал, двигаясь, как робот, чья программа дала критический сбой.
Всё приобрело новое, уродливо-ясное звучание. Каждый взгляд Лены. Каждый смешок Димы. Их «случайные» прикосновения, когда Дима передавал ей соль, а она брала салфетку. Это был не корпоратив. Это был спектакль для одного зрителя. И он, Сергей, был тем самым зрителем в первом ряду, который платил за билет своей жизнью.
Он сел за стол. Рука сама потянулась к бутылке. Не коньяк, а что-то крепче, бесцветное. Он налил. Два полных стакана. Поставил один перед Димой.
Тот оторвался от разговора с Леной, его брови поползли вверх.
— О, Серёг, заряжаем вторую волну? Я — за!
Вокруг них на миг притихло. Оля из бухгалтерии замерла с канапе на полпути ко рту.
Сергей поднял свой стакан. Голос, который из него прозвучал, был чужим. Плоским, металлическим.
— Выпьем, Дмитрий. За тебя. За твой талант. За умение разыгрывать комедию в трёх лицах. Жена, любовник, доверчивый муж. Браво. Настоящий новогодний триллер.
Лена издала звук, похожий на удушье. Дима остолбенел. Его лицо, секунду назад розовое от выпивки, стало сначала белым, потом землистым. Маска добродушия сползла, обнажив паническую пустоту.
— Ты… что ты несешь? — выдавил он. — Перебрал, что ли?
— Перебрал? — Сергей наклонился через стол, так близко, что увидел, как в глазах Димы запрыгали мелкие жёлтые искорки страха. — Нет. Я только что… протрезвел. Полностью. Слышал, как ты там, меж ящиков с «Абрау-Дюрсо», свою прелюдию на завтра репетировал. «Котик». Мило.
Лена вскочила, опрокинув бокал. Красное вино растеклось по скатерти, как кровь.
— Сергей! Прекрати! Ты пьян и оскорбляешь людей! — её голос был визглив, истеричен, и от этого так же фальшив, как мишура на потолке.
Он медленно перевёл на неё взгляд.
— Оскорбляю? Я? А как называется то, что ты делала последние… сколько там, Лен? Месяцы? Года? Сидеть между нами, улыбаться мне, а ему — писать под столом: «Скоро, котик»? Это как называется? Новогоднее чудо?
Он выпил свой стакан до дна. Поставил его. Развернулся и пошёл к выходу. Не бежал. Шёл медленно, чувствуя, как на его спину давят десятки глаз: шокированных, жалостливых, любопытных.
Из зала за ним вырвался сдавленный крик Лены: «Сергей, ты куда?! Вернись! Всё объясню!»
Объяснишь. Конечно. Новый год же. Время для новых сказок.
---
Морозный воздух обжёг лёгкие, но это было прекрасное, чистое чувство. Он шёл, не разбирая дороги. Мимо украшенных гирляндами окон, из которых лился свет и доносился смех. Все готовились к празднику. Готовили салаты, заворачивали подарки, строили планы.
А у него только что отменилось будущее. Всё. И салаты, и подарки, и планы. Остался только этот снег, эта тишина и оглушительный гул правды в голове.
Он сел на холодную лавочку у детской площадки. Замёрзшие качели скрипели на ветру. Вот она, стабильность, о которой он так заботился. Оказалась карточным домиком. Дунул ветер — и нет ничего.
Телефон, вынутый из кармана, снова был мёртвым кирпичиком. Хорошо. Он достал пачку сигарет, которую бросал курить три года назад. Закурил. Первая затяжка вызвала головокружение. Вторая — тошноту. Третья — наконец притупила ледяное лезвие внутри.
Что теперь? Возвращаться в квартиру, где пахнет ёлкой и её духами? Смотреть в глаза детям завтра утром и лгать, что папа просто устал? Играть в счастливую семью до конца каникул, а потом… потом начинать всю эту грязную возню с разводом?
Или зайти сейчас, среди ночи, пока все спят, собрать пару сумок и уйти? Оставить им этот праздник, эту ёлку, эту квартиру, пропитанную ложью.
Он не знал. Знание пришло только в одном: в той жизни, что была час назад, ему больше не было места. Там уже жили другие люди. Лена, которая умеет мастерски разделять реальность. И Дима, золотой мальчик из IT, умеющий жать руку и целовать жену в одном действии.
А он… Он теперь был тем, кто знает. И это знание было тяжелее любой сумки с вещами.
Снег не переставал. Город засыпало. Кто-то внутри него плакал, кто-то злился, кто-то уже строил планы мести. Но снаружи он был спокоен. Просто сидел и курил, глядя, как на замёрзшей горке переливается синим одинокая гирлянда. Она мигала с безупречной периодичностью. Раз — свет. Два — тьма. Раз — правда. Два — ложь. И так до бесконечности.
Он потушил окурок о подошву, поднялся. Нужно было идти. Хотя бы для того, чтобы согреться. Он свернул в сторону освещённой улицы, где ещё работал ночной супермаркет. Может, купить кофе. Самого горького. И просто посидеть. Подумать. Помолчать в новой, чужой тишине, которая теперь навсегда будет его спутницей.
А вы как думаете? В такой ситуации — тихо собрать вещи и выйти в ночь, чтобы не рушить детям праздник? Или вернуться и устроить разборки сразу, не откладывая? Что, на ваш взгляд, было бы правильнее — для него, для неё, для детей? Напишите в комментах, потому что у меня, если честно, нет готового ответа. Только вопросы.
И да, если эта история задела вас за живое, поставьте, пожалуйста, лайк и подпишитесь на канал. Мне важна ваша поддержка, чтобы и дальше находить и рассказывать эти невыдуманные истории нашей с вами жизни.