Валерьянка на кухне пахла так, что перебивала даже аромат свежезаваренного чая с бергамотом. Сергей сидел за столом, обхватив голову руками, и смотрел в одну точку — туда, где на скатерти притаилось пятно от вишнёвого варенья, которое я так и не смогла вывести. Плечи мужа были опущены, спина ссутулилась, словно на неё только что взвалили мешок с цементом.
— Пятьсот тысяч, Лен, — глухо повторил он, не поднимая глаз. — Говорит, меньше нельзя. «Не позорь меня перед людьми».
Я молча поставила перед ним кружку. Пар поднимался, растворяясь в тусклом свете абажура. Пятьсот тысяч. Сумма для нас не то чтобы неподъёмная, но отложенная на ремонт дачи, который мы планировали уже года три. Крыша там текла безбожно, а веранда держалась на честном слове и одной молитве.
— А Вадим что? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал от закипающей злости. — Женится-то он. Ему, чай, уже двадцать пять, не мальчик. Работает вроде.
Сергей криво усмехнулся, наконец подняв на меня взгляд. В глазах его читалась та самая усталая покорность, с которой он всегда воспринимал просьбы отца.
— Вадим «ищет себя». А невеста, Таня, студентка, из простых. Отец говорит, что раз уж мы в городе хорошо устроились, то обязаны помочь. Цитата: «У тебя брат один, а деньги — дело наживное».
Я отошла к окну. За стеклом шумел вечерний город. В этой суете наша кухня казалась островком какой-то безнадёжной, тягучей несправедливости. Свёкор, Пётр Ильич, человек был крутой нравом, старой закалки, но с одной неприятной особенностью: он любил быть щедрым за чужой счёт. Всю жизнь он прожил в деревне, где мнение соседки бабы Маши ценилось выше, чем курс доллара или здравый смысл.
Свадебный переполох начался ещё месяц назад. Мы с Сергеем тогда искренне обрадовались, купили хороший сервиз в подарок. Но у Петра Ильича были планы масштаба наполеоновских войн.
— Лен, он сказал, если денег не дам, могу на свадьбу не приезжать, — тихо добавил муж. — И матери звонил, довёл до слёз.
Я резко повернулась. Внутри что-то щёлкнуло. Хватит. Сколько можно быть безотказным банкоматом?
— Знаешь что, — сказала я твёрдо, садясь напротив мужа и накрывая его ладонь своей. — Денег мы не дадим. Ни рубля.
Сергей дёрнулся, хотел возразить, но я сжала его руку сильнее.
— Послушай меня. Мы не дадим денег. Мы сделаем свадьбу. Сами.
— Отец не согласится. Ему нужен ресторан в райцентре, лимузин и ведущий из области.
— А мы его не будем спрашивать. Мы приедем и всё организуем. И поверь мне, это будет лучшая свадьба в их районе. Только на наших условиях.
Неделя ушла на подготовку, похожую на спецоперацию. Сергей поначалу сомневался, но когда я разложила перед ним смету, в его глазах появился огонёк. Мы загрузили полный багажник нашего универсала: коробки с декором, продукты с оптовой базы, ящики с напитками.
Когда мы въехали во двор родительского дома, Пётр Ильич вышел на крыльцо хмурый, как грозовая туча.
— Приехали, — буркнул свёкор. — Ну что, привезли? Завтра задаток вносить надо.
Сергей вышел из машины, расправил плечи. Я видела, как ему трудно, как привычка подчиняться отцу борется с новым чувством собственного достоинства.
— Денег не будет, пап, — сказал он спокойно.
Тишина повисла такая, что слышно было, как жужжит муха. Лицо Петра Ильича начало наливаться багровым цветом.
— Что значит — не будет? — просипел он. — Ты брата позорить вздумал?
— Гулять будем, — вмешалась я, открывая багажник. — Только не в «Берёзке», где салат с майонезом стоит как крыло от самолёта. Свадьба будет здесь.
— В доме?! — взревел свёкор. — В тесноте?
— Не в доме, а в саду, — отрезал Сергей. — И не спорь, отец. Либо мы делаем всё сами и оплачиваем организацию, либо вы с Вадимом идёте в банк за кредитом. Выбор твой.
Это был удар ниже пояса. Кредитов Пётр Ильич боялся как огня. Он постоял, хватая ртом воздух, потом махнул рукой и ушёл в сарай.
Следующие два дня превратились в марафон. Вадим, поняв, что халявных миллионов не предвидится, взял лопату. Я взяла на себя кухню и декор. Но самым сложным было не это. Самым сложным было выдержать взгляд Петра Ильича. Он ходил вокруг нас кругами, как коршун, придираясь к каждой мелочи.
— Что это за тряпки? — тыкал он пальцем в воздушную вуаль. — Нам шёлк нужен, богато чтоб!
— Это органза, Пётр Ильич. Вечером будет сказка.
— Сказка… Тьфу! Курам на смех.
Наступил день свадьбы. Гости начали собираться к трём. Деревенские, привыкшие к стандартным застольям, входили во двор с опаской. Но увиденное заставляло их замереть.
Наш сад преобразился. Белые шатры, украшенные полевыми цветами, смотрелись легко и изящно. Столы ломились от домашней буженины и того самого шашлыка, который мариновал Сергей. Вместо тамады с пошлыми конкурсами атмосферу создавал Сашка — студент консерватории с саксофоном.
Пётр Ильич встретил гостей с выражением лица человека, которого ведут на эшафот. Он ждал провала. Ждал насмешек.
Но произошло обратное.
— Петрович, ну ты даёшь! — хлопал его по плечу сосед, зажиточный фермер. — Как в кино! В Европе, говорят, так модно сейчас. На природе, всё своё. А музыка! Душа разворачивается!
Свёкор моргнул. Он ожидал позора, а получил зависть.
— Да мы… это… старались, — пробормотал он, искоса поглядывая на Сергея, который в фартуке стоял у мангала.
Вечер набирал обороты. Не было пьяных воплей, никто не спал в салате. Люди танцевали прямо на траве под гирляндами. Таня и Вадим выглядели абсолютно счастливыми.
В какой-то момент, когда стемнело, ко мне подошёл Пётр Ильич с двумя рюмками настойки. Вид у него был растерянный.
— Лена, — начал он, глядя в сторону. — Ты это… прости, что я про тряпки. Красиво вышло. Соседи говорят, лучшая свадьба за десять лет. Говорят, видно, что с душой сделано. Не за деньги куплено, а руками своими.
Он замолчал, подбирая слова. Ему было трудно признать очевидное.
— Серёга вон… весь в мыле бегает. Я думал, он только откупиться хочет. А он… хозяин.
— Он не откупиться хотел, Пётр Ильич. Он хотел, чтобы у брата праздник был. А полмиллиона можно за один вечер проесть, и никто даже не вспомнит. А это — запомнят.
Свёкор помолчал, глядя на танцующих молодых.
— Денег я с него больше требовать не буду, — вдруг сказал он тихо. — Прав он был. Не в деньгах сила, а в том, чтобы… ну, по-людски всё.
Поздно ночью, когда последние гости разошлись, мы сидели на крыльце. Вадим с Таней уже уехали — мы подарили им путёвку в санаторий, это был наш отдельный подарок помимо организации торжества, но он того стоил.
Сергей сидел рядом, прислонившись плечом к балке.
— Ты была права. Если бы я просто дал деньги, он бы всё равно нашёл, к чему придраться. А так… Ты видела, как он на меня смотрел? С уважением. Впервые в жизни, Лен. Впервые.
Я положила голову ему на плечо. Мы сэкономили полмиллиона, но приобрели нечто гораздо более ценное — право быть собой и уважение, которое нельзя купить ни за какие конверты.
А валерьянка на нашей кухне, когда мы вернулись домой, наконец-то выдохлась. Теперь там пахло яблоками и спокойствием.
Юлия Вернер ©