Анна Александровна поправила идеально накрахмаленную салфетку и бросила критический взгляд на часы. До боя курантов оставалось всего три часа.
— Витя! — громко позвала она, стараясь, чтобы голос звучал требовательно. — Гости с минуты на минуту будут, а у нас балкон темный, как в пещере.
В комнату вошел Виктор. Высокий, сутулый, в том самом свитере с оленями, который уже слегка скатался на локтях. По мнению Анны Александровны, это отлично характеризовало самого Виктора: вроде бы вещь есть, но вид у нее какой-то... несолидный.
— Все готово, Анна Александровна, — спокойно ответил зять. — Не переживайте вы так, давление поднимется.
— У меня давление поднимается не от переживаний, а от нерасторопности, — парировала она.
Стол был ее гордостью. Хрусталь сверкал, салатницы ломились от деликатесов. Икра красная, икра черная, заливное, буженина. Все это было куплено и приготовлено исключительно на ее средства.
Виктор работал учителем истории. Профессия благородная, но, как любила повторять Анна Александровна шепотом по телефону: «На благородстве кашу не сваришь и ипотеку не закроешь».
В дверь позвонили. Пришла внучка Полина с парнем и друзья семьи — Ивановы, пара успешных предпринимателей, которых Анна Александровна пригласила специально, чтобы «разбавить эту атмосферу бедности».
Началась праздничная суета. Виктор, как всегда, держался в тени. Анна Александровна наблюдала за ним с раздражением. «Ни рыба ни мясо», — думала она, глядя, как он неуклюже разливает шампанское.
— Осторожнее, Витя! — не удержалась она. — Скатерть итальянская, пятна потом не выведешь.
Застолье шло своим чередом. Сергей Иванов, раскрасневшийся и довольный, громко рассказывал, как они с женой вернулись с Мальдив.
— Ребята, это рай! — вещал он. — Витя, Ленка, вам обязательно надо туда слетать. Живем-то один раз! Ну что вы все в четырех стенах киснете?
Лена опустила глаза. Виктор спокойно улыбнулся:
— Мы бы с радостью. Но пока другие приоритеты. Полинке поступать скоро.
Анна Александровна поджала губы. «Приоритеты у него. Денег у тебя нет, вот и весь приоритет».
Когда молодежь заскучала, Полина предложила:
— Давайте в «Правду». Задаем вопрос по кругу. Отвечать надо честно. Кто соврет — выпивает штрафную.
Идея показалась гостям забавной. Начали с безобидных вопросов, все смеялись. Очередь дошла до Полины. Она хитро прищурилась на бабушку.
— Ну, бабуль, держись. Вот скажи честно, перед всеми: что ты на самом деле думаешь о папе? Только честно, без вот этих твоих «хороший человек». Ты ведь его не уважаешь, да?
В комнате повисла звенящая тишина.
Анна Александровна посмотрела на Виктора. Внутри у нее все вскипело. Годы сдерживаемого раздражения просились наружу.
«А почему я должна молчать? Пусть знают. Может, хоть стыдно станет».
— Хочешь правду? — громко произнесла она. — Хорошо. Я скажу. Я считаю, что твоей маме катастрофически не повезло. Виктор — прекрасный человек, мухи не обидит. Но как мужчина... Он ноль. Пустое место.
— Мама! — вскрикнула Лена.
— Молчи, Лена! Мы играем в правду. Я устала смотреть, как вы считаете копейки. Я презираю мужчин, которые не могут обеспечить семью. Твой папа, Полина, — это чемодан без ручки. И нести тяжело, и бросить жалко.
Анна Александровна замолчала. Она ожидала скандала, слез. Но Виктор оставался абсолютно спокоен. Он аккуратно положил вилку и медленно поднял глаза на тещу.
— Спасибо за честность, Анна Александровна, — тихо сказал он. — Вы правы. Я не умею делать деньги из воздуха. Я обычный учитель.
Он налил себе воды и продолжил.
— Но раз уж мы играем в правду... Теперь моя очередь.
Виктор встал. Он вдруг показался всем выше ростом.
— Я знаю, Анна Александровна, что вы считаете нас нищими. И я знаю, почему мы до сих пор «держимся на плаву». Вы думаете, я слепой? Или глупый?
Он посмотрел прямо ей в глаза.
— Я знаю, что ремонт в нашей квартире, который якобы обошелся нам дешево «по знакомству», на самом деле оплатили вы. Полностью. Я нашел смету у Лены в сумке случайно, но промолчал. Чтобы она думала, что это я смог накопить.
Анна Александровна побледнела.
— Я знаю, что репетитор для Полины стоит не пятьсот рублей, а две тысячи. И разницу доплачиваете вы в конвертах. И про путевку в санаторий для моей мамы, которую вы якобы «выбили через профсоюз». Я звонил в санаторий. Путевка была коммерческая.
В комнате стало так тихо, что было слышно тиканье часов.
— Вы думаете, это помощь? — с горечью спросил Виктор. — Нет. Это подачки. Это способ держать нас на коротком поводке. Каждый раз, когда вы это делали, вы покупали себе право унижать меня.
— Я молчал, потому что любил Лену. Но хватит.
Он обвел взглядом стол.
— С этого дня мы живем на то, что зарабатываем. Если не хватает на Мальдивы — поедем на дачу. Но больше никакой лжи. Никаких тайных конвертов. И никакого унижения.
Виктор повернулся к жене.
— Лен, прости. Я хочу быть главой семьи, пусть бедной, но честной, а не декорацией в спектакле твоей мамы.
Он сел. Иванов крякнул и выпил водку, не чокаясь:
— Ну, Витек... Ты мужик. Уважаю.
Анна Александровна сидела молча. Все слова застряли в горле. Она вдруг увидела себя со стороны. Не благодетельницей, а стареющей женщиной, которая пытается купить любовь деньгами.
Она взглянула на Виктора. Тот уже накладывал салат Лене. Они были семьей. А она была по другую сторону баррикад.
Впервые за много лет Анна Александровна почувствовала страх. Страх потерять их по-настоящему.
— Шампанское, — хрипло произнесла она. — Открывай, Витя. Куранты сейчас будут.
Виктор разлил игристое. Дошел до тещи. Она накрыла его руку своей.
— Ты... — голос предательски дрогнул. — Ты прости меня, Витя. Старую дуру. Заигралась я.
В комнате никто не дышал. Услышать извинения от Анны Александровны было событием сродни падению метеорита.
— Давайте в новом году будем честными, — повторила она его слова.
Бум! Бум!
Телевизор ожил.
— С Новым годом!
Все подняли бокалы. Виктор коснулся своим бокалом бокала Анны Александровны последним. Он посмотрел на нее серьезно, но уже без грусти.
— С Новым годом, Анна Александровна. Мир?
— Мир, — выдохнула она и залпом осушила бокал.
Салат «Оливье» показался ей пресным. Зато на душе стало легко. Маски были сброшены. И оказалось, что под маской «неудачника» скрывался человек с чувством собственного достоинства, которое нельзя купить.
А Анна Александровна смотрела на него и думала, что, пожалуй, свитер с оленями не такой уж и плохой. Теплый. И, наверное, очень уютный, если перестать смотреть на него через призму ценника.
Юлия Вернер ©