Такого поворотам Наташа и от себя не ожидала.
Девочки убежали, а они с Ксюшей направились в магазин, благо он ещё работал. Потом принялись готовить – картошечка, курочка, оливье... Баба Нина потихоньку тоже помогала, но больше давала советы.
– Ты головку-то лука в чугунок к картошке брось, брось. Она тока вкуснее будет. А курицу поливай, румянее станет.
Бабушка любила готовить.
Муся кусала пятки – просто беда. Но сажать ее в коробку теперь стало бесполезно – она научилась ловко вылезать. Да и не хотелось. Пусть. Этот мурчащий, пушистый комочек, даже кусаясь своими неокрепшими зубками, дарил необъяснимую нежность, от которой душа умилялась.
Наталья и Ксюша без конца по очереди хватали ее с пола и целовали в нос.
– Вы же готовите! – ворчала бабуля, – А за кошку!
Но заметно было, как она рада тому, что и в ее доме гости, что Муська ее так радует. Она поустала, но пойти отдохнуть не соглашалась.
– Успею ещё, наваляюсь. Эх, жаль вот ёлочки нет... знала бы... Помнишь, как раньше-то, Наташ. Дед ёлку принесет... а вы рядите.
– Ничего, бабуль. Мы и без ёлки хорошо встретим. К Смирновым потом прогуляемся.
Но где-то в половине шестого дверь в сенях хлопнула. Шум, голоса... Дверь в дом распахнулась и впереди входящего показался сруб ёлки. В дверь вместе с елкой влетели запахи леса, смолы, чего-то горького и новогоднего.
– Здрасьте! С наступающим! Второй раз мотался, – гость устало улыбался.
Это был тот самый "лесоруб", из автобуса, в своей рыжей дублёнке и шапке-ушанке.
– Это нам?
За ним показались мордашки девочек – Света, Даша.
– Света сказала, что на Новый год вы здесь остаётесь. А какой Новый год без ёлочки? Это вам.
Наталье было неловко – из-за них в лес ходили.
– А разве это не запрещено? – спросила она.
– Места надо знать.
"Улыбка у него красивая" – подумала Наталья.
– Установишь нам, Федь? Ведро надо в сарае взять, – спокойно и умиротворённо заявила бабушка, – А песок? Песку-то нету.
Но оказалось, что он песок принес тоже. Разделся, стал похож на полярника – свитер с рисунком, ватные штаны, шерстяные вязаные носки. Не хватало только бороды. Выбрит он был гладко, пострижен коротко. И как-то отдаленно знаком.
– А вы потом обязательно на площадь приходите. Там такое гуляние у клуба! Ну, дискотека. А для пожилых – гармонь.
– А вы в какой группе празднуете? – хитро спросила Наталья, – Где дискотека или где гармонь?
– Я? А я ведь не каждый год тут, – он наполнял ведро, – Сначала праздновал, где дискотека. А потом как-то перепрыгнул. В том году приехал и потянуло туда, где гармонь, представляете? Старею, наверное. Куда ставить будем?
Наталья уже освобождала угол.
– Наташ, лестница-то ведь в сарае.
– Лестница? Бабуль ... Неужели? – она взялась за грудь, – Те игрушки...Неужели те игрушки сохранились?
– А куда им деваться? Чай там же, на чердаке и лежат.
Это было чудо какое-то! Просто чудо!
Федор принес лестницу, но лезть Наташа ему не позволила, полезла сама. Там лежала драгоценность. Коробку нашла быстро, взяла ее в руки бережно, посмотрела вниз: глаза девчонок ждали чуда, как тогда, в ее детстве. Новый год даже взрослых делает детьми, а уж подростков...
– Это очень хрупкое стекло. Осторожно. Тому, кто разобьёт – никаких конфет.
Но самым непослушным наряжальщиком ёлки оказалась Муся. Сначала она очень сильно заинтересовалась ёлкой, залезла в ведро с песком, и собралась там справить свою нужду. Успели, вытащили. Потом подпрыгнула на полметра, когда вдруг исправно зажглась гирлянда, по которой она бродила. Гирлянде было лет сорок.
И вообще, сложно наряжать ёлку, когда помогает котенок. Процесс с Муськой был примерно таким: открыть коробку, достать игрушку, вынуть котенка, закрыть коробку. Казалось, что Муська в коробку телепортировалась, но своей мягкостью и лёгкостью повредить игрушкам не могла. Скорее, они – ей, несколько игрушек были битыми.
Старые игрушки, чуть облупленные, тяжёлые и яркие заворожили девчат. Кукуруза, летчик, часики, луна, бусы, мухомор.
– Это кто? Этот... как их называли? Скаут?
– Пионер! – хором произнесли Наталья и Федор.
– Дядь Федь, а ты таким пионером был? – подняла Света игрушку.
– Ну всё! – развел он руками, – Теперь уж точно меня отнесли к тем, кто гуляет под гармонь.
А Наталья смотрела на ёлку и думала о том, что эта елка из ее детства. Как же хорошо, что они тут остались. Просто счастье какое-то!
А потом все разбежались по родне. Встретили новый год они скромно, но душевно – втроём. Бабушка, она и Ксюша. Бабушка говорила, что уж лет пять не сидела в Новый год за столом с бокалами.
– Ксюш, может расскажешь, чего там случилось-то? Ну, если не хочешь...
– Да нормально всё. Просто требовалось доказать. Он с Ленкой уже.
– Артур? Жалеешь?
– Не-а... Уже не-ет. Обидно, конечно. Но меня девчонки успокоили. Ведь было понятно, что нет с ним никаких перспектив, так зачем время тратить?
– А любовь?
– А любовь должна быть взаимной. Иначе это уже страдание. А я страдающей стороной быть меньше всего хочу, мам.
Устами младенца...
Да нет, ее дочь уже не младенец. Вот и у Натальи – нет с Алексеем перспектив, а страдать хватит. Он ее не поздравил с Новым годом, а она и не удивилась. Это так привычно. И утром не поздравит, отмахнется: какой праздник, если сплошная работа.
Удивилась она больше себе – она его не поздравила. И совсем не хотелось. Знала – будет звучать у него на фоне ее поздравления громкая музыка, он будет плохо слышать и спешить – ему не до нее.
В первом часу прибежали девчонки, звали на площадь. Обе в валенках. Ксюха натянула бабушкины валенки тоже.
– Бабуль, а этот Федя – он кто? – оставшись наедине с бабушкой, спросила Наталья.
– Федя-то? Так Шуры Назаровой внучок. Помнишь ли Шуру-то?
– Не помню. А вот его, вроде, и помню. По имени вспомнила. Это ты его розгами за яблоки отходила в детстве?
– Его-о. Шура хвалила потом. Управы не могли на него найти.
– Воришка?
– Так ить... Кто яблок- то не воровал в детстве? А вырос, так наоборот, смотри.
– Наоборот? Что наоборот?
– Ну, да. Он какой-то там военный или полицейский. Я ничего нынче не понимаю. Хоро-оший. Добрый парень. Не женится только вот, ищет все кого-то. Горюет Шура-то.
Бабушка укладывалась спать – день хлопотный. А Наталья тоже пошла на площадь, по узенькой тропинке, оступаясь в снег на каждом шагу. В прошлом году в новогоднюю ночь здесь кто-то поджёг сено на местной ферме. Каждый год у них что-то случалось. Лучше быть рядом с дочкой.
Возле клуба шло гулянье. Были тут и Дед Мороз со Снегурочкой, и Баба Яга. Ксюша танцевала с девочками, снимала на телефон. И Наталья не стала мешать, стояла в стороне. Пьяных было не так уж и много. То есть сильно пьяных. Дети бегали среди танцующих, много взрослых, пожилых. В общем, поселок гулял. Заведующая клубом вела программу, двое ведущих зазывали всех на танцы и конкурсы.
Наверное, это гулянье могло б послужить примером для многих городских. Всего скорей, это потому, что люди тут знают друг друга. Многие просто обнимались, встретившись, поздравляли, выпивали и зазывали друг друга в гости.
И тут она увидела Федора. Вдвоем с каким-то мужичком он уводил с площади разбушевавшегося парня. Не без этого.
А минут через пятнадцать он вдруг оказался рядом с ней.
– С новым годом! Скучаете?
– Я? Ну что Вы! Такого Нового года у меня с детства не было. И Ксюша вон... Очень веселая. И отсутствие интернета ее не беспокоит.
– Да-а. У них тут не заскучаешь. Уже трактор угнали.
– Трактор?
– Да. Тракторист его у дома оставил, а пьяные деятели решили покататься. Догоняли. Так они уже на лёд заехали, представляете?
– И не провалились?
– Провалились. Какой нынче лёд? Но вытянули, не глубоко там. И сами струхнули так, что протрезвели вмиг.
– Ох!
– Да, в новогоднюю ночь на поселок выпала трехгодичная норма пьяных.
– А я Вас помню. Вы тоже из местных дебоширов. Я чуть младше была, а Вы с Серегой, братом моим двоюродным, яблоки воровали. Вас тогда бабуля по очереди секла в сарае.
– Ха-ха, – он почему-то вспомнил это с радостью, – Ну, уж прям секла. Так, чуть хлестнула. Помню-помню науку бабы Нины. Хорошее у нас было детство, деревенское. Я тоже Вас помню. Кукла с локонами, платье – в горох.
– Кукла?
– Да, мне казалось, что я простой деревенский пацан с ободранными коленками, а Вы – этакая городская благородная девочка. Я в автобусе Вас сразу узнал, как только носик сморщили, иголкой укололись. Думаю, о, это она – кукла. Страшно было задеть тогда – испачкаю. Если честно, мне и сейчас страшно.
Наталья рассмеялась, взяла его под руку и предложила прогуляться.
– Хотите я развею Ваши сомнения. Давайте прогуляемся, расскажу о себе. Ну, а Вы о себе расскажете. Только, как будто мы брат и сестра – честно.
Они не заметили, как пролетело время. С интересом рассказывали, с интересом слушали. Девчонки с площади уже направились домой, они их окликнули, шли сзади и продолжали разговор.
– Мам, а можно мы с девчонками к Даше зайдём?
– Свет, но я тебя ждать буду, – крикнул Федор.
– Да не надо, дядь Федь.
– Надо-надо. Я матери обещал.
Ждать пошли к бабе Нине. И дома разговор продолжался. Говорить было легко и просто. Почему? Наверное само это место и память о детстве делали их немного родными.
У Феди тоже была любовь. Женщина постарше его, замужняя. Наташе показалось, что он любит ее до сих пор. Оттого и не женится. Грустит, говоря о ней.
Она тоже рассказала о разводе с мужем, о своих отношениях, о проблемах с Ксюхой. Пили кофе, смотрели на серебристый снег, и спать совсем не хотелось.
– Так ты в Москве сейчас? – они почти сразу перешли на "ты"
– В Подмосковье недавно. Раньше на Кавказе служил, перевелся. Я в нацгвардии. Мотаюсь туда-сюда. Ни дома, ни семьи.
– Все впереди значит.
– А когда тебе на работу, Наташ?
– Так выходные же.
– Тогда завтра идём на лыжах.
– Ооо! Нет-нет-нет! – подняла она ладони, – Нам и не в чем. Мы ж на денек ехали.
– Ну-у, эту проблему мы решим.
– Нет. Я уж разучилась, как это делается. А Ксюшка никогда и не училась. Нет.
***
А утром им принесли одежду, валенки и лыжи. "Ни за что не наденет дочь" – посмотрела на шаровары Наталья, она знала привередливость Ксюхи.
Ксюха пришла в восторг, но когда встала на лыжи восторг ее сник. На лыжах она практически не ходила. Целый час потратили девчонки во дворе на то, чтоб ее научить.
Наташе было легче, когда-то у них и физкультура проходила на лыжах. Но и она несколько раз упала. Но быстро приноровилась. И вот уже оттолкнувшись палками заскользила быстрее, огибая стоящие на пути деревья. Лыжня извиваясь, несла в глубину леса по просеке.
Вел всех Федор. Он успевал вернуться, помогал упавшим, владел лыжами виртуозно.
– Мам, смотри, – катилась с пригорка Ксюха, в глазах восторг.
На деревьях шапкой лежал снег, в воздухе царили свежесть и чистота. Они уже увидели горсть шелухи и удирающую от них белку.
Наталья наслаждалась. Они шли к длинному спуску, хотели покататься с горки. Колючие снежинки таяли на разгоряченном лице.
А вот и горка. Лыжня уходила полого вниз.
– О нет! Это нереально. Ксюха, не вздумай.
Но смелость города берет. Ксюха падала, но пыталась. Наталья трусила.
– Тебе понравится. Попробуй, – уговаривал Федор.
Подчинилась. Чуть оттолкнувшись палками, Наташа заскользила. Радостное ощущение скорости, и только ветер в ушах. Упала, но какое ж удовольствие! Пробовала ещё раз.
Устала быстро. Спуск хорошо, а вот подъем ...
А девочки увлеклись. Домой не собирались. Румяные, разгоряченные и веселые. Они снимали друг друга, творили что-то несусветное.
– Поехали, пусть они покатаются сами тут.
– Куда? – удивилась Наталья.
– В одно место.
Он привел ее к обрыву. Белая река уходила вдаль.
– Красиво! – ахнула она.
– Да. Я всегда сюда приезжаю. Знаешь зачем?
– Зачем?
– Начать новый этап.
– Какой этап?
– Жизненный. Когда что-то надо оставить позади, а начать сызнова. Только здесь кричать надо.
– Кричать?
– Именно... Громко, что есть сил. Вот так.
Он расставил лыжи чуть шире и вдруг закричал:
– Э-ге-ге-гей!!!
С потревоженных криком елей сыпанул снег, мелкой мишурой сверкая на солнце.
– Ого! Я так не смогу.
– Сможешь. Я вон туда отъеду, чтоб тебе не мешать, а ты кричи. От души кричи.
Она оглядывалась на него уезжающего. Хотела окликнуть. Зачем все это?
Ей не нужно. Щурилась, смотрела на белоснежную реку, замурованную в ледяные берега. Как же хочется, наверное, вырваться ей из этих льдов.
Как и ей, Наташе.
Вот и у Ксюши так. Она зажата была в каких-то рамках, а теперь... Здесь она вдруг сбросила с себя напускное, раскрепостилась. Стала самой собой, девчонкой простой, чувственной и веселой. Разве открылась бы она так, как открывается сейчас?
Наталья тоже пошире расставила ноги, набрала полную грудь воздуха:
– Э-ге-гей!!! Э-ге-гей!!! – закричала от переполнявшего ее восторга.
Сороки вспорхнули с ветвей. И кажется, что река отозвалась гулом. Она обернулась с улыбкой и озорством в глазах. Он стоял, опершись на палки, смотрел на нее очень серьезно.
Да, она нравится ему. И поняла это она не только что, но вот теперь подумала об этом без женского кокетства, а с открытым сердцем. Да, он ей тоже нравится.
Она повернула лыжи и помчалась к нему навстречу. А он заскользил к ней. Столкнулись, упали, повалились в снег. Он целовал ее в мокрые от снега губы, глаза, трепал волосы. Это был необъяснимый порыв, вызванный совсем не теми сладкими сексуальными чувствами, которые притягивают мужчину и женщину, а чем-то другим, великим, сближающим и чистым.
Они возвращались. Наталья шла за дочерью, лыжа в лыжу.
– Ма... Я семь раз ...семь раз без падений! Прикинь, какой вайб. Светка меня сняла, там такая видюшечка. Наши отпадут. Такого Нового года ни у кого не было. Огонь! Я такая ... в валенках ... Покажу потом ...
– Ксюш, а мне очень нравится Федор.
Ксюша остановилась резко.
– О-ой! – Наталья расставила лыжи, чтоб не врезаться в дочь.
Ксюша оглянулась, подержала паузу и вдруг улыбнулась.
– И мне мам. Только не в том смысле, как тебе. Но я совсем не против ...
– Не против чего?
– Не против всего. Ты знаешь, ты у меня ещё вполне няшная. Замути, – кивнула и заскользила дальше.
Наверное, это высшая похвала и одобрение. Ну, что ж, стоит и "замутить". Сейчас уж было ясно, что мелькающий далеко впереди Федя тоже этого желает. Только мутить он не будет, как мутил Алексей. Это Наташа сейчас четко понимала.
Они вместе там у реки простились с прошлым. И вместе шагнули в настоящее. Ксюха скоро поймет это. Наташа чувствовала.
Вскоре он провожал их на автобус.
– Может всё-таки на такси? – пытался уговорить.
– Нет! Мы доедем, Федь. Смотри, – показала на ноги: у обеих на ногах валенки.
– Господи, как в школу-то неохота! – канючила Ксюха.
– Так и не ходи, – сказал он.
– Федя! – Наталья смотрела строго.
– А что? Что пара недель изменит? Собирайте документы уже, – обернулся к Ксюше, – Ксюш, скоро ты пойдешь в другую школу. В Москве. И это не вопрос. Это констатация.
– Федь! – Наталья обдумывала, как сказать это дочери, а он...
– Правда? Ого! Ауф... Я согласна.
– Господи! Как это у тебя получается? Она всегда с тобой согласна. Ксюш, я хотела тебе сказать, но...
– Ма, не усложняй. Едем, куда скажете. Я уж поняла, что у вас лове.
– Поняла? – склонил голову набок Федор, – Лове у нас, так что ...
***
– Здравствуй, Наташ.
– Привет, Лёш.
– Прости, долго не звонил. Тут такие дела... В общем, я тут после праздников уехал в Москву, чувак с СТС обещал помочь. Представляешь?
– Представляю.
– Ну, мы там кое с кем созвонились. Ну, ты же знаешь мои планы. Короче, уж решил я, что переезжаю. А там облом. Они это место на кастинг выставили, взяли там какого-то победителя победителей. Я рукой махнула и вернулся. Ну их в баню! Может встретимся? Я дома.
– А я – нет, Леш. Я уехала из Костромы.
– Уехала? Как это уехала? И куда?
– В Москву. Я замуж вышла, Леш. И ты мне больше не звони.
***
Человек, которому вы нужны, всегда найдёт способ быть рядом ...
/М. Лермонтов/
Пишу для вас