Знаете, я теперь уверен: самые страшные истории начинаются с самых невинных мыслей. Вроде: «Соскучился. Заеду-ка к другу, не предупреждая. Как в старые времена».
Именно это и подумал Степан, когда его жена Арина улетела в «командировку» в Казань. На четвёртый день тишины он купил бутылку того самого грузинского вина, которое они когда-то распивали с Лёхой, его университетским другом, до хрипоты споря о жизни. Решил сделать сюрприз.
Теперь он уверен в другом: некоторые сюрпризы лучше оставить при себе.
Стоя у двери Лёшиной квартиры, он слышал из-за неё музыку. Какую-то лёгкую джазовую композицию. И смех. Лёха хохотал своим узнаваемым, раскатистым смехом. И женский голос вторил ему.
«Гостей замутил, — ухмыльнулся про себя Степан. — Отлично, на троих хватит».
Он нажал на звонок. Смех за дверью оборвался. Послышались быстрые шаги.
Дверь открыл Лёха. В дорогих, отутюженных домашних штанах, которых Степан у него никогда не видел. Лицо было не то чтобы растерянным. Скорее… застывшим. Как у человека, который только что получил оплеуху, но ещё не понял, как на это реагировать.
— Стьёп… — выдавил он. — Ты… что тут?
— А я что, в Мавзолей попал? Нежданным визитом потревожил? — по-дружески подтрунил Степан, протягивая пакет с вином. — Скучно одному. Думаю, заскочу к Лёхе, по старинке. А у тебя, я слышу, компания…
Он сделал шаг вперёше, заглядывая в прихожую. И его взгляд упёрся в пару женских балеток, небрежно сброшенных на паркет. В тех самых балетках, которые он месяц назад подарил Арине на день рождения. Она тогда сказала: «Идеальные! Как раз для поездок, лёгкие».
В голове что-то щёлкнуло. Тихо и чётко.
Из гостиной вышла Арина. Не в халате. В одном из своих хороших домашних комплектов — шелковистые брюки и топ. Волосы были убраны в небрежный, но чертовски красивый пучок, как она любила. В руке она держала бокал для красного вина. Лёхин бокал.
Три секунды молчания. В джазовом саксофоне на фоне кто-то взял высокую, визгливую ноту.
— Степа… — начала Арина. Голос у неё был ровным, почти деловым. Только пальцы слишком сильно сжали ножку бокала.
— Объясни, — сказал Степан. Своему собственному голосу он удивился больше всех. Он был тихим, плоским, без единой эмоции. — Объясни мне, пожалуйста, Арин, что это за новая форма командировки? Сольное выступление в квартире моего лучшего друга?
Лёха попытался вступить.
— Стьёп, слушай, не надо так. Давай всё спокойно…
— Заткнись, — не повышая тона, оборвал его Степан. Он не отводил взгляда от жены. — Я не с тобой разговариваю. Я спрашиваю свою жену. Мой вопрос ко тебе, Арина. Ты что здесь делаешь?
Она сделала глоток вина. Поставила бокал на тумбу. Этот жест — этот спокойный, бытовой жест — взбесил Степана больше всего.
— Я здесь потому, что мне здесь хорошо, — сказала она наконец. — Потому что здесь меня слушают. А не утыкаются в ноутбук до полуночи. Потому что здесь со мной говорят, а не отмахиваются фразой «не сейчас, я устал».
— И это, блять, даёт тебе право вот так? — голос Степана дал трещину. Он ткнул пальцем в пространство между ней и Лёхой. — Ты мне могла сказать! Мы могли развестись цивилизованно! Но ты выбрала вот этот… этот цирк! «Улетаю в Казань»! А сама к нему в балетках прискакала!
— А что я должна была сказать? — её голос тоже сорвался. В нём прорвалась застарелая злость. — «Извини, Степан, я влюбилась в твоего дружка, мы уже полгода спим у тебя за спиной, давай разведёмся по-хорошему»? Ты бы послушал? Нет! Ты бы начал «решать проблему». Назначать психологов. Таскать меня по ресторанам. Делать вид, что всё можно починить! Мне надоело это чинить!
Лёха, бледный, снова открыл рот.
— Я не хотел, чтобы так вышло, честно…
— «Не хотел»? — Степан повернулся к нему. Всё тот же плоский, страшный голос. — Ты, Лёх, помнишь, как у меня тогда машину угнали? И мы с тобой две ночи её искали по всему городу? Помнишь, что ты мне тогда сказал? «За всё в жизни надо платить, друг. Или деньгами, или нервными клетками». Так вот, слушай внимательно. За это — ты заплатишь всем. Понял? Не деньгами. Не нервами. Всем. Что у тебя есть. И что у неё есть.
Он больше не смотрел на них. Он увидел на полке в прихожей свою же фотографию в рамочке — они втроем, на рыбалке пять лет назад. Все смеются. Он взял эту рамку, аккуратно вынул карточку, разорвал её пополам прямо по своему лицу. Половину с собой бросил на пол. Вторую половину, где был он с Лёхой, оставил на полке.
— Ваше выступление окончено, — сказал он. — Арин, твои вещи будут у подъезда завтра к шести. Присылай таксиста. Мне с тобой больше не о чем говорить. А с тобой, — он глянул на Лёху, — мне говорить вообще никогда.
Он вышел. Дверь за собой не захлопнул. Оставил открытой. Пусть простужают квартиру.
Дальше была не драма. Была рутина развала. Скучная и методичная.
Наутро, как и обещал, он вынес на улицу две сумки с её вещами. Не всё, а самое необходимое. Остальное пусть забирает через суд. Коллеге Арины, которая её «прикрывала», он отправил короткое сообщение: «Ваша афера раскрыта. Если не хотите, чтобы вся контора узнала, как вы организуете «командировки», у меня есть скриншоты. Молчите». Скриншотов не было. Но сработало.
Он не стал публиковать историю в соцсетях. Вместо этого он позвонил пятерым самым общим, самым болтливым друзьям. И сказал каждому одно и то же:
«Привет. Да, всё плохо. Арина и Лёха были парой последние полгода. Я застал. Развожусь. Если будут спрашивать — говори правду. А то вдруг кто-то ещё не в курсе их красивой истории».
Слух разнёсясь со скоростью звука. Через два дня звонил уже Лёха. Голос был пьяным, сдавленным:
— Стьёп, ну пожалуйста, давай поговорим. Я всё разрушил. Я уничтожил всё. Она меня уже ненавидит, ты представляешь? Она кричит, что я тряпка, что я всё испортил…
— Представляю, — ответил Степан. — Мне даже жаль тебя. Немного. Потому что ты теперь навечно — тот парень, который предал друга ради жены друга. Поздравляю с новым статусом. Живи с ним.
Он положил трубку. Больше Лёха не звонил.
Самое интересное началось потом. Через месяц, когда первые эмоции схлынули. Степан, к своему удивлению, не чувствовал опустошения. Он чувствовал… странную лёгкость. Как будто он годами нёс на плечах двух человек, которые только делали вид, что ему помогают, а на самом деле незаметно свисали с него гирями. И вот он их сбросил.
Он продал их общую трёшку, купил себе небольшую, но светлую двушку в новом районе. Завёл собаку. Не для компании. Для дисциплины — её надо выгуливать утром и вечером.
Мы выпивали с ним кофе пару недель назад. Я спросил:
— И что, никакой тоски? Никакого «как же так, ведь любил»?
Он покрутил кружку в руках.
— Тоска была. Ровно до того момента, пока я не нашёл в шкафу старый её планшет. Там был открыт её второй инстаграм-аккаунт. Для близких друзей. Такой, знаешь, приватный. Фотографии с ужинов. Подписи. «Наконец-то чувствую себя живой». «Нашла своё счастье, и оно того стоило». И одна, с Лёхой, была подписана датой — за день до нашей с ней поездки к родителям на юбилей. Мы тогда везли его маме букет, который она, Арина, так тщательно выбирала… А вечером она писала в этом своём аккаунте «целую тебя» под фотографией, где они держатся за руки под столом. Понимаешь? В тот момент не осталось ничего. Ни тоски, ни гнева. Пустота. И в этой пустоте очень удобно строить что-то новое. Без обмана.
— А они? — спросил я.
— А кто? — он искренне не понял. Потом сообразил. — А, эти. Не знаю. Не слежу. Говорят, они даже не стали жить вместе. Оказалось, что без ореола «тайной страсти» и «запретного плода» им друг с другом скучно. Им нравился сам процесс обмана. А когда обманывать стало некого, игра закончилась. Банально, да?
Он допил кофе.
— Главный урок, который я вынес? Никогда не делай людям сюрпризов. Потому что сюрприз — это всегда неожиданность. А люди, как выяснилось, очень любят устраивать сюрпризы в ответ. Только их сюрпризы гораздо более… творческие.
А вот вам вопрос на полное опустошение чашки кофе:
Как думаете, что было главной ошибкой Степана в этой истории? Само решение заехать без звонка? Или что-то гораздо более раннее, из-за чего Арина вообще пошла на такой шаг? Или, может, никакой его ошибки и не было — просто два человека рядом с ним оказались теми, кем оказались?