Марина в третий раз протерла полиролью журнальный столик. В квартире пахло лимоном, свежестью и тем особым предвкушением, которое бывает только в конце декабря. Она заслужила сказку. Настоящую, красивую сказку, как на картинках в модных журналах.
Она присела на край дивана, представляя главную героиню вечера. Ёлка моей мечты. Пушистая, высокая, под самый потолок, благородного изумрудного оттенка. Игрушки — только в одной цветовой гамме, серебристо-синей.
В замке заскрежетал ключ. Сергей обещал привезти лесную красавицу с самого дорогого елочного базара, где продавали элитные датские пихты.
— Мариш, принимай добычу! — раздался из прихожей бодрый голос мужа.
Марина выплыла в коридор, готовая восхититься. Сергей стоял в расстегнутой куртке и держал в руке... нечто.
Улыбка медленно сползла с лица женщины. То, что сжимал в руке ее муж, меньше всего походило на датскую пихту. Это было какое-то недоразумение из мира флоры. Деревце было хилым, кривобоким, с одной стороны ветки торчали длинные и лысые, а с другой их не было вовсе. Верхушка была странно раздвоена, напоминая рогатку.
— Что это? — шепотом спросила Марина, чувствуя, как внутри закипает темная волна обиды.
— Елка! — радостно объявил Сергей. — Ты не смотри, что она пока такая... скромная. Распушится! Зато пахнет как!
Он гордо водрузил это убожество посреди комнаты.
— Сережа, я же просила тебя поехать к торговому центру, — ледяным тоном произнесла Марина. — Я тебе денег перевела специально. Где та елка?
Сергей замялся.
— Марин, ну ты цены там видела? Десять тысяч за дерево! За палку с иголками, которую через две недели на помойку выкидывать!
— И поэтому ты купил... это?
— На развале у метро, у мужиков. Остатки распродавали. Ты послушай, какая экономия! Взял за пятьсот рублей! Пятьсот! А на сэкономленные я лучше нам икры куплю, шампанского хорошего...
— За пятьсот рублей, — повторила Марина, и голос ее задрожал. — Ты оценил мой праздник в пятьсот рублей.
— Да при чем тут праздник? — взвился Сергей. — Что за капризы? Елка как елка. Нарядим, и будет нормально. Какая разница, какая она, главное же — настроение!
— Настроение? — Марина сорвалась на крик. — Ты только что его уничтожил! Я просила тебя об одном! А ты пожалел денег! Ты всегда так делаешь!
Из своей комнаты выглянула пятнадцатилетняя Аня и, ничего не сказав, прислонилась к косяку двери.
— Я не пожалел, я включил голову! — орал Сергей. — У нас кредит за машину, а ты хочешь десять штук на ветер выкинуть! Это инфантилизм!
— Это желание жить как люди! Тебе всегда жалко на меня! Помнишь, как ты на юбилей мне подарил мультиварку вместо сережек? "Полезно же"! А то, что я хотела почувствовать себя женщиной, а не кухаркой, тебе плевать!
— Опять ты старое вспоминаешь! Я о семье думаю, а тебе лишь бы пыль в глаза пустить. Тьфу!
— Уходи, — тихо сказала Марина, отворачиваясь. — Просто уйди с глаз моих.
— И уйду! — рявкнул Сергей и, громко хлопнув балконной дверью, исчез.
Марина осталась стоять посреди комнаты. Ее мечта о красивом, идеальном Новом годе рассыпалась в прах. Она ушла в спальню, упала лицом в подушку и дала волю рыданиям.
В квартире повисла тяжелая тишина.
Через час Марина услышала странные звуки из гостиной. Шорох, тихий звон стекла. Любопытство пересилило обиду. Она тихонько вышла в коридор. В то же время с балкона вернулся виноватый Сергей. Они столкнулись в дверях гостиной и замерли.
Возле той самой кривой елки стояла Аня. Дочь вешала на раздвоенную макушку старую, потертую звезду.
Но главное — как выглядела сама елка.
Аня не взяла новые модные шары. Она достала с антресолей старую, пыльную коробку, которую Марина хотела выбросить еще три года назад.
На кривых, лысоватых ветках висела вся история их семьи. Вот потертый космонавт — игрушка еще бабушки. Вот стеклянная шишка, которую Сергей купил на их первый совместный Новый год.
Но самое удивительное было другое. В пустых проемах между ветками, там, где не хватало хвои, Аня прикрепила фотографии. Вот они втроем на море, Анечке пять лет. Вот Марина с огромным животом. Вот они с Сергеем клеят обои, уставшие, но счастливые.
— Выключите свет, — скомандовала Аня.
Сергей щелкнул выключателем. Комната погрузилась в темноту, и тут же вспыхнула десятками разноцветных огней старой гирлянды.
Марина ахнула. В полумраке исчезла кривизна ствола, исчезли проплешины. Осталось только волшебство. Огоньки отражались в старых игрушках. Фотографии, подсвеченные лампочками, словно ожили. Казалось, что елка состоит не из веток, а из их воспоминаний, из теплых моментов, из любви.
Это было абсолютно не модно. Ни один дизайнер не одобрил бы этот хаос. В глянцевых журналах такую елку засмеяли бы.
Но это была самая красивая елка, которую Марина видела в своей жизни.
— Мам, пап, — Аня слезла с табуретки. — Ну чего вы ссоритесь из-за ерунды? Это же просто дерево. Главное, что мы вместе.
Сергей повернулся к Марине. В неверном свете гирлянды его глаза блестели.
— Мариш... Прости меня, дурака старого, — глухо сказал он. — Я не понимал, что для тебя это так важно. Я ж люблю тебя. Хочешь, я прямо сейчас поеду и куплю ту, за десять тысяч? Хочешь?
Марина посмотрела на мужа, на дочь, которая выросла такой мудрой, пока они играли в свои глупые игры. Вся злость, вся напыщенность, все желание «быть не хуже других» вдруг показались ей такой нелепой, такой жалкой шелухой. Стыд горячей волной ударил в голову.
— Не надо никуда ехать, Сереж, — прошептала Марина, прижимаясь к нему. — Не нужна мне та елка. У нас уже есть лучшая. Самая лучшая.
— Правда? — с надеждой спросил Сергей.
— Правда. Она волшебная.
Они стояли втроем в темноте, обнявшись, и смотрели на мерцающие огоньки. Кривая елка за пятьсот рублей сияла в углу, как королева бала. Она пахла лесом, мандаринами и счастьем.
— А я все-таки купил икру. И шампанское. И торт, твой любимый. В машине оставил, думал, ты мне этот торт на голову наденешь.
— Беги скорей за тортом, экономист, — ласково толкнула его Марина.
Она подошла к елке, достала телефон, сфотографировала это чудо и выложила в соцсеть. Без фильтров.
Подпись была короткой: «Ёлка моей мечты. Потому что наряжали любимые».
И пусть кто-то скажет, что она кривая. Для Марины в этот вечер не было ничего правильнее, чем этот свет, эти старые игрушки и смех ее семьи.
Зло, которое пыталось прокрасться в их дом под маской обиды и гордыни, было с позором изгнано. Его победила не идеальная красота, а простая, корявая, но такая живая любовь. И это был самый лучший подарок.
Юлия Вернер ©