Елена в третий раз протерла и без того идеально чистое зеркало в прихожей. Рука с тряпкой предательски дрожала. Из кухни доносился умопомрачительный аромат запеченного мяса с картошкой — ее коронное блюдо. Но сегодня уверенности в кулинарном успехе не было. Сегодня вообще ни в чем не было уверенности.
Стрелки настенных часов неумолимо приближались к шести вечера. С минуты на минуту должна была появиться Лариса. Младшая сестра не была в родном городе пять лет. Звонила редко, а тут как гром среди ясного неба: «Едем с Игорем проездом, заскочим переночевать».
Лена посмотрела на себя в зеркало. Пятьдесят три года. Морщинки у глаз, простая стрижка, платье с распродажи. Скромно. Слишком скромно для встречи с московской родней.
В комнате, уткнувшись в учебники, сидела восемнадцатилетняя Катя.
— Мам, ну ты чего дергаешься? — дочь подняла голову. — Это же тетя Лариса, а не налоговая инспекция.
— Ты не понимаешь, Катюша. Лариса теперь... другая. Она привыкла к другому уровню. А мы тут со своим «мясом по-французски» и старым диваном.
Во дворе раздался звук мощного мотора. Лена выглянула в окно. Огромный черный внедорожник, сверкая полированными боками, парковался прямо на газоне, безжалостно давя колесами посаженные соседкой ноготки. Из машины вышел высокий мужчина и брезгливо осмотрел пятиэтажку, словно проверял подошвы обуви — не вляпался ли.
Сердце Лены сжалось. Сестра выглядела ослепительно. Шубка, идеальная укладка, сапоги на шпильке, в которых по местному асфальту ходить было просто опасно.
Звонок в дверь прозвучал резко.
— Ну, здравствуй, провинция! — Лариса переступила порог, наполняя тесную прихожую запахом тяжелых духов. — Господи, Ленка, у вас тут время остановилось, что ли? Тот же коврик, тот же запах... сырости.
Игорь, муж Ларисы, молча занес чемодан и начал стягивать кожаные перчатки.
— Проходите, гости дорогие! — засуетилась Елена. — Устали с дороги?
— Руки помыть где? — глухо спросил Игорь, осматриваясь с таким видом, будто попал в инфекционное отделение.
Лариса прошла в комнату. Катя вышла поздороваться.
— О, племяшка! — Лариса смерила девушку оценивающим взглядом. — Симпатичная. Только одеваешься ты, конечно... Это что за балахон? Надо подчеркивать фигуру, пока она есть.
Игорь, вернувшись из ванной и брезгливо вытирая руки своей влажной салфеткой, пнул ногой пакет с подарками:
— Разбирайте.
Лариса начала доставать коробки.
— Вот, Ленка, робот-пылесос. А то я смотрю, у тебя по углам пыль вековая. Руками так не вымоешь. Хотя... у тебя телефон-то потянет такое приложение?
Лена покраснела. Пыли у нее не было, она убиралась вчера весь день.
— А это — умная колонка. Развиваться надо, Лена, технологиями пользоваться.
Она достала еще какую-то коробку.
— Блендер для смузи. Ты же не ешь сплошные углеводы? Хотя, судя по твоей талии... — Лариса многозначительно замолчала.
За ужином напряжение можно было резать ножом. Игорь отодвинул тарелку.
— Майонез? — спросил он, подняв бровь. — Я такое не ем. Холестериновая бомба. Лариса, могла бы предупредить сестру, что мы на правильном питании.
— Ой, ну ладно тебе, Игорек. Ленка по старинке готовит. Жирно, конечно, но раз в год можно и отравиться.
У Елены перехватило горло. Она тратила последние деньги с аванса, чтобы накрыть стол достойно. А теперь чувствовала себя так, будто подала гостям помои.
— Я могу салатик нарезать, — тихо предложила она.
— Не надо, — буркнул Игорь, уткнувшись в смартфон. — Я уже сыт этой атмосферой.
Лариса, выпив вина, переключила внимание на племянницу. Узнав, что Катя учится в местном пединституте, она закатила глаза:
— В педе? Здесь? Катя, ты себя хоронишь заживо! Кому нужен твой диплом местного разлива? Учителем пойдешь за копейки спину гнуть?
— Мне нравится литература, — попыталась защититься девушка.
— Жить надо там, где деньги! — Лариса стукнула ладонью по столу. — Мы Катьку в Москву заберем. Сделаем из нее человека. А то прокиснет она в этом болоте, как и ты. Найдет себе местного Васю-слесаря, нарожает детей в нищете и будет акции в «Пятерочке» ловить.
— Лариса, ну зачем ты так... — у Лены задрожали губы. — Мы нормально живем.
— Что она решит? Она жизни не видела! Ты, Лена, эгоистка. Превратилась в тетку. Без обид, но это правда.
Игорь хмыкнул, не отрываясь от экрана:
— Лар, оставь их. Рожденный ползать летать не может. Пусть сидят в своем навозе, если им нравится запах.
Катя резко встала и вышла, плотно прикрыв дверь. Лена почувствовала, как к глазам подступают злые слезы. Годы привычки уступать не дали ей устроить скандал.
Когда дверь за гостями, ушедшими спать в ее комнату, закрылась, Лена опустилась на табуретку. Ей было физически больно. Неужели она прожила жизнь зря? Неужели ее уютный дом, ее любимая работа в городском архиве, ее талантливая дочь — это все «болото»?
Она сгребла содержимое тарелок гостей в мусорное ведро. Аппетита не было, сил мыть посуду — тоже.
В два часа ночи Елена услышала тихий шорох, а затем приглушенный звук, похожий на скулеж побитой собаки. Она вышла в коридор.
За кухонным столом, сгорбившись, сидела Лариса. Перед ней стояла початая бутылка коньяка. Плечи «успешной москвички» содрогались. Она плакала страшно — размазывая по лицу тушь, икая и глотая воздух.
— Лара? — тихо окликнула Лена.
Сестра подняла голову. В лунном свете ее лицо казалось маской трагедии. Весь лоск, все высокомерие слетели с нее, как шелуха.
— Ленка... Пришла злорадствовать?
Елена села напротив.
— Что случилось? Игорь обидел?
Лариса истерически хохотнула:
— Игорь... Обидел... Если бы. Он меня уничтожил, Лен. Просто растоптал.
Она плеснула себе в чашку коньяк.
— Ты думаешь, мы просто так заехали? Мы едем от его родителей. Он меня возил показывать, как трофей. А потом... потом мы возвращаемся в Москву, чтобы развестись. У него любовница. Молодая, двадцать пять лет. Он с ней уже три года. Вся Москва знает, одна я, как дура, делала вид, что все хорошо.
Она сделала большой глоток.
— Весь бизнес на нем. Квартира, машины — все на нем. Я подписывала брачный контракт. Я остаюсь ни с чем. С голой... спиной. Эти побрякушки — все, что у меня есть. Я ноль, Лена. Приживалка при богатом мужике. Он всю дорогу говорил, что я никому не нужная старуха. А я молчала. Потому что боюсь остаться одна в холодной Москве.
Лариса подняла на сестру глаза, полные отчаяния:
— Я тебе так завидовала сегодня, Ленка. Тишине твоей завидовала. Тому, как Катя на тебя смотрит. У тебя дом — крепость. А у нас пахнет стерильностью и ложью. Я каждый вечер жду, когда он придет, и боюсь его шагов.
Лена заварила свежий чай и подвинула чашку сестре.
— Пей.
— Прости меня, Лен, — вдруг сказала Лариса. — За слова про болото. Я просто... хотела показать ему, что я тоже чего-то стою. Что я выше вас. Чтобы самой себе доказать, что я не зря все это терпела. А получилось мерзко.
Лена обняла сестру. Лариса уткнулась ей в живот, как в детстве, и снова заплакала.
— Глупая ты, Ларка. Ну выгонит он тебя, и слава богу. Вернешься домой. Квартира родительская большая. На работу устроишься. Проживем. Мы же сестры.
Лариса шмыгнула носом и впервые за вечер улыбнулась искренне:
— Знаешь, Лен... А мясо у тебя вкусное было. Я так хотела съесть кусочек, но Игорь же смотрел.
Елена тихонько рассмеялась.
— Я сейчас достану. Я только с тарелок выбросила, а в духовке целый противень стоит. Будешь холодное?
— Буду. И с хлебом. С черным.
В четыре утра две женщины сидели на маленькой кухне. Одна — в старом махровом халате, другая — в шелковой пижаме за триста евро. Они ели холодную картошку прямо из сковородки.
За стеной ворочался человек, который считал себя хозяином жизни. Но для Елены он превратился в пустое место, в досадную неприятность, которая скоро исчезнет.
Утром Игорь проснулся в дурном настроении.
— Лариса! Где мой кофе? Почему мы еще не собраны? — гаркнул он.
Лариса вышла к нему уже одетая, без косметики, но спокойная.
— Кофе в кафе попьешь. Собирайся, мы уезжаем.
— Что за тон? — Игорь опешил.
— Обычный тон. Я не хочу задерживать сестру. У нее свои дела, своя жизнь. Нормальная жизнь, Игорь, в отличие от нашей.
Они уехали. Елена знала, что Лариса скоро вернется. Уже одна. И они начнут все сначала.
Лена обернулась. На кухне блестел новый робот-пылесос. Она нажала кнопку. Аппарат деловито зажужжал и поехал собирать крошки, оставшиеся после ночных посиделок.
— Ну давай, работай, — сказала Елена. — А я пойду Кате блинчики испеку.
На душе было легко. Она была дома. В своей тихой пристани, которую, как оказалось, не купишь ни за какие миллионы.
Юлия Вернер ©