— Ты вообще соображаешь, сколько я на тебя потратила за этот месяц? — Светлана швырнула на стол пачку чеков, и они разлетелись веером по клеёнке. — Четырнадцать тысяч! На твои лекарства, на твои прихоти!
Авдотья Кирилловна сидела в своём кресле у окна и молча перебирала чётки. Старые, янтарные, ещё от бабушки. Пальцы двигались медленно, размеренно, будто отсчитывая что-то важное.
— Ты хоть слышишь меня? — голос невестки становился всё выше. — Или опять притворяешься глухой?
— Слышу, Светочка, слышу, — свекровь наконец подняла глаза. Серые, холодные, с каким-то особым блеском. — Только вот не пойму, зачем кричишь? Соседи услышат.
— А мне плевать на соседей! — Светлана ударила ладонью по столу, и стеклянный стакан подпрыгнул. — И не смотри на меня так, Авдотья Кирилловна! Всё, лавочка закрыта! Счёт я закрыла, больше ни копейки не получишь на свои хотелки!
Свекровь усмехнулась. Еле заметно, одним уголком губ, но Светлана это уловила — и внутри всё сжалось от злости.
— Значит, закрыла, — протянула старуха. — И карточку заблокировала?
— Именно! — Светлана скрестила руки на груди. — Думала, я не вижу, как ты по ночам в телефоне сидишь? Заказываешь там всякую ерунду с этих сайтов? Крема за три тысячи, массажёры какие-то!
— Это не ерунда, — спокойно возразила Авдотья Кирилловна. — Это для здоровья. Врач рекомендовал.
— Какой врач? Тот, которого ты в интернете нашла?
Старуха поднялась из кресла. Медленно, с достоинством, расправив плечи. Она была высокая, сухая, с седыми волосами, собранными в тугой узел. В молодости, наверное, красивая. Сейчас — просто страшная в своей холодной уверенности.
— Светочка, — произнесла она мягко, почти ласково. — Ты забываешь, чья это квартира.
Вот оно. Всегда одно и то же. Квартира.
— Не забываю, — процедила Светлана сквозь зубы. — Только вот кто за коммунальные платит? Кто еду покупает? Кто за тобой убирает?
— А кто тебе разрешил сюда въехать семь лет назад? — Авдотья Кирилловна подошла ближе, и от неё пахло старыми духами и чем-то ещё, лекарственным. — Когда Геннадий привёл тебя, всю в слезах, с одной сумкой. Помнишь? Я тебя пожалела тогда.
Светлана сглотнула. Вспомнила. Конечно, вспомнила. Тот ноябрь, когда всё рухнуло: работа, съёмная квартира, долги. Геннадий тогда сказал: «Мама разрешила, поживём пока у неё». Пока. Семь лет прошло.
— Я всё это отработала, — тихо сказала она. — Сто раз отработала.
— Отработала? — свекровь прищурилась. — Интересно. А кто Генку на работу утром будит, потому что ты до полудня спишь? Кто ему рубашки гладит?
— Я сменами работаю! По двенадцать часов! — голос Светланы сорвался на крик. — Конечно, высыпаюсь, когда могу!
— Тише, тише, — Авдотья Кирилловна подняла руку. — Вот сейчас соседи точно услышат. Тамара Фёдоровна из пятой квартиры и так всё про нас знает. Ещё расскажет, как ты на свекровь орёшь.
Старуха вернулась к своему креслу, опустилась в него, снова взялась за чётки.
— Знаешь, что я тебе скажу, Света? — голос её стал задумчивым, почти мечтательным. — Геннадий вообще-то хотел на Кристине жениться. Помнишь такую? Высокая, красивая, в банке работала. Я её видела один раз. Хорошая девушка была.
Светлана почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Кристина. Она знала про Кристину. Геннадий как-то обмолвился, когда выпил, но она старалась не думать об этом.
— Только я ему сказала тогда: не надо, сынок, — продолжала свекровь, разглядывая янтарные бусины. — Эта слишком гордая. С такой намучаешься. А Света — добрая, простая. Согласится на всё.
— Что? — Светлана едва дышала.
— Ну да. Я же знала, что ты покладистая. Что терпеть будешь. — Авдотья Кирилловна улыбнулась, и улыбка эта была хуже любого оскорбления. — И вот, пожалуйста. Семь лет живёшь, работаешь, стараешься. Даже деток пока не завели — я же сказала, что рано, Генка ещё не готов. И ты согласилась.
Декабрь на дворе, до Нового года две недели, а в квартире — ад. Светлана смотрела на свекровь и понимала: всё это время она была просто удобной. Удобной невесткой, которая не качает права, не спорит, работает и приносит деньги.
— Ты… — она не нашла слов.
— Я заботливая мать, — Авдотья Кирилловна кивнула. — И хочу для сына лучшего. А пока ты здесь — значит, ты мне нужна. Но как только перестанешь быть полезной… — она многозначительно умолкла.
В прихожей хлопнула дверь. Геннадий пришёл.
— Ма, я дома! — его голос прозвучал устало. — Света, ты чего ужин не готовила? Я голодный, как зверь!
Авдотья Кирилловна встала и, проходя мимо невестки, негромко произнесла:
— Видишь? Он даже со мной первой поздоровался. Иди, накорми мужа. И запомни: счёт ты не закрывала. Пароль от карты я поменяла ещё вчера. — Она наклонилась ближе, и Светлана почувствовала её горячее дыхание. — У меня доступ ко всем твоим банковским приложениям, дорогая. Геннадий мне всё показал. Мы же семья, да?
Старуха прошла в свою комнату, оставив Светлану стоять посреди кухни. Где-то в телефоне пришло уведомление о списании. Четыре тысячи. Интернет-магазин. Светлана посмотрела на экран и увидела: заказ оформлен с её карты, адрес доставки — эта квартира, получатель — Авдотья Кирилловна.
— Света! — нетерпеливо крикнул Геннадий из зала. — Ну сколько можно ждать?
Она медленно подошла к холодильнику, достала сковороду. Руки дрожали. В голове звучало только одно: «Согласится на всё». Значит, так её видели с самого начала? Безропотной? Удобной?
Авдотья Кирилловна в своей комнате включила телевизор. Какое-то новогоднее шоу, блеск, музыка, фальшивое веселье. Она достала телефон, написала кому-то сообщение: «Разговор состоялся. Думаю, скоро она сама уйдёт. Или мы ей поможем».
Ответ пришёл мгновенно: «Договорились. Действуем по плану».
Старуха убрала телефон, откинулась на подушки. Всё шло правильно. Светлана трещала по швам, а значит, скоро место освободится. Для кого-то другого. Для Кристины, например. Которая, кстати, недавно развелась и снова появилась в их районе. Которая позвонила Геннадию на прошлой неделе — Авдотья Кирилловна видела имя на экране его телефона.
Всё возвращается на круги своя. Нужно только немного подтолкнуть.
Светлана обнаружила пропажу на следующий день. Открыла коробку из-под обуви на верхней полке шкафа — там, где хранила наличные. Сто двадцать тысяч. Копила два года на первоначальный взнос за ипотеку. Мечтала съехать, найти свою квартиру, начать жить отдельно.
Коробка была пустой.
— Геннадий! — она выбежала в коридор, сжимая в руках картонную крышку. — Деньги! Мои деньги пропали!
Муж вышел из ванной, вытирая лицо полотенцем.
— Какие деньги?
— Сто двадцать тысяч! Которые я откладывала! Ты брал?
Он нахмурился.
— С чего ты взяла? Я свои заначки не трогаю, и твои не трогал.
— Тогда кто? — Светлана почувствовала, как подступает паника. — Геннадий, эти деньги… я два года их собирала! Каждую премию, каждую подработку!
— Может, сама куда-то переложила? — он пожал плечами, явно не понимая масштаба катастрофы.
— Не переклад... — она осеклась.
Авдотья Кирилловна. Вчерашний разговор. Угроза.
Светлана ворвалась в комнату свекрови без стука. Пусто. На кровати записка: «Ушла по магазинам. Вернусь к вечеру».
Следующие четыре часа тянулись бесконечно. Светлана металась по квартире, проверяла все возможные места, звонила в банк — нет, на карту ничего не поступало. Геннадий пытался успокоить, но в его глазах читалось сомнение: а точно ли были эти деньги?
В шестом часу щёлкнул замок.
Авдотья Кирилловна вошла в квартиру, и Светлана замерла. На свекрови красовалась новая дублёнка — роскошная, тёмно-коричневая, с песцовым воротником. Такие в витринах стоят под сто пятьдесят тысяч.
— Ну как вам? — старуха повернулась, демонстрируя обновку. — По скидке взяла, всего сто десять отдала.
У Светланы потемнело в глазах.
— Где деньги? — голос прозвучал хрипло.
— Какие деньги, милая? — Авдотья Кирилловна сняла дублёнку, аккуратно повесила на вешалку.
— Мои деньги! Сто двадцать тысяч! Которые ты украла из моего шкафа!
Свекровь обернулась. На лице — искреннее удивление, которое выглядело отвратительно фальшиво.
— Света, ты что несёшь? Я накопила на дублёнку. Пенсию откладывала полтора года.
— Враньё! — Светлана шагнула вперёд. — Твоя пенсия — четырнадцать тысяч! Ты половину на лекарства тратишь! Откуда у тебя сто десять тысяч?
— Тише, истеричка, — Авдотья Кирилловна прошла на кухню, налила себе воды. — У меня есть сбережения. Или ты думала, я нищая?
— Покажи сберкнижку! Выписку! Что угодно!
— Я никому ничего показывать не обязана, — старуха отпила воды, поставила стакан. — Тем более тебе. Это моя квартира, моя жизнь.
— Мама, — Геннадий вошёл на кухню, растерянный. — Может, правда покажешь? Просто чтобы…
— Чтобы что? — свекровь повернулась к сыну, и голос её стал жёстким. — Чтобы доказать этой… этой особе, что я не воровка? В собственном доме?
— Ты воровка! — заорала Светлана. — Ты вчера угрожала мне! Говорила, что я перестану быть полезной! Ты специально это сделала!
— Геннадий, у твоей жены крыша поехала, — Авдотья Кирилловна покачала головой. — Видишь? Обвиняет меня, родную мать твою. Наверное, сама деньги потратила, а теперь на меня вину сваливает.
— Я не тратила!
— Докажи.
Вот оно. Ловушка захлопнулась. Наличные, никаких чеков, никаких доказательств.
— Геннадий, — Светлана повернулась к мужу, — ты же видишь эту дублёнку? Она вчера покупала что-то в интернете с моей карты, сегодня приходит в новой дорогой вещи! Совпадение?
— Послушай, Света, — он потёр лицо ладонями. — Может, правда мама копила? Она же всегда экономная была…
— Экономная? — Светлана едва сдерживалась, чтобы не закричать. — Она вчера на четыре тысячи с моей карты массажёр заказала!
— Для здоровья, — встряла Авдотья Кирилловна. — И вообще, Геннадий, я устала от этих обвинений. У меня давление подскочило.
Она прижала руку к сердцу, и лицо её действительно побледнело. Отличная актриса.
— Мам, сядь, — Геннадий бросился к ней.
— Не надо, — старуха отстранила его. — Я в свою комнату пойду. Полежу. Только вот скажу одно: если твоя женушка будет продолжать меня оскорблять, я к Варваре уеду. Насовсем. Посмотрим, как вы тут без меня заживёте. В моей квартире.
Она ушла, прикрыв за собой дверь. Геннадий стоял посреди кухни, растерянный и раздражённый.
— Света, может, хватит? — он посмотрел на жену устало. — Видишь, ей плохо.
— Ей не плохо! Она играет!
— Достаточно, — он повысил голос. — Мама права. Это её квартира. Если она накопила на дублёнку — её дело. А если ты деньги потеряла…
— Я не теряла! Она украла!
— Докажи тогда! — рявкнул Геннадий, и Светлана отшатнулась.
Он никогда на неё не кричал. Никогда.
— Я пошёл к ней, — он направился к комнате матери. — Проверю давление.
Светлана осталась одна на кухне. В ушах звенело. Сто двадцать тысяч. Два года жизни. Надежда на свободу.
Всё украдено. И никто ей не верит.
Она подошла к окну. На улице темнело. Где-то горели новогодние гирлянды, кто-то смеялся, спешил домой с подарками. А здесь, в этой квартире, её медленно уничтожали. Методично, день за днём.
Телефон завибрировал. СМС от неизвестного номера: «Знаю, что она сделала. Завтра в два часа, кафе "Встреча" на Садовой. Приходи одна».
Светлана перечитала сообщение трижды. Кто это? Откуда знают?
Но выбора не было.
В кафе «Встреча» Светлана пришла за десять минут до назначенного времени. Села у окна, заказала кофе, который не могла пить — руки тряслись.
Ровно в два появилась женщина лет пятидесяти, изящная, в сером пальто. Села напротив, сняла перчатки.
— Кристина, — представилась она. — Мы не знакомы, но я много о вас слышала.
Светлана вздрогнула. Та самая Кристина? Из банка?
— Авдотья Кирилловна — мастер интриг, — женщина заказала эспрессо. — Семь лет назад она разрушила мои отношения с Геннадием. Убедила его, что я меркантильная, что хочу его использовать. Плакала, давление изображала, говорила, что если он женится на мне, у неё сердце не выдержит.
— Зачем вы мне это рассказываете?
— Потому что месяц назад она позвонила мне, — Кристина достала телефон, показала переписку. — Написала, что Геннадий несчастлив, что вы его не любите, что он хочет развестись. Предложила встретиться, поговорить о том, как «вернуть всё на место».
Светлана читала сообщения, и внутри всё холодело. План. У Авдотьи был план избавиться от неё.
— Но я разбираюсь в людях, — продолжала Кристина. — И кое-что проверила. У вашей свекрови появился мужчина. Виктор Семёнович, отставной полковник, вдовец. Квартира в центре, пенсия приличная, любит путешествовать.
— Откуда вы знаете?
— Работаю в банке до сих пор. Видела, как Авдотья Кирилловна оформляла валюту на большую сумму. Поинтересовалась у коллеги, и оказалось, она берёт путёвку в Египет. На двоих. — Кристина отпила кофе. — Хотела вас вытеснить из квартиры, чтобы освободить пространство. Может, для себя и Виктора, если что-то не сложится. А может, просто из вредности.
— Мои деньги… — прошептала Светлана.
— Потратила на дублёнку и путёвку. Виктор, конечно, не знает, что она ворует у родных. Думает, что у неё пенсия большая.
Светлана сидела неподвижно. Значит, всё это — просто игра? Издевательство?
— Что мне делать?
— Ничего, — Кристина улыбнулась. — Просто подождите три дня.
На третий день вечером Авдотья Кирилловна вышла из своей комнаты с чемоданом. Накрашенная, в новой дублёнке, помолодевшая лет на десять.
— Геннадий, я уезжаю, — объявила она торжественно.
— Куда? — сын оторвался от телефона.
— В Египет. На три недели. Виктор Семёнович пригласил.
— Какой Виктор Семёнович?
— Мой друг, — она поправила воротник. — Познакомились в поликлинике два месяца назад. Прекрасный человек, внимательный. Вот решили отдохнуть вместе. Заслужила я в конце концов.
Геннадий молчал, переваривая информацию. Светлана стояла в дверях кухни и наблюдала.
— Мам, а денег хватит? — осторожно спросил сын.
— Конечно! Я же экономная, всё откладывала, — старуха подмигнула. — Ладно, такси уже ждёт. Не скучайте без меня. Света, приглядывай за сыном.
Она ушла, оставив за собой шлейф дорогих духов.
Квартира погрузилась в тишину.
— Так вот откуда дублёнка, — медленно произнёс Геннадий. — У неё роман.
Светлана подошла, села рядом.
— Геннадий, помнишь, я говорила про сто двадцать тысяч?
— Светка, не начинай…
— Послушай меня. Пожалуйста. — Она достала телефон, показала переписку с Кристиной, фотографии выписок, которые та прислала. — Твоя мать украла мои деньги. Потратила на дублёнку и путёвку. Меня она хотела выжить отсюда, чтобы вернуть Кристину. Или просто освободить место для своего Виктора.
Он читал, и лицо его каменело.
— Это… это правда?
— Да.
Геннадий встал, прошёлся по комнате. Остановился у окна.
— Я всю жизнь её слушался, — голос его дрожал. — Она говорила, что знает лучше. Что заботится обо мне. А оказывается…
— Она манипулировала нами обоими, — тихо сказала Светлана. — Но теперь у нас есть три недели. Без неё.
Он повернулся, посмотрел на жену. Впервые за долгое время — по-настоящему посмотрел.
— Прости меня. Я должен был тебе верить.
— Должен был. — Она не стала его утешать. Слишком много боли накопилось.
— Что будем делать?
Светлана достала из ящика стола листок. План. Она его составила ещё вчера, когда всё узнала.
— Пока твоя мать загорает в Египте, мы ищем квартиру. Хотя бы однушку в ипотеку. Я возьму кредит на первый взнос.
— Но она вернётся через три недели…
— И застанет нас уже готовыми к переезду. Съедем до Нового года. Пусть живёт здесь со своим Виктором или одна — как хочет. Это правда её квартира. Но и мы больше не обязаны здесь оставаться.
Геннадий смотрел на жену, и что-то менялось в его глазах. Понимание. Или стыд. Или и то, и другое.
— А если она опять начнёт давить?
— Не начнёт, — Светлана улыбнулась впервые за много дней. — У неё теперь другие интересы. И знаешь что? Пусть будет счастлива. Главное — подальше от нас.
За окном падал снег. До Нового года оставалась неделя. Светлана посмотрела на мужа, на пустое кресло свекрови у окна, на квартиру, которая столько лет была клеткой.
Три недели свободы. Этого хватит, чтобы начать новую жизнь.
Телефон завибрировал. Сообщение от Кристины: «Удачи вам. Вы справитесь».
Светлана убрала телефон. Справятся. Обязательно справятся.
Лавочка и правда закрылась. Но закрылась она для Авдотьи Кирилловны.