Долг вместо подарка
Марина Викторовна в третий раз за вечер подошла к окну, отодвинула тяжелую штору и всмотрелась в заснеженный двор. Метель кружила вокруг фонарей, и в этом хаосе белых хлопьев ей чудилось отражение её собственных мыслей. В духовке доходил гусь с яблоками — запах был умопомрачительный, праздничный, густой, но Марину от него мутило.
На столе в гостиной, среди хрусталя и салатов, лежала красивая, перевязанная золотой лентой коробка. Она выглядела дорого и презентабельно. Но для Марины эта коробка была не подарком, а бомбой замедленного действия.
Полгода назад она совершила поступок, за который теперь её съедал липкий страх. Она пришла к старшему брату, Сергею, и попросила в долг пятьсот тысяч рублей. Сказала, что хочет сделать ремонт. Сергей деньги дал, но с одним условием: «Мариша, срок — до тридцать первого декабря. Мы с Леной планируем в январе полететь во Вьетнам, нам эти деньги будут нужны кровь из носу».
— Конечно, Сережа, — тогда заверила она. — Тридцать первого всё верну. Железно.
Она солгала. Никакого ремонта не планировалось. Деньги нужны были срочно, здесь и сейчас, для её сына, двадцатипятилетнего Пашки. Диагноз, прозвучавший как гром среди ясного неба, требовал немедленного вмешательства. Она не сказала брату правду. Постыдилась? Побоялась? «Я выкручусь», — думала она тогда.
Но выкрутиться не вышло. И вот сегодня тридцать первое декабря. Денег нет. Зато есть кредит, взятый в микрозаймах под бешеный процент, на который она купила эту проклятую кофемашину в золотой коробке. Логика отчаяния шептала ей: «Подари им дорогой подарок, задобри, покажи, что ты не нищая, а потом, под звон бокалов, попроси отсрочку».
В прихожей резко зазвонил домофон. Марина вздрогнула так, словно это был выстрел.
Через минуту в квартиру ввалились шумные Сергей и Лена. От них пахло дорогой кожей, снегом и парфюмом.
— С наступающим, сестренка! — прогудел Сергей. — Ну и погодка!
— Привет, Мариночка! — Лена чмокнула её в щеку. — А где Паша?
— Гуляет, дело молодое, — улыбка Марины была приклеена к лицу, как пластырь.
За столом Сергей был в прекрасном настроении.
— Ну, этот год был тяжелый, но мы его закрыли отлично, — сказал он, поднимая рюмку. — Сейчас вот отдохнем по-человечески. Ленка уже чемоданы собрала.
Марина сделала маленький глоток вина. Вино показалось уксусом.
— Кстати, о делах, — Сергей стал серьезным. — Марин, нам вылетать пятого числа. Деньги лучше сейчас пересчитаем. Ты подготовила?
Сердце Марины ухнуло куда-то в пятки.
— Сережа… — начала она. — Давай сначала подарки! Ну какой Новый год без подарков?
Она метнулась к комоду и сунула золотую коробку в руки опешившему брату.
— Вот! Это вам. Самая последняя модель, швейцарская, кофе варит — закачаешься!
Сергей держал тяжелую коробку, и выражение его лица медленно менялось.
— Марин, это что? Кофемашина? Она же стоит тысяч восемьдесят.
— Ну… для родного брата ничего не жалко!
— Не жалко, говоришь? — Сергей побарабанил пальцами по столу. — Марин, давай начистоту. Я дал деньги на ремонт. Сказал — верни к сроку. Я рассчитывал на эту сумму. А теперь я получаю бытовую технику вместо своих денег?
— Сережа, я… — она замялась. — Я верну. Обязательно верну. Просто сейчас… так получилось… премию не дали…
— Какую премию, Марин? — Сергей начал злиться. — Ты воспитатель в детсаду! Какая премия в полмиллиона? Ты мне лапшу на уши не вешай. Где деньги?
— У меня их нет, — тихо выдохнула она.
В комнате повисла тишина. Тяжелая, звенящая.
— Нет? — переспросил Сергей тихо. — Ты их потратила? Ремонт я что-то не наблюдаю. Куда ты дела полмиллиона, Марина?
— Я… я вложила… неудачно.
Сергей резко встал. Стул с противным скрипом отъехал назад.
— Вложила? В пирамиду? Взрослая баба! Я пашу как проклятый, мы с Леной копили, чтобы тебе помочь, а ты… Это предательство, Марин. Чистой воды.
— Сережа, не кричи… — Марина сжалась в комок.
— Да как не кричать?! Знаешь что… Праздника не будет. Лен, собирайся. Поедем домой. Я не могу здесь находиться. Меня просто трясет.
Сергей вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Марина закрыла лицо руками и беззвучно заплакала. Всё рухнуло. Она не только осталась без денег, но и потеряла брата.
Сергей тем временем мерил шагами коридор. Гнев душил его. Дело было не в деньгах, а в обмане. Он зашел в комнату племянника, чтобы забрать свое пальто, которое по ошибке кинул туда на диван.
В комнате Пашки было темно, горела только настольная лампа. На столе, рядом с ноутбуком, лежала стопка бумаг. Сергей машинально бросил взгляд на верхний лист, собираясь взять пальто.
Глаз зацепился за жирный шрифт заголовка. Это был не реферат и не распечатка из интернета.
«Выписной эпикриз. Пациент: Павел Игоревич В. Диагноз: Лимфома Ходжкина, II стадия».
Чуть ниже, в файле, лежали чеки и счета: химиотерапия, сопроводительная терапия, КТ, МРТ. Даты платежей начинались ровно полгода назад — сразу после того, как Сергей дал сестре деньги.
Сергей замер. Буквы плясали перед глазами. Он вчитался в суммы. Итоговая цифра за полгода переваливала за те самые полмиллиона.
Он сел на стул, прямо в пальто. В голове шумело. Картинка сложилась мгновенно. Бледный вид племянника. Усталость Марины. Отсутствие ремонта. И этот нелепый подарок — жест отчаяния.
«Рак. У Пашки», — стучало в висках.
А он орал на неё из-за Вьетнама. Из-за какого-то паршивого отеля. Он требовал деньги у матери, которая полгода в одиночку тащила сына с того света.
Сергей почувствовал, как к горлу подкатывает горячий ком стыда. Такого жгучего стыда он не испытывал никогда в жизни.
Он медленно встал. Пальто показалось ему тяжелым, как каменная плита. Снял его и вышел в гостиную.
Марина всё так же сидела за столом, опустив голову. Часы начали бить двенадцать.
Сергей подошел к сестре.
— Вставай, — тихо сказал он.
Марина подняла на него заплаканные глаза.
— Сережа, прости меня…
Он не дал ей договорить. Рывком поднял её со стула и крепко прижал к себе. Так крепко, как обнимал только в детстве.
— Дура ты, Маринка, — прошептал он, и голос его дрогнул. — Какая же ты дура. Гордая, упрямая дура.
Марина замерла.
— Ты чего молчала? — он отстранил её. Глаза у него были влажные. — Я там… у Пашки на столе бумаги увидел.
Марина побледнела.
— Ты видел?
— Видел. Всё видел. Счета, диагнозы.
Лена обернулась:
— Сережа, о чем ты?
Сергей не сводил глаз с сестры.
— Рассчитались мы с тобой, Марин. Слышишь? Ничего ты мне не должна.
— Как… но деньги… отпуск…
— К черту отпуск. К черту Вьетнам. Твой сын — вот лучший подарок. То, что он жив. Это важнее любых бумажек.
Марина обмякла. Слёзы хлынули с новой силой, но это были уже слезы облегчения.
— Ремиссия у него, Сережа, — всхлипывала она. — Врачи говорят, успели.
Лена, наконец поняв, о чем речь, ахнула и подошла к ним.
— Господи, Мариночка… Паша болен? И ты молчала? Мы же родные люди!
— Так, — Сергей вытер глаза рукавом. — Долг прощен. Это даже не обсуждается. А кофемашину эту… — он посмотрел на золотую коробку и усмехнулся по-доброму. — Кофемашину мы оставим здесь. Буду к тебе приезжать кофе пить.
Лена решительно подошла к своей сумочке и достала пухлый конверт — те самые «отпускные».
— Марин, — сказала она твердо. — Вот. Здесь полторы тысячи долларов. Возьми.
— Нет! Лена, ты что! — Марина отшатнулась.
— Возьмешь, — Лена вложила конверт ей в руку. — Поездка никуда не денется. Море будет на месте и через год. А Паше нужна реабилитация. Это не в долг. Это подарок племяннику. И не смей отказываться.
Марина смотрела на них — на сурового брата, на его жену. В этот момент она поняла, какую глупость совершила, возводя стены из лжи там, где нужно было просто открыть дверь.
За окном начали грохотать фейерверки.
— Давайте за стол, — скомандовал Сергей. — Двенадцать ночи. Новый год наступил. И пусть в этом году у нас больше не будет тайн. За Пашку!
Они чокнулись. Звон бокалов был чистым и радостным. И долг, который мог разрушить семью, стал тем самым цементом, который скрепил её намертво.
Юлия Вернер ©