Снежная каша под ногами хлюпала, пробираясь влагой сквозь замшу сапог, но Марина почти не замечала этого неприятного холода. В обеих руках она сжимала ручки тяжеленных пакетов, набитых под завязку: мандарины, отборная икра, несколько видов сыра, балык, дорогие конфеты и, конечно, подарки. В этом году она превзошла саму себя. Премия, которую выплатили в конце года, позволила не экономить, и Марине так хотелось устроить настоящий праздник для всех. Для мужа Олега, для его мамы Тамары Игоревны и для золовки Светы, которая, по слухам, снова рассталась с очередным ухажером и пребывала в депрессии.
Олег, ворча, копался в багажнике, пытаясь выудить оттуда коробку с новым кухонным комбайном — подарком для тещи.
— Марин, ну зачем мы столько набрали? — бурчал он, захлопывая крышку багажника так сильно, что с нее посыпался снег. — У матери все есть. Опять будешь потом жаловаться, что спина болит.
— Олег, это же Новый год, — примирительно улыбнулась Марина, перехватывая пакет поудобнее, хотя пальцы уже начинали неметь. — Хочется по-человечески. Тем более, Света будет. Не с пустыми же руками ехать. Ты же знаешь, Тамара Игоревна любит, чтобы стол ломился.
Муж лишь махнул рукой, подхватил коробку и пакет с напитками.
— Иди вперед, я машину переставлю, а то тут трактор не проедет, соседи орать будут. Я быстро.
Марина кивнула и направилась к знакомому подъезду старой пятиэтажки. Лифта здесь не было, а свекровь жила на третьем этаже. Ступеньки казались бесконечными. В подъезде пахло жареным луком и чьей-то старой кошкой — запах, который неизменно возвращал Марину в первые годы их с Олегом брака, когда они еще пытались жить здесь вместе с его мамой. Слава богу, те времена прошли, и теперь у них была своя просторная квартира, пусть и в ипотеку, но зато своя, где никто не указывал, как правильно резать морковь и куда ставить чашки.
Отношения со свекровью у Марины были, как она считала, ровными. Не сказать, чтобы они друг друга обожали, но соблюдали вежливый нейтралитет. Марина старалась быть хорошей невесткой: звонила по выходным, интересовалась здоровьем, возила по врачам, когда прихватывало спину, и никогда не скупилась на подарки. Ей казалось, что Тамара Игоревна это ценит. Ну, или хотя бы принимает с благодарностью.
Добравшись до нужного этажа, Марина поставила пакеты на пол, чтобы перевести дух и найти ключи. Она достала связку, но вставлять ключ в скважину не пришлось — дверь была не заперта, приоткрыта буквально на сантиметр. Видимо, ждали курьера или кто-то выходил курить на лестницу и забыл захлопнуть.
Из глубины квартиры доносились голоса. Громкие, оживленные, перебивающие друг друга. Работал телевизор, где-то гремела посуда. Марина уже взялась за ручку двери, собираясь войти с громким «С наступающим!», как вдруг услышала свое имя. Голос принадлежал Свете, сестре мужа.
— ...да говорю тебе, мам, она даже не заметит! У нее этой премии — куры не клюют. Марина твоя как ломовая лошадь пашет, ей деньги тратить некогда. А мне сейчас нужнее. Ты же видишь, в какой я яме.
Рука Марины замерла на холодной металлической ручке. Сердце пропустило удар, а затем забилось где-то в горле. Она знала, что подслушивать нехорошо, нас учили этому с детского сада, но ноги словно приросли к бетонному полу лестничной клетки.
— Светочка, ну как-то неудобно сразу просить, — это был голос Тамары Игоревны. В нем слышалось сомнение, но какое-то вялое, наигранное. — Они только ипотеку закрыли частично, ремонт хотели в ванной делать...
— Ой, мама, не смеши! — перебила Света, и Марина живо представила, как та закатывает глаза. — Какой ремонт? У них и так все шикарно. А у меня долги по кредитке, и за квартиру платить нечем. Олег — тюфяк, он сам решение не примет, если Марина не разрешит. А она сейчас добрая приедет, салатиков поест, расслабится. Вот мы ее и обработаем. Главное, на жалость надавить. Скажем, что у меня проблемы со здоровьем, нужны дорогие лекарства. Она же сердобольная дурочка, сразу кошелек раскроет.
Марина почувствовала, как краска отлила от лица. "Сердобольная дурочка". Вот, значит, как. Пальцы на ручках пакетов задрожали — от холода или от ярости, она не могла понять. Внутри что-то оборвалось. Тонкая струна терпения и желания всем угодить лопнула с оглушительным звоном.
— Да и вообще, — продолжала вещать Света, явно распаляясь, — ты посмотри на нее. Ходит вся такая важная, начальница. А по сути — деревенщина. Вкуса никакого. Помнишь, какую она тебе блузку на день рождения подарила? Цвет — вырви глаз. Я бы такое только полы мыть надела.
— Ну, качество там хорошее было, шелк, — слабо возразила свекровь, но тут же добавила: — Хотя ты права, доча. Света у нас, конечно, поизящнее будет. Маринка — она простая, работящая, но без изюминки. Ей Олег нужен, чтобы статус поддерживать. А так, кто бы на нее посмотрел? Если бы не моя школа, она бы до сих пор пельмени магазинные варила.
Марина прислонилась спиной к холодной стене подъезда. Секунд десять она просто стояла, глядя в темноту лестничного пролета. Дышала. Ждала, когда острая боль под ребрами превратится во что-то другое. И она превратилась — в ледяную, расчетливую ясность.
Столько лет она старалась. Учила новые рецепты, чтобы угодить вкусу Тамары Игоревны. Выбирала одежду, советуясь со стилистами, чтобы соответствовать статусу жены успешного менеджера (хотя Олег зарабатывал меньше нее). Она искренне считала этих людей своей семьей. Она прощала Свете ее вечное нытье и безденежье, часто подкидывала «в долг», зная, что возврата не будет.
А они, оказывается, считали ее просто удобным ресурсом. Функцией. Кошельком на ножках, у которого нет вкуса, зато есть безотказность.
— Так, план такой, — деловито резюмировала Света. — Сейчас они придут. Ты начинай охать, держись за сердце. Я буду сидеть грустная, в одну точку смотреть. Олег сразу дергаться начнет, он мамочкины слезы не выносит. А потом ты скажешь: "Ой, беда у нас, Светочке нужна операция срочная, платная". Ну или что-то типа того. Марина сразу предложит помощь. Ей стыдно будет отказать при муже. Минимум двести тысяч с нее стрясем. Ей эта премия все равно ляжку жжет.
— Двести? — ахнула свекровь. — Многовато... Хотя, если на лечение, то может и дать. Ладно. Только давай натуральнее, не переигрывай. А то она баба ушлая, хоть и простая.
Что-то щёлкнуло в голове у Марины. Не больно, а наоборот — освобождающе. Как будто невидимые путы, которые она сама на себя надела много лет назад, вдруг разорвались.
Она достала телефон, включила камеру в режиме зеркала, поправила шапку, вытерла несуществующую слезинку и натянула на лицо самую лучезарную, самую "дурацкую" улыбку, на которую была способна.
— Ну что ж, — прошептала она себе под нос. — Будет вам театр.
Марина с шумом подхватила пакеты, намеренно громко шаркнула ногами и, распахнув дверь, крикнула с порога:
— А вот и мы! Девочки, встречайте Деда Мороза, точнее, Снегурочку с провизией! Ух, как вкусно у вас пахнет!
На кухне воцарилась гробовая тишина. Через секунду в коридор выплыла Тамара Игоревна, вытирая руки о передник. Лицо ее выражало радушие, но глаза бегали. Следом показалась Света — в домашнем халате, с растрепанным пучком на голове, но с уже заготовленной маской вселенской скорби на лице.
— Мариночка! А мы уж заждались! — пропела свекровь, пытаясь обнять невестку, но мешали объемные пакеты. — А где Олежка?
— Машину паркует, сейчас поднимется, — щебетала Марина, проходя на кухню и водружая пакеты на стол. Она чувствовала себя канатоходцем над пропастью. Одно неверное слово — и она сорвется в истерику. — Ой, Тамара Игоревна, я вам такую рыбу привезла! Закачаешься! И икорочку, как вы любите.
Света тяжело вздохнула и опустилась на табурет, подперев щеку рукой.
— Привет, Марин. Молодец, что приехала. А у нас тут... настроения совсем нет.
— Да ты что? — Марина широко распахнула глаза, изображая искреннее удивление. Она начала выкладывать продукты, стараясь не смотреть золовке в глаза, чтобы не выдать своего презрения. — Что случилось? Новый год же на носу!
— Да вот, — начала было Тамара Игоревна, хватаясь за левый бок, — здоровье подводит, и у Светочки проблемы...
— Ой, подождите с проблемами! — перебила ее Марина звонко, доставая бутылку дорогого шампанского. — Давайте о плохом потом? У меня такая новость, такая новость! Я просто лопну, если сейчас не расскажу!
Свекровь и золовка переглянулись. В их взглядах читалось раздражение — жертва сбивалась с написанного сценария.
— Какая новость? — настороженно спросила Света.
В этот момент хлопнула входная дверь, и в коридоре появился запыхавшийся Олег с коробкой.
— Фух, еле втиснулся между сугробом и «Газелью», — выдохнул он, сбрасывая пуховик. — Мам, привет! Светка, здорово! Чем это у вас пахнет? Горелым?
— Ничего не горелым, утка в духовке, — буркнула Тамара Игоревна, целуя сына в щеку. — Проходи, мой руки. Марина тут какую-то новость хочет сообщить.
Олег прошел на кухню, потирая руки.
— Новость? Ты беременна? — с надеждой и одновременно испугом спросил он.
— Нет, милый, — Марина рассмеялась, глядя на мужа. Как же он был похож на свою мать — те же бегающие глазки, то же желание избежать любых трудностей. И как она раньше этого не замечала? — Новость финансовая. Помните мою премию? Ну, ту, о которой я все уши прожужжала?
Света оживилась, даже спину выпрямила. В глазах загорелся хищный огонек.
— Ну да, помним, — протянула она. — Хорошая сумма, говорила.
— Так вот! — Марина торжествующе хлопнула в ладоши. — Я решила, что хватит мне быть, как говорится, "ломовой лошадью". Знаете, иногда так хочется почувствовать себя женщиной, а не добытчиком. И я потратила ее! Всю, до копейки! Даже в кредитку немного залезла!
Тишина на кухне стала звенящей. Было слышно, как гудит старый холодильник "Саратов" и как тикают часы в виде чайника на стене.
— К-как потратила? — заикаясь, спросила Тамара Игоревна. Она даже забыла держаться за сердце. — На что?
— На мечту! — Марина сияла. Врать оказалось удивительно легко и приятно, особенно когда это ложь во спасение собственной нервной системы. На самом деле деньги лежали на накопительном счете, но этого им знать было не обязательно. — Я купила путевку на Мальдивы! На двоих! На февраль. Представляете? Белый песок, океан, вилла на воде... Мы с Олегом это заслужили. Правда, милый?
Олег выглядел ошарашенным. Он явно не ожидал такого поворота.
— Мальдивы? Марин, ты серьезно? Это же куча денег... А как же ремонт в ванной?
— К черту ремонт! — весело отмахнулась Марина. — Живем один раз! И, кстати, я оплатила курсы дизайна интерьеров. Они очень дорогие, годовая программа. Так что теперь у нас режим строжайшей экономии. Никаких лишних трат, никаких ресторанов. Зато через год я стану дипломированным специалистом и, может быть, у меня наконец-то появится вкус. А то, говорят, у меня с этим проблемы.
Она в упор посмотрела на Свету. Золовка поперхнулась воздухом и закашлялась. Лицо ее пошло красными пятнами.
— Кто говорит? — пискнула она.
— Да так, — неопределенно повела плечом Марина. — Люди. Злые языки. Но мы же на них внимания не обращаем, верно?
Тамара Игоревна медленно опустилась на стул рядом с дочерью. План рушился на глазах. Двести тысяч, которые они уже мысленно поделили и потратили, уплывали на какие-то мифические острова.
— Марин... — начала свекровь жалобным тоном, вспомнив про свою роль. — Это, конечно, прекрасно. Отдых — это важно. Но... у нас тут такая беда приключилась. Я даже не знаю, как сказать теперь...
— Что такое? — Марина продолжала улыбаться, нарезая сыр. Нож в ее руке мелькал уверенно и быстро. — Что-то с трубами опять? Или соседи залили?
— Хуже, — Света решила идти ва-банк, хотя уверенности в ее голосе поубавилось. — У меня... подозрение на серьезное заболевание. Нужна диагностика, анализы дорогие. В платной клинике. Я думала, может, вы сможете помочь? Родные же люди...
Олег напрягся. Он переводил взгляд с сестры на жену, явно ожидая, что Марина сейчас кинется спасать положение, достанет заначку, отменит Мальдивы.
Марина аккуратно положила нож на доску. Вытерла руки полотенцем. Посмотрела на мужа, потом на его родственников. В ее взгляде больше не было той теплоты и желания угодить, к которым они привыкли.
— Светочка, какой кошмар, — произнесла она спокойным, ровным голосом. — Здоровье — это главное. Но раз денег у нас теперь нет — все ушло в путевку и обучение, — то могу предложить другой вариант. У меня есть прекрасная знакомая, заведующая терапевтическим отделением в нашей городской больнице. По ОМС. Я ей сейчас же позвоню, договорюсь. Тебя положат на обследование сразу после праздников. Бесплатно. Там врачи — от бога, лучше, чем в этих частных шарашкиных конторах, где только деньги дерут.
— Нет! — выкрикнула Света слишком резко. — Я не лягу в городскую! Там условия ужасные, и вообще... Я туда не пойду!
— Ну, Света, — Марина развела руками. — Выбирать не приходится. Если ситуация критическая, то условия не важны, главное — жизнь спасти. А если ты носом крутишь, значит, не так уж и болит.
— Ты... ты черствая! — вдруг зашипела золовка, забыв про роль умирающего лебедя. — У тебя деньги есть, я знаю! Ты просто жадничаешь! Тебе на родню мужа наплевать!
— Света! — Олег попытался вмешаться, но его голос прозвучал неуверенно. — Зачем ты так?
— А затем! — Света вскочила, опрокинув табурет. — Она приезжает сюда вся в золоте, на иномарке, корчит из себя королеву, а родной сестре мужа помочь не может? Мальдивы ей захотелось! Да чтобы ты там обгорела!
— Прекрати истерику! — рявкнула Тамара Игоревна, понимая, что дочь перегибает палку и сейчас все окончательно испортит. — Марин, не слушай ее, она на нервах. Болеет девочка.
Марина медленно сняла с себя праздничный фартук, который успела надеть, и аккуратно повесила его на спинку стула.
— Знаете что, — сказала она тихо, но так, что все замолчали. — Я, может быть, и "деревенщина", и "ломовая лошадь", и вкуса у меня нет, как вы изволили выразиться за пять минут до моего прихода...
Лица родственников вытянулись. Олег недоуменно посмотрел на мать.
— ...но со слухом у меня все в порядке, — продолжила Марина, глядя прямо в глаза свекрови. — И с головой тоже. Я все слышала. Каждое слово. И про "дурочку сердобольную", и про "обработать", и про то, как я вам нужна только в качестве кошелька.
— Марин, ты не так поняла... — пролепетала Тамара Игоревна, бледнея.
— Я все поняла именно так, как было сказано. Знаешь, Олег, — она повернулась к мужу, который стоял, открыв рот, и напоминал выброшенную на берег рыбу. — Мне очень жаль, что твоя семья считает меня ничтожеством. Но еще больше мне жаль, что ты позволяешь им так ко мне относиться. Ты ведь знал, что Света постоянно тянет деньги? Знал. И молчал. Тебе было удобно.
— Я... я не думал... Марин, ну они же... — Олег беспомощно посмотрел на мать, потом на жену. — Мам, вы это серьезно? Вы правда... так говорили?
— Олежка, ну ты же понимаешь, мы просто обсуждали, — начала было свекровь, но Марина перебила:
— Обсуждали, как меня развести на деньги. Это не обсуждение, Олег. Это подлость.
Марина подошла к столу, взяла свою сумку. Потом сняла с безымянного пальца обручальное кольцо и положила его рядом с нетронутой икрой.
— Пакеты можете оставить себе. Считайте это прощальным подарком от "дурочки". Ешьте, пейте, празднуйте. Операцию "Развод лоха" можете считать закрытой. Неудачно закрытой.
— Ты куда? — испуганно спросил Олег, хватая ее за рукав. — А как же Новый год?
— А мой Новый год будет счастливым, — Марина высвободила руку. — Потому что я встречу его без лицемерия.
— Если ты сейчас уйдешь, — вдруг ледяным тоном произнесла Тамара Игоревна, решив, что терять уже нечего, — то ноги твоей в этом доме больше не будет! И сына я против тебя настрою, так и знай! Он маму послушает!
— Выбор за тобой, Олег, — Марина посмотрела на мужа. — Или ты сейчас берешь куртку и едешь со мной, и мы серьезно разговариваем о нашем будущем. Или ты остаешься здесь, слушаешь маму и ешь салаты, купленные на мои деньги. Но тогда домой можешь не возвращаться. Ключи оставишь на столе в прихожей, когда придешь за вещами. Я их соберу.
Олег переводил взгляд с разъяренной матери на спокойную, холодную жену. В его глазах читался панический ужас. Он привык плыть по течению, привык, что женщины вокруг него решают все проблемы. Но сейчас ему нужно было сделать поступок.
— Марин, ну нельзя же так, в праздник... Мам, может, вы правда того... Ну, извинитесь хоть... — забормотал он, делая шаг в сторону матери.
— Я перед этой хамкой извиняться не буду! — взвизгнула Света.
Олег сжался, ища защиты у материнского плеча.
— Понятно, — кивнула Марина. Ей даже не было больно. Только пусто и легко. Словно нарыв, который мучил годами, наконец-то вскрыли. — Вот тебе комбайн для мамы, Олег. Поздравь ее от себя.
Она развернулась и вышла из кухни. Оделась быстро, не глядя в зеркало. Из-за двери доносились крики — теперь уже ругались между собой свекровь и Света, обвиняя друг друга в том, что "упустили рыбу". Голос Олега тонул в их воплях: "Ну мам, ну Света, может, я догоню?.." — "Сиди! Не хватало еще за этой выскочкой бегать!"
Выйдя из подъезда, Марина полной грудью вдохнула морозный воздух. Снег падал крупными хлопьями, оседал на ресницах, таял на губах. Он пах чистотой и свободой. Она села в машину, бросила сумку на соседнее сиденье — там, где еще недавно сидел человек, которого она считала близким.
Телефон пискнул. Сообщение от банка: "Начисление процентов по вкладу". Те самые деньги, которые она якобы потратила на Мальдивы.
— А почему бы и нет? — сказала Марина своему отражению в зеркале заднего вида. Глаза смотрели на нее спокойные, без слез. — Почему бы и правда не на Мальдивы? Только одной.
Она завела мотор. Радио заиграло какую-то веселую новогоднюю песню. Марина выехала со двора, оставляя позади старую пятиэтажку, запах жареного лука, фальшивые улыбки и чужие ожидания. Впереди была пустая ночная дорога, сверкающий огнями город и целая жизнь, которая теперь принадлежала только ей.
Впервые за много лет она чувствовала, что этот Новый год действительно станет началом чего-то нового. И это было лучшее чувство на свете.
Спасибо за прочтение👍