Кристина развернулась так резко, что подол платья задел край стола. Антон замер у окна, глядя куда-то в сторону, будто внезапно разглядел что-то невероятно важное на соседней крыше.
— Ты вообще слышал, что я сказала? — голос Кристины сорвался на полутон выше обычного. — Или тебе всё равно?
Он повернулся медленно, виновато. И это «виновато» разозлило её ещё больше, чем если бы он начал спорить.
— Кристина, послушай…
— Нет, ты послушай! — она шагнула к нему, телефон всё ещё в руке. — Я полтора года планирую эту свадьбу. Полтора года! Мы с тобой выбирали площадку, утверждали меню, искали фотографа. Это наш день. Наш! А твоя мать звонит и говорит, что «традиция обязывает», что «в их семье так принято», что «невеста не должна возражать»!
Антон вздохнул, провёл рукой по волосам — жест, который она знала наизусть. Он делал так всегда, когда не знал, что сказать.
— Ну мама просто хочет, чтобы всё было по-настоящему…
— По-настоящему?! — Кристина едва не задохнулась от возмущения. — Значит, если я не надену её бабушкину фату, свадьба будет ненастоящей? Если мы не пригласим её двоюродную племянницу из Воронежа, которую я видела один раз в жизни, это не свадьба?
Она смотрела на него, ожидая поддержки, защиты — хоть чего-нибудь. Но Антон молчал, отводил взгляд, барабанил пальцами по подоконнику. И в этом молчании крылось всё.
Они познакомились три года назад на корпоративе её подруги. Антон работал в той же компании программистом, был тихим, спокойным, надёжным. Он не устраивал сцен, не требовал внимания, не пытался её изменить. Рядом с ним было... легко. Так Кристине казалось.
Предложение он сделал в их любимом кафе, без пафоса и лишних свидетелей — просто достал коробочку с кольцом и сказал: «Хочу, чтобы ты была рядом всегда». Она расплакалась от счастья и сразу согласилась.
Первые проблемы начались, когда дело дошло до организации свадьбы. Точнее, когда к организации подключилась Вера Николаевна — мать Антона.
Она приехала из их маленького городка специально, чтобы «помочь молодым». Кристина была рада знакомству — в конце концов, это её будущая свекровь, часть семьи. Но встреча прошла... странно.
— Значит, ты журналист? — Вера Николаевна оглядела Кристину с ног до головы, будто оценивала товар на рынке. — Ну-ну. Антон у нас не привык к таким... творческим девушкам.
— Мама, — попытался вмешаться Антон, но она проигнорировала.
— А готовить умеешь? Антон любит борщ со сметаной, только не магазинной, а домашней. И пироги. Я его всю жизнь баловала, он привык.
Кристина улыбалась из последних сил, кивала, обещала научиться. Вечером они с Антоном поссорились впервые за всё время отношений.
— Она просто волнуется, — оправдывался он. — Я у неё единственный сын. Она хочет, чтобы тебе было хорошо со мной.
— Она хочет, чтобы я была её копией! — выпалила Кристина, но потом смягчилась. — Ладно. Пусть привыкает. Мы же любим друг друга, правда?
Он обнял её, поцеловал в макушку, пообещал, что всё наладится. И Кристина поверила.
Но дальше было только хуже. Вера Николаевна звонила каждый день — то с советами, то с претензиями. Платье слишком открытое. Букет невесты должен быть из белых роз, а не пионов. Банкет надо устроить в ресторане попроще, чтобы гости не подумали, что молодые транжиры. И главное — фата. Фата должна быть той самой, бабушкиной, которую носили все женщины в их семье.
— Антон, пойми, это семейная реликвия! — Вера Николаевна говорила так, будто речь шла о короне британской королевы. — Моя мама надевала её, я надевала, и ты должен понимать, что это очень важно!
— Но Кристина хочет другую фату, — робко заметил он.
— А что Кристина понимает в традициях?! Она же городская, современная. У вас там всё иначе. Но когда войдёт в нашу семью, придётся принять наши правила.
Кристина слышала этот разговор краем уха — Антон разговаривал по громкой связи. Она сидела на кухне, медленно помешивала чай и чувствовала, как внутри холодеет.
— Может, правда наденешь? — спросил Антон после разговора. — Ну чтобы маму не расстраивать. Это же всего один день.
— Всего один день? — Кристина медленно подняла на него глаза. — Антон, это мой день. Наш день. Почему я должна надеть то, что мне не нравится, только потому, что так хочет твоя мама?
— Ну она же старше, она знает…
— Что она знает?! — голос Кристины сорвался на крик. — Она знает, какой должна быть моя свадьба? Она решает, что мне носить, кого приглашать, где праздновать? А я кто? Статистка на собственной свадьбе?!
Они не разговаривали весь вечер. Антон ушёл к другу, Кристина плакала в подушку. Ей казалось, что она переигрывает, что надо уступить, пойти на компромисс. Но что-то внутри твердило: если уступишь сейчас, будешь уступать всю жизнь.
На следующий день Антон принёс цветы, извинился, пообещал поговорить с матерью. Кристина хотела верить. Но когда через неделю Вера Николаевна снова позвонила с очередным «предложением», он снова молчал, снова кивал, снова говорил: «Ну давай подумаем».
И вот сегодня. За две недели до свадьбы. Вера Николаевна прислала список из двадцати человек — родственников, которых «обязательно нужно пригласить». Половину из них Кристина не знала. Бюджет и без того трещал по швам.
— Твоей матери это не касается, это наша свадьба! — выкрикнула Кристина, когда Антон начал было оправдываться. — Ты понимаешь?! Наша!
Он стоял у окна, бледный, растерянный. И вдруг Кристина увидела его таким, каким он был на самом деле. Не надёжным, не спокойным — а слабым. Неспособным сказать «нет» собственной матери. Неспособным защитить их отношения.
— Я не могу ей отказать, — тихо сказал Антон. — Она всю жизнь меня растила одна. Она столько сделала для меня. Я не имею права…
— А право на свою жизнь имеешь? — перебила его Кристина. Слёзы уже высохли, остался только холод. — На свою семью? На свои решения?
Он молчал.
— Антон, ответь мне честно, — Кристина сделала шаг к нему. — Если мы поженимся, кто будет решать, как нам жить? Мы или твоя мама? Где нам жить, когда рожать детей, как их воспитывать — это тоже она решит?
— Ты преувеличиваешь…
— Я не преувеличиваю! Я вижу, как всё будет! — голос Кристины дрожал, но она не отступала. — Она уже сейчас командует. А дальше что? Она будет жить с нами? Учить меня, как стирать твои рубашки? Критиковать, как я воспитываю наших детей?
— Кристина, хватит!
— Нет, не хватит! Потому что ты не можешь сказать ей «нет». Ни разу не смог. И это значит, что всю жизнь я буду бороться с твоей матерью за тебя. А ты будешь стоять в стороне и молчать.
Повисла тишина. Антон смотрел на неё, и в его глазах была мольба — о снисхождении, о понимании, о том, чтобы она сама решила всё за него.
И Кристина решила.
— Мне нужно подумать, — сказала она ровным голосом. — Уйди, пожалуйста. Мне нужно побыть одной.
Он ушёл, даже не попытавшись возразить. Дверь закрылась тихо, почти беззвучно. Кристина опустилась на диван, положила телефон рядом и долго смотрела в потолок.
Её мама всегда говорила: «Замуж выходят не только за мужчину, но и за его семью». Она не верила. Думала, это пережитки, предрассудки. Но сейчас понимала — мама была права.
Утром Кристина проснулась с ясной головой. Она сделала себе кофе, достала планшет с планами свадьбы и медленно пролистала все страницы. Площадка у реки. Арка из живых цветов. Фотограф, которого они искали три месяца. Платье — то самое, воздушное, со шлейфом.
Она позвонила Антону.
— Нам надо встретиться. С твоей мамой.
— Зачем? — в его голосе прозвучала тревога.
— Нам надо поговорить. Втроём. Сегодня.
Вера Николаевна приехала с видом победительницы. Она даже принесла ту самую фату — аккуратно упакованную в коробку, пожелтевшую от времени.
— Вот, смотри, Кристиночка, какая красота, — она развернула кружево. — Моя бабушка сама вязала. Семейная ценность.
Кристина взяла фату в руки. Действительно, работа тонкая, изящная. Но это была не её история. Не её семья.
— Вера Николаевна, — начала она спокойно. — Я уважаю ваши традиции. Правда. Но это моя свадьба. И я хочу, чтобы она была такой, как мы с Антоном задумали.
— Но, дорогая…
— Я не закончила, — голос Кристины был твёрдым. — Если мы с Антоном поженимся, я стану частью вашей семьи. Но это не значит, что я должна отказаться от себя. От своих желаний. От своего голоса. Я не хочу носить эту фату. Я выбрала другую. И я не хочу приглашать людей, которых не знаю. Это наш праздник, и мы имеем право решать, каким он будет.
Вера Николаевна раскрыла было рот, но Кристина подняла руку.
— Я не прошу вашего разрешения. Я объясняю, как всё будет. Вы можете принять это и остаться с нами. А можете обидеться и уйти. Но решение за вами.
Она посмотрела на Антона. Он сидел, бледный, со сжатыми кулаками. И вдруг медленно кивнул.
— Мама, Кристина права, — его голос дрожал, но он продолжал. — Это наша жизнь. И я хочу, чтобы она была счастлива. Если ты любишь меня, ты поймёшь.
Вера Николаевна смотрела на сына долгим взглядом. Потом медленно сложила фату обратно в коробку.
— Значит, так, — она встала. — Ну что ж. Раз вы уже всё решили без меня…
— Мы решили вместе, — перебила Кристина. — Антон и я. И мы будем рады, если вы разделите с нами этот день. Но на наших условиях.
Повисла пауза. Потом Вера Николаевна вздохнула.
— Мне надо привыкнуть, что мой мальчик вырос, — она посмотрела на Антона, и в её глазах мелькнуло что-то тёплое. — Ладно. Пусть будет по-вашему. Но хоть пирогов-то испечь мне разрешите? Свекровь без пирогов — это уже совсем нехорошо.
Кристина улыбнулась — впервые за несколько дней.
— Пироги — пожалуйста. С удовольствием.
Когда Вера Николаевна ушла, Антон обнял Кристину.
— Прости, — прошептал он. — Я был трусом.
— Был, — согласилась она. — Но сейчас ты здесь. И это главное.
Свадьба прошла так, как они мечтали. Арка из пионов, лёгкая фата, гости — только самые близкие. Вера Николаевна действительно испекла пироги — и они разлетелись за десять минут.
А вечером, когда все разошлись, Кристина стояла на берегу реки, держа Антона за руку, и думала: любовь — это не только чувства. Это ещё и умение защитить то, что важно. И если рядом человек, готовый это делать, значит, всё будет хорошо.