Я тебя так ненавижу, что, наверное, верну
Начинаем публикацию 2-й книги про Машу и Николаева
По прибытии в Петербург компания разделилась.
Ольга Павловна отправилась в столичный особняк Николаевых, в который ее сын столь любезно пригласил без ее ведома гостей (и о чем она пока блаженно ничего не ведала), а Рогинские поехали домой. Настю, несмотря на ее многозначительные умоляюще-слезливые взгляды, Николаева отправила с будущими родственниками — она и больше бы сделала для милейшей Елены Дмитриевны, с которой в будущем, как она надеялась, им предстояло растить великого внука.
Однако перед тем, как расстаться, Ольга Павловна взяла с Рогинских слово, что тем же вечером они прибудут в ее дом с визитом на ужин. Возражений со стороны Рогинских не поступило. Вернее, оно, быть может, и поступило бы со стороны утомленного сверх всякой меры Павла Аполлоновича, кабы он смел открыть рот в присутствии мертвой, но такой живучей супруги.
Накопив немалое состояние за годы долгосрочных командировок в будущее, Николаевы могли себе позволить небольшой, но очень уютный и модный (по меркам своего времени, конечно) дворец недалеко от набережной Невы.
В Москве, прекрасно зная о предстоящем пожаре 1812 года, предки Александра Петровича решили недвижимости не держать. А вот от Петербурга отказаться было гораздо сложнее. Ольга Павловна хоть и не часто бывала в столице, нежно любила этот бежево-золотой в барочном стиле отстроенный дом с чудесным небольшим парком, который через сто лет необратимо пострадает в буре Октябрьской революции и уже навсегда вместе с домом будет отнят у их семьи.
Хотя можно ли, обладая их знаниями, хоть что-то считать вечным?
Не исключено, что уже праправнуки Ольги Павловны вернут Николаевым их былую славу и мощь. И немалую роль сыграет в этом ребенок, которого родит от ее сына Наталья Рогинская. Эта цель, думала Николаева, оправдывает те жертвы, на которые придется пойти ее сыну и ей, как безутешной матери.
И все же бесконечно жаль, что вся это роскошь и красота — Ольга Павловна с выражением, отдаленно напоминающим человеческие чувства, оглядела изящный интерьер дворца, который с момента ее появления стремительно оживал под суетливыми движениями слуг, снимающих чехлы с мебели, протирающих украдкой пробравшуюся под них пыль, начищающих полы — будет уничтожена. И, возможно — Николаева одарила ледяным презрением молоденькую служанку, посмевшую поднять на нее глаза — внуком этой самой нахалки. Вниз смотри, когда барыня рядом!
— Мама! — воскликнули почти одновременно Андрей и Алексей Николаевы, войдя в дом как раз в тот момент, когда Ольга Павловна царила в холле посреди переполоха, который устроила своим внезапным появлением. — Что вы тут делаете? — из-ха могучих спин обоих Николаевых высунула любопытный нос Маша. За ней мялись в дверях все Милосердовы, смущенный Зайцев и, напротив, невозмутимый Федор.
Величественно развернувшись, Ольга Павловна ни единым движением не дала понять, что изумлена появлением такой большой компании. Единственное, она изо всех сил старалась не смотреть на Марию Игоревну, которую по-прежнему считала (и не без основания) основной виновницей злоключений своей семьи.
— И вам доброго дня, — подчеркнуто вежливо сказала она, непрозрачно намекая, что правила хорошо тона, какими бы ни были изумительными обстоятельства, никто не отменял. — Жду вас, мои дорогие сыновья, и готовлюсь к вечернему приему. Сегодня мы будем иметь честь принимать у себя Павла Аполлоновича, Елену Дмитриевну и твою, Андрей, невесту — Наталью Павловну Рогинских.
Последние слова неприятно отозвались сразу в двух сердцах. Николаев поморщился, поняв, что никто не берет в расчет его решительное заявление о разрыве помолвки. А Маша взбесилась — потому что взбесилась: ладно ей с Николаевым закрутить роман не суждено (из-за его ослиного упрямства, в том числе), но и этой малолетке рядом с Андреем делать нечего. Выдра лицемерная. Уффф!
— Как хорошо, — вынырнула Маша из-под локтя Николаева и сладко посмотрела на Ольгу Павловну. — Так еще веселее будет. Мы ведь тоже к вечеру гостя ожидаем. Нашего нового невероятного знакомого и, в какой-то степени, спасителя, — и обернулась к Зайцеву. — Так ведь, Владимир Леопольдович?
Молодой человек густо покраснел, интуитивно полагая, что хозяйка, хотя ничем и не проявила недовольства, все же мало желает видеть его сегодня. Но Николаев поддержал Машу (приложив массу усилий, чтобы скрыть истинное отношение к Машиной идее), и Зайцеву ничего не оставалось делать, как согласиться).
Вскоре он ушел, а подоспевшие слуги под руководством Ольги Павловны (которая, кто бы что ни говорил, была превосходной хозяйкой) стали разводить гостей по их комнатам. Тогда Николаев, улучив момент, отозвал Машу в сторону и спросил.
— Обязательно было приглашать Зайцева сегодня?
Маша наклонила голову, и глаза ее хитро блеснули.
— Боишься, что в этакого красавца втрескается твоя невеста?
Николаев ответил прежде, чем успел прикусить себе язык.
— Не такой уж он красавец.., — но, услышав Машин смешок, осекся.
— Еще какой красавец! — продолжила Маша получать удовольствие, подначивая Андрея Александровича. — Даже в определенном смысле симпатичнее вашего прадедушки.
Час от часу не легче. Николаев вспомнил милую воркотню в карете и взбесился. Скорей бы уже отправить эту занозу домой. Чтобы никогда, ни при каких обстоятельствах ее больше не видеть, ничего не слышать о ней, и, наконец, перестать терять голос в ее присутствии.
— Смотрите, Мария Игоревна, — откашлявшись, небрежно бросил Николаев. — Уведете у Полины Анатольевны жениха, так и останетесь в ненавистном для вас девятнадцатом веке.
Но Машу на такое не возьмешь. Так просто не возьмешь. Она невинно улыбнулась.
— Вас послушать, я просто Мата Хари какая-то. Всех у всех направо и налево увожу. А на самом деле, — продолжила она, сделав вид, что пристально рассматривает свои ногти, — большее количество ветряных особ на квадратный метр, чем в вашем высокоморальном веке, я еще не встречала. А у меня, поверьте, большой опыт общения с разными людьми, — и она задумчиво посмотрела на потолок, будто вспоминая что-то.
Еще бы он не поверил. Да сколько раз своими глазами видел ее этим самые «разнообразные знакомства»!
— Поэтому, — продолжила Маша, — я думаю, что разумнее будет держать Зайцева поближе к Полине. А то он за этот вечер еще кого-нибудь спасти успеет, а, может, обручиться вовсе. Вы тут, смотрю, очень бойкие, — не удержалась она, чтобы в очередной раз не намекнуть на младшую Рогинскую.
На этот раз Николаев ей ничего не ответил. Отвесил короткий поклон и быстро ушел.
Продолжение
Я тебя так ненавижу, что, наверное, влюблюсь - 1-я часть
Телеграм "С укропом на зубах"