Ветер швырнул горсть сухих листьев в лобовое стекло новенького внедорожника. Андрей сидел в салоне, вцепившись в руль, и смотрел на окна третьего этажа. Там, за плотными бежевыми шторами, которые они выбирали полгода назад, горел теплый свет. Свет его дома. Бывшего дома.
Ещё час назад он был уверенным в себе мужчиной, у которого «всё схвачено». А теперь он сидел в машине, которую, как выяснилось, он тоже больше не мог считать своей, и чувствовал себя капитаном, которого списали на берег без выходного пособия.
Вечер начинался обычно. Андрей вернулся с объекта — сдавали элитный коттедж, неделю спал по четыре часа. Усталость давила на плечи, но мысль о домашнем ужине придавала сил. Он купил по дороге любимый торт Марины — «Прагу». Хотел устроить маленький праздник.
Дверь открыл своим ключом. В прихожей было тихо и неестественно пусто. Исчезла вешалка с его куртками, на полке сиротливо жались только Маринины туфли.
Андрей прошёл в гостиную, сжимая коробку с тортом. Посреди комнаты громоздились черные мусорные мешки, туго набитые одеждой, и пара старых дорожных сумок, с которыми он ездил в командировки еще до свадьбы.
Марина сидела в кресле, листая журнал. Идеальная укладка, шелковый халат, но взгляд — холодный, как кафель в операционной.
— Привет, — растерянно сказал Андрей. — Мы куда-то едем?
Марина медленно закрыла журнал.
— Мы никуда не едем, Андрей. Едешь ты.
— В командировку?
— В новую жизнь. Я подаю на развод. Твои вещи собраны. Всё, что посчитала нужным, сложила. Остальное — в утиль.
Андрей опустился на стул.
— Мариш, ты чего? Какая муха тебя укусила? Мы же вчера обсуждали остекление террасы...
— «Хорошо» было у тебя, Андрей. Ты жил, работал, приходил на всё готовое. А я устала. Я встретила другого. Олега. Он уделяет мне внимание, а не пропадает на стройках.
— Я деньги зарабатывал! — Андрей вскочил. — Ради этой квартиры, ради твоих шуб!
— Зарабатывал... И что? — усмехнулась она. — Я не хочу скандалов. Олег скоро приедет. Забирай мешки и уходи.
Андрей посмотрел на черные пакеты. Вся жизнь за двенадцать лет — в мусорных мешках.
— Хорошо, — тихо сказал он, чувствуя, как внутри закипает злость. — Я уйду. Но квартиру будем делить. И машину. Я в этот ремонт вложил миллионы. Половина — моя по закону.
Марина рассмеялась. Взяла папку со стола и бросила перед ним.
— По закону? Вспомни, на кого мы оформляли квартиру?
— На тебя... Чтобы налоговая не придиралась к ИП.
— Именно. Дарственная от твоей бабушки продана, деньги вложены сюда, но по документам квартиру купила я. И брачный договор, который ты подписал пять лет назад: «Имущество, записанное на имя супруга, является его собственностью». Ты так хотел показать доверие.
Андрей похолодел. Он помнил тот день в ресторане, её воркование, свою подпись не глядя.
— А машина? «Ленд Крузер»...
— Оформлен на мою маму. Ради дешевой страховки в области. Ты сам предложил сэкономить.
Она подошла вплотную.
— Ты остался ни с чем. Квартира моя. Машина мамина. Ключи от авто положи на тумбочку. Она мне завтра понадобится.
Мир рухнул. Перед ним стояла не жена, а расчетливый враг.
Андрей молча достал ключи. Металлический звон о стекло столика прозвучал как выстрел.
— Подавись ты, — прошептал он.
Подхватил сумки, закинул на плечо мешки. Выходя, он аккуратно закрыл дверь до щелчка. Привычка беречь имущество сработала на автомате, хотя беречь было уже нечего.
На улице было сухо и холодно. Ветер пробирал до костей, гонял по двору пыль. Андрей стоял у элитного подъезда, обвешанный баулами. Денег на такси не было — карты заблокированы, в кармане пара тысяч наличными.
Пришлось ехать на автобусе. Салон трясся, пахло бензином. Андрей смотрел в черное окно и видел там своё отражение: идиот. Слепой, влюбленный идиот.
К дому матери он добрался затемно. Старая пятиэтажка, тусклый свет. Елизавета Павловна открыла не сразу. Увидев сына с мешками, она не задала вопросов.
— Андрюша...
В квартире пахло сушеными яблоками и старыми книгами — мама всегда сушила «антоновку» на зиму.
— Мам, я на время. Можно?
— Что ты спрашиваешь! Это твой дом. Заходи.
Через полчаса он ел горячий суп на маленькой кухне. Мама сидела напротив. Она никогда не любила Марину, но молчала.
— Выгнала? — спросила она.
— Выгнала. И всё отобрала. Квартиру, машину, бизнес. Фирма, оказывается, тоже на подставное лицо оформлена была. Я гол как сокол.
— Руки-ноги целы? Голова на месте?
— На месте.
— Ну и славно. Железяки наживное. Главное, детей с этой... не нажили. Считай, легко отделался.
Утро началось с осознания пустоты. Сорок два года. Ни дома, ни работы.
Но Андрей подошел к зеркалу. На него смотрел уставший, но крепкий мужик.
«Ну что, Андрюха. Второй тайм».
Первые месяцы были тяжелыми. Андрей не пошел таскать мешки — спина уже не та, да и глупо забивать гвозди микроскопом. Он дал объявления: «Муж на час», мелкий ремонт, электрика. Инструмент одолжил у соседа, дядя Миши.
Руки помнили работу. Он чинил розетки, вешал люстры, менял смесители. Платили живыми деньгами, сразу. Корона с головы упала, но зато появилась свобода.
Марина пару раз писала: «Где гарантийный талон на посудомойку?». Он блокировал сообщения.
Постепенно сработало сарафанное радио. «Толковый мастер, не пьет, лишнего не берет». Пошли заказы на ремонт квартир. Через полгода Андрей собрал небольшую бригаду из проверенных ребят. Купил подержанный универсал для работы. Снял «однушку», чтобы не стеснять маму.
Он начал дышать полной грудью. Оказалось, для счастья не нужны итальянские курорты. Достаточно честно сделанной работы и спокойного сна.
Прошёл год. Октябрь выдался сухим и солнечным, но ветреным. Андрей сидел в кафе, ожидая заказчика. На столе лежал проект загородного дома.
Дверь звякнула. Вошла Марина.
Она изменилась. Шуба та же, но вид помятый, взгляд потухший. Увидев его, вздрогнула, но подошла.
— Привет. Неплохо выглядишь. Поднялся?
— Работаю, — спокойно ответил Андрей. Сердце молчало.
— Слушай, Андрей, беда с машиной. «Крузак» встал, коробка полетела. Ремонт дорогой. Ты же знаешь эту машину. Может, глянешь?
— Извини, Марин. Я не автомеханик. Я строитель.
— Ты эту машину выбирал! Ты обязан!
— Я никому ничего не обязан. Пусть твой Олег чинит.
Марина сдулась. Села на стул.
— Нет Олега. Полгода как сбежал. Альфонс оказался, на ставках играл. Долги на меня повесил...
— Бывает.
— Андрюш... Мне плохо. Одной тяжело. Коммуналка бешеная, кран течет... Может, попробуем сначала? Я же знаю, ты любил меня. Я ошиблась, я слабая...
Андрей посмотрел на её руки. Год назад он бы всё отдал за этот разговор.
Но тот Андрей остался в прошлом.
Он убрал руку.
— Нет, Марин.
— Ты нашел кого-то?
— Я нашел себя.
— Но квартира! Это твой дом! Возвращайся!
— Это не мой дом. Это просто стены. Оставь их себе. Вместе с протекающим краном.
Он встал, положил купюру за кофе.
— И маму мою не беспокой.
Андрей вышел из кафе. Ветер трепал полы куртки, но холод больше не пугал. К кафе подъезжал заказчик. Жизнь продолжалась, и она была чертовски хороша.
А Марина осталась сидеть за столиком. Она поняла: год назад она думала, что оставила его ни с чем. А на самом деле ни с чем осталась она. Он унёс с собой способность быть человеком и строить жизнь своими руками.
Вечером Андрей заехал к маме с тортом.
— Что празднуем? — спросила Елизавета Павловна.
— Свободу, мам.
Юлия Вернер ©