Я всегда считала, что праздничный стол — это не просто еда. Это лицо хозяйки, её душа и, если хотите, её экзамен перед родней. Не накрашенные ресницы, не новое платье и уж тем более не дорогой ремонт определяют статус женщины в семье, а именно стол. Чтобы скатерть хрустела от крахмала, чтобы холодец дрожал прозрачной слезой, чтобы утка в духовке румянилась, а ароматы запеченного мяса встречали гостей еще у подъезда. Так меня учила мама, и так я всю жизнь старалась держать марку.
Поэтому, когда приближался тридцатилетний юбилей моего сына Сашеньки, я начала готовиться за неделю. Составила список продуктов, перебрала в голове фамильные рецепты. Я знала, что моя невестка, Леночка, девушка современная, работает в офисе и к плите подходит редко. «Ничего, — думала я. — Главное, направить. Вдвоем мы горы свернем».
В день праздника я встала в шесть утра. На рынке выбрала лучшую свиную шею, зелень, домашнюю сметану. Нагруженная пакетами, я к десяти утра уже звонила в дверь квартиры сына. Я рассчитывала, что там дым коромыслом, а Лена в фартуке шинкует салаты.
Дверь открыла Лена. В шелковом халатике, с чашкой кофе. Из квартиры пахло дорогим парфюмом, а не жареным луком.
— Ой, Тамара Ивановна, вы так рано? — удивилась она. — Сашка еще спит.
Я втащила сумки и окинула взглядом кухню. Сердце пропустило удар. Кухня была девственно чиста. Пустая столешница, холодная духовка.
— Лена, — мой голос дрогнул. — А что происходит? Гости через пять часов. У нас конь не валялся. Где мясо?
Невестка безмятежно улыбнулась:
— Тамара Ивановна, успокойтесь. Зачем суета? Я всё организовала. Еду привезут.
Я застыла. Пакет с луком выскользнул из рук.
— Привезут? Курьером? На юбилей мужа? На тридцать лет?
— Ну да. Из хорошего места. Зачем нам убиваться на кухне? Я хочу, чтобы мы были красивыми, а не загнанными лошадьми.
Внутри меня поднялась волна возмущения. Это было оскорбление традиций! К нам придет тетя Люба, которая замечает любую пылинку, сваты, начальство Саши. Что они подумают? Что хозяйка — лентяйка? Пицца из коробок на юбилее взрослого мужчины?
— Ты в своем уме? — я сорвалась на крик. — Приедут уважаемые люди! А ты им фастфуд подашь? Я не позволю, чтобы мой сын краснел!
Я скинула пальто и ринулась к плите.
— Тамара Ивановна, не надо! — Лена попыталась меня остановить. — Ну правда, всё заказано!
— Отойди! Если тебе плевать на мужа, то мне на сына не плевать.
Она ушла, а я осталась одна с чувством паники. Слезы жгли глаза. За что Саше такая жена? Равнодушная. «Всё привезут». Тьфу!
Я металась как раненый зверь. Почистила картошку, поставила вариться. Настругала оливье с пулеметной скоростью. Мясо натерла специями и швырнула на сковородку.
К трем часам я была взмыленная, красная, но на плите шкварчали отбивные. Я успела переодеться в принесенную блузку, но чувствовала, что всё равно пахну кухней. А Лена вышла встречать гостей — свежая, в вечернем платье, с идеальной укладкой. Контраст был убийственным. Я выглядела как прислуга на фоне барыни.
Стол выглядел сиротливо. Мои наспех пожаренные отбивные, кастрюля с вареной картошкой, тазик оливье и нарезка колбасы, которую я успела настрогать. Ни рыбы, ни фруктов, ни красоты. Тетя Люба поджала губы:
— Чем это у вас пахнет? Горелым маслом? М-да... Скромненько для юбилея. Кризис у молодых?
Саша растерянно смотрел на пустой стол:
— Мам, а чего так... мало? Ленка же говорила про сюрприз.
— Вот тебе сюрприз, сынок, — прошипела я. — Ешь картошку. Жена твоя курьера ждет. Видимо, заблудился.
Меня жгло стыдом. Я видела ухмылки родни. Лена сидела спокойно, поглядывая на часы, и это бесило меня больше всего.
И тут в дверь позвонили.
— О, а вот и мы! — Лена вскочила.
В комнату вошли два курьера с огромными термосумками. Запахло так, что у гостей потекли слюнки. Но это была не пицца.
На столе начали появляться блюда, от которых у меня перехватило дыхание.
В центре воцарился заливной язык со звездочками из моркови — точь-в-точь как в ресторане «Маяк» в годы моей молодости. Рядом встали металлические кокотницы с жульеном. Следом — салат «Столичный» с раковыми шейками, котлеты по-киевски на крутонах...
В комнате повисла звенящая тишина.
Лена достала из коробки старое, пожелтевшее меню в кожаной папке и положила передо мной.
— Тамара Ивановна, — тихо сказала она. — Я знаю, что вы с Виктором Петровичем познакомились 33 года назад в ресторане «Маяк». И свадьбу там играли. Я нашла это меню в ваших старых альбомах. Мы с шеф-поваром восстановили тот самый стол. То самое меню, которое было на вашей свадьбе. Я хотела... напомнить, как это было.
Я смотрела на строчки: «Котлеты по-киевски — 3 руб. 50 коп.».
Я вспомнила Витю. Молодого, живого. Он тогда заказал эти котлеты и смеялся, когда масло брызнуло на галстук.
Я посмотрела на Лену. Она стояла рядом и смотрела на меня с надеждой и страхом. А я, старая дура, орала на неё. Я жарила эту проклятую картошку, пока она готовила нам путешествие в молодость.
Вилка, которую я сжимала в руке, со звоном упала на тарелку. Я шагнула к Лене и крепко обняла её.
— Леночка... Доченька... — шептала я, глотая слезы. — Прости меня, старую. Это лучший подарок. Это... это как будто Витя с нами.
Саша подошел и обнял нас обеих. Тетя Люба, потеряв дар речи, потянулась к жульену и неожиданно тепло улыбнулась:
— А ведь точно... Как тогда. Ну, Ленка, ну удивила! Тамара, убирай свою картошку, не позорься, тут искусство!
Вечер прошел удивительно. Мы ели те самые котлеты, вспоминали папу, смеялись. Я смотрела на невестку другими глазами. Я видела не «лентяйку», а любящую женщину, которая ради памяти семьи сделала невозможное.
Когда гости расходились, я помогала Лене убирать.
— Тамара Ивановна, оставьте, я сама, — попыталась она.
— Нет уж, — твердо сказала я. — Вместе быстрее. И знаешь, Лена... Спасибо. Ты настоящая хозяйка. Получше меня будешь.
Лена зарделась. А я шла домой и улыбалась. Стыд прошел, осталась только огромная благодарность. Мой сын в надежных руках. А картошка... ну что картошка? На завтрак доедят.
Юлия Вернер ©