Я прилетел ночным рейсом. Командировку сократили. В такси думал: сплю три часа, потом разбужу Юлю завтраком в постель. Романтика.
Ключ в замке провернулся туго, будто его редко использовали. Я толкнул дверь — и меня остановил запах. Не наш. Сладковатый, терпкий мужской одеколон. И тишина. Не пустая. Напряжённая, будто квартира затаилась.
Из гостиной донёсся звук. Не голос. Смех. Короткий, сдавленный женский смех Юли. И тут же — мужской. Низкий, довольный.
Я замер, не снимая ботинок. Сумка так и осталась висеть на плече.
— Перестань, — сказала Юля. Голос был несерьёзный, играющий. — Он же может…
— Что «может»? — перебил мужчина. Голос был знаком. Очень знаком. — Он в Омске. У него совещание в десять утра.
Сергей. Серёга. Мой… наш друг. С которым мы жарили шашлыки две недели назад.
У меня в ушах зазвенело. Я сделал шаг вперёд. Пол скрипнул.
В гостиной всё затихло.
— Андрей? — крикнула Юля. В её голосе — не радость. Леденящий страх.
Я вошёл. Они сидели на диване. Не обнимались. Сидели в метре друг от друга. Но пространство между ними било током. На столе — две чашки. И бутылка моего виски. Половины уже не было.
Сергей сидел в моих шортах. Серых, домашних. В тех, в которых я сплю.
— Привет, командир, — хрипло сказал он. Попытался улыбнуться. Получилась жалкая гримаса. — Сюрприз, да?
Я посмотрел на Юлю. Она обхватила себя руками, будто замёрзла. Губы дрожали.
— Объясни, — сказал я. Тихо. — Одно слово. Просто объясни, что здесь происходит.
— Андрей, я… — она заглотила воздух. — Серёга зашёл… По-соседски. Поговорить.
— В моих шортах? — переспросил я. — Он пришёл «поговорить» и переоделся? У нас тут такой дресс-код для «соседских разговоров»?
Сергей поднялся. Бледный.
— Слушай, я просто… Я на свои пролил, вот Юля… твои дала. Не придавай значения.
— Не придавай значения, — повторил я, глядя на него. — Ты сидишь в моём доме, в моих шортах, пьёшь мой виски с моей женой, пока я в Омске. Какое значение, по-твоему, я должен этому придавать? Соседский субботник?
— Андрей, хватит! — вдруг закричала Юля. Слёзы потекли по её лицу. — Не унижай его! Не унижай нас!
Меня перекосило от этой фразы. Я повернулся к ней.
— Я унижаю? Я? Вы двое тут устроили… это… — я не нашёл слова. Махнул рукой на весь этот кошмар. — А я, выходит, плохой, потому что вернулся в свою квартиру без предупреждения?
— Ничего не было! — выдохнула она, истерично всхлипывая. — Мы просто выпили! Он пожаловался на жену, я на тебя… Всё! Больше ничего!
Я посмотрел на Сергея.
— Это правда? Больше ничего?
Он отвёл глаза. Взял со стула свои джинсы.
— Я пойду. Вы тут… разберитесь.
— Шорты, — сказал я.
Он остановился.
— Что?
— Сними. Мои. Сейчас.
Наступила пауза. Он покраснел, потом побледнел. Юля смотрела на нас, как на двух сумасшедших.
— Ты серьёзно? — прошипел Сергей.
— Абсолютно. Ты в них пришёл или нет — не важно. Сейчас они на тебе. И они мои. Снимай.
Он что-то буркнул, отвернулся к стене и стал стягивать шорты. Жалкое, унизительное зрелище. Юля ахнула и закрыла лицо руками.
Сергей, уже в своих джинсах, швырнул мою одежду на пол.
— Доволен? Теперь я монстр, который надел священные шорты хозяина?
— Уйди, — сказал я. Без эмоций. — И если появишься здесь снова — позвони сначала мне. Объяснишься уже со мной.
Он ушёл, хлопнув дверью. Звенящая тишина стала ещё громче.
Юля опустила руки. Лицо было размазано тушью.
— Зачем ты так? Зачем ты его так унизил? Он же друг!
Это было уже слишком. Я рассмеялся. Коротко, сухо.
— Друг. Да. Друг, который приходит к другу в дом в его отсутствие, пьёт его виски и… «разговаривает» с его женой. Отличный друг. И ты. Ты дала ему мои шорты. Понимаешь? Не тапочки. Не халат. Шорты. В которых я спал.
— Ты из-за шорт? — она смотрела на меня с непониманием. — Из-за какой-то тряпки ты устроил этот цирк?
Вот она, точка. Провал. Пропасть между нами стала осязаемой.
— Не из-за шорт, Юля. Из-за того, что для тебя это «просто тряпка». А для меня — мой дом. Моя граница. Которую вы оба переступили, даже не заметив. Он надел мои шорты, а ты позволила. В этом всё.
Я подошёл к столу, взял свою чашку из набора. Посмотрел на неё. Поставил обратно.
— Я поеду в отель. Завтра приеду за вещами.
— То есть всё? — её голос сорвался. — Из-за одной глупой ситуации ты рушишь всё? Пятнадцать лет?
Я уже шёл к выходу, поднимая с пола свою сумку.
— Ситуацию, Юля, можно было не создавать. А вы создали. И не одну. Вы создали её, когда он первый раз зашёл «поговорить». Создали, когда налили ему мой виски. Создали, когда дали ему надеть то, что пахнет мной. Вы вдвоём аккуратно, по кирпичику, сложили эту ситуацию. А я просто наткнулся на готовую стену. Лбом.
Я вышел, не оглядываясь. В лифте облокотился на зеркало. Отражение было чужим. Как и всё теперь.
Я не поехал в отель. Я поехал к родителям. На пороге мама взглянула на моё лицо и, ничего не спросив, сказала: «Иди, я постелю».
Лёг на диван в гостиной. Смотрел в потолок. Думал не об их телах. Думал о шортах. О том, как он в них сидел, растягивая ткань на своих бёдрах. И о том, что она этого даже не заметила. Не поняла, почему это важно.
Вот что убивает. Не факт. А профанация. Когда священное для тебя для другого — просто быт, тряпка, повод.
А вам что кажется невыносимее: сам факт измены или вот это вот бытовое, унизительное «попользование» твоим миром — твоей чашкой, твоим виски, твоими шортами?