Запах жареного лука пропитал всю квартиру, въедаясь в шторы, в обивку дивана, и, казалось, даже в мысли Елены. Она ненавидела этот запах. Андрей, ее покойный муж, знал об этом и, если ему хотелось чего-то «пожаристее», всегда плотно закрывал дверь на кухню и включал вытяжку на полную мощность. Но сейчас на кухне хозяйничала не Елена и уж точно не Андрей.
— Леночка, ты чего такая кислая? — голос Ольги, жены деверя, звучал с наигранной бодростью. Она стояла у плиты в фартуке Елены, который был ей велик и нелепо топорщился на бедрах. — Я вот решила котлеток нажарить, по-домашнему. Вадимка так просил, говорит, сил нет, как хочется мяса.
Елена молча прошла к чайнику. Ей хотелось сказать, что «Вадимка» за последние три месяца наел такие щеки, что они скоро будут видны со спины, и что продукты в холодильнике не размножаются делением, а покупаются на ее, Еленину, зарплату. Но она промолчала. В очередной раз.
В гостиной, развалившись на любимом кресле Андрея, сидел Вадим. Он щелкал пультом от телевизора, громко комментируя новости.
— О, Ленка! — крикнул он, не поворачивая головы. — Там пиво в холодильнике было, захвати баночку. А то горло пересохло.
Елена замерла. Внутри поднялась горячая, удушливая волна раздражения. Это кресло было неприкосновенным. Даже она сама редко садилась в него, стараясь сохранить запах мужа — смесь табака, дорогого парфюма и какой-то особенной надежности. А Вадим сидел в нем по-хозяйски, закинув ноги на пуфик, в тренировочных штанах с вытянутыми коленями.
— Вадим, пиво закончилось, — сухо ответила Елена, наливая себе воду. — Ты вчера выпил последние две банки.
— Да? — он искренне удивился. — Ну, сходи тогда в магазин, а? Тебе же все равно прогуляться полезно, бледная какая-то. Проветришься.
Ольга хихикнула, переворачивая котлету:
— И то правда, Лен. Мы о тебе заботимся. Тебе нельзя в четырех стенах сидеть, так и зачахнуть недолго. Андрюша бы этого не хотел.
При упоминании имени мужа Елена сжала стакан так, что пальцы побелели. Это был их козырь. Беспроигрышный, подлый козырь, который они вытаскивали из рукава каждый раз, когда Елена пыталась выстроить границы.
Андрей погиб полгода назад. Глупо, страшно, несправедливо. Они поехали с братом на рыбалку. Лодка перевернулась. Вадим, который плавал как топор, запаниковал, начал топить брата. Андрей вытащил его. Вытолкал на отмель. А сам не смог. Сердце не выдержало ледяной воды и нагрузки.
На похоронах Вадим рыдал громче всех, бил себя в грудь и клялся, что теперь жизнь положит к ногам вдовы брата. «Я теперь за него! — кричал он, размазывая пьяные слезы. — Я твой должник вечный, Лена! Мы с Ольгой тебя одну не оставим!»
И не оставили. Сначала они приходили каждый вечер «поддержать». Потом стали оставаться на выходные, потому что «ехать далеко, а тебе одной страшно». А месяц назад, сославшись на ремонт в своей съемной «однушке», перебрались к Елене окончательно. «Временно, пока обои поклеим», — сказала тогда Ольга с честными глазами. Но обои, видимо, клеились сами собой, потому что Вадим и Ольга целыми днями пропадали у Елены.
— Я не пойду в магазин, — твердо сказала Елена. — Я устала после работы. И, кстати, Вадим, когда вы планируете возвращаться к себе? Месяц уже прошел.
В кухне повисла тишина. Ольга перестала греметь сковородкой. Вадим медленно повернул голову, и в его глазах, так похожих на глаза Андрея, но лишенных их глубины и тепла, мелькнуло что-то неприятное.
— Ты нас выгоняешь, что ли? — протянул он обиженно. — Родная кровь, можно сказать. Я, между прочим, брата потерял. У меня травма душевная. Я в этой квартире его присутствие чувствую, мне так легче. А ты… Эх, Ленка. Черствый ты человек.
— Мы же не чужие люди, — подхватила Ольга, вытирая руки полотенцем. — Мы как семья сейчас. Втроем горе переживать легче. А за квартиру нашу не переживай, мы от нее отказались пока, чтобы деньги сэкономить. Тебе же помогать надо, коммуналка вон какая дорогая за трешку.
Елена почувствовала, как к горлу подступает ком. Они отказались от съемной квартиры. Даже не спросив ее. Просто поставили перед фактом.
— Я не просила помогать мне с коммуналкой, — тихо произнесла она. — Я просила покоя.
— Вот именно! — Вадим поднял палец вверх. — Покоя! А какой покой в одиночестве? С ума сойдешь. Ладно, не дуйся. Сам схожу за пивом. Дай карту.
Елена машинально потянулась к сумке, но вдруг остановилась.
— Нет.
— Что «нет»? — не понял Вадим.
— Карту не дам. И денег не дам. Хочешь пива — заработай.
Вадим покраснел, его лицо пошло пятнами.
— Ты мне куском хлеба попрекаешь? Я, может, работу ищу! У меня стресс! Я брата на руках держал, когда он…
— Замолчи! — крикнула Елена. Впервые за все это время она повысила голос. — Не смей трогать память Андрея!
Ольга испуганно ойкнула, а Вадим, видя, что перегнул палку, тут же сменил тактику. Он тяжело вздохнул, ссутулился и принял вид побитой собаки.
— Прости, Лен. Нервы ни к черту. Тяжело мне. Вижу его в каждом углу. Ты права, я паразит. Просто… он же меня спас. Я жизнью ему обязан. Думал, хоть тебе полезен буду, рядом побуду.
Елена устало прикрыла глаза. Злость ушла, оставив после себя липкую усталость. Она снова попалась на этот крючок. Чувство вины перед мужем, который отдал жизнь за этого человека, не давало ей права выставить брата за дверь.
— Ладно, — выдохнула она. — Проехали. Я пойду к себе, полежу. Ужин без меня.
Она ушла в спальню и плотно закрыла дверь. Это было ее единственное убежище. Сюда она запретила им входить категорически, хотя Ольга пару раз намекала, что «здесь балкон, белье сушить удобнее».
Елена села на кровать и взяла с тумбочки портрет мужа. Андрей улыбался — открыто, уверенно. Он всегда был стеной. Защитником. Он любил брата, несмотря на его безалаберность. Часто вытаскивал его из долгов, устраивал на работу, откуда Вадима выгоняли через месяц. «Он просто неприкаянный, Лен, — говорил Андрей. — Младший, избаловали мы его. Но он добрый, просто непутевый».
«Добрый… — подумала Елена, гладя холодное стекло рамки. — Если бы ты видел, Андрюша, как этот добрый брат сейчас топчет твою жизнь».
Прошла неделя. Напряжение в квартире росло, как нарыв. Вадим все так же лежал на диване, Ольга готовила жирную еду и смотрела сериалы на полной громкости. Елена старалась задерживаться на работе, лишь бы не видеть их самодовольных лиц. Но развязка приближалась, и Елена чувствовала это кожей.
В пятницу вечером она вернулась домой и обнаружила, что стол в гостиной накрыт праздничной скатертью. Горели свечи, в центре стояла бутылка шампанского и торт. Вадим был выбрит и одет в рубашку Андрея — ту самую, которую Елена подарила мужу на последнюю годовщину.
Увидев это, Елена почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Снимай, — прошептала она, не в силах сделать шаг.
— Что? — Вадим улыбался, довольный собой. — А, рубаху? Да ладно тебе, Лен. Моя в стирке, а эта висела без дела. Андрюха был бы не против. Мы же одной комплекции почти.
— Снимай немедленно! — голос Елены сорвался на визг.
— Тише, тише, соседей напугаешь! — зашипела Ольга, выплывая из кухни с блюдом салата. — Лена, ну что ты истерику на ровном месте устраиваешь? У нас сегодня праздник, повод есть! Садись, успокойся.
Вадим демонстративно расстегнул верхнюю пуговицу, но рубашку снимать не стал.
— Давай, присаживайся, — он жестом хозяина указал на стул. — Разговор есть важный. Серьезный.
Елена, все еще дрожа от негодования, села на край стула. Ей хотелось вскочить, сорвать скатерть, вытолкать их взашей, но она словно окаменела.
— В общем, Лен, — начал Вадим, разливая шампанское. — Мы тут с Оленькой посовещались и решили. Хватит нам по съемным хатам мотаться. И тебе одной куковать хватит. Мы семья или не семья?
Он сделал паузу, ожидая реакции, но Елена молчала.
— Короче, новость у нас. Оля беременна! — торжественно объявил Вадим.
Ольга зарделась и положила руку на пока еще плоский живот.
— Четвертая неделя, — скромно добавила она. — Врач подтвердил.
— Поздравляю, — механически произнесла Елена.
— Спасибо! — Вадим хлопнул ладонью по столу. — Так вот. Ребенку нужны условия. Свет, воздух, пространство. Твоя спальня, Лен, она самая большая и теплая. И балкон там. Мы решили, что нам с Олей и малышом там будет лучше всего. А ты можешь в кабинет переехать. Там диван есть, тебе одной много места не надо.
Елена подняла глаза. Ей показалось, что она ослышалась.
— Что?
— Ну не в гостиной же нам с ребенком жить, — рассудительно пояснила Ольга, накладывая салат. — Здесь телевизор, проходной двор. А малышу покой нужен. Да и мы тут навсегда остаемся. Куда нам идти? Денег нет, Вадим пока работу не нашел, а тут такие расходы предстоят. К тому же, эта квартира большая, Андрюха на нее заработал, а значит, и Вадим имеет право. Они же братья. Наследство, так сказать.
— Мы узнавали, — подхватил Вадим, жуя огурец. — По закону я, конечно, второй очереди наследник, но по совести — половина моя. Андрей меня любил. Он бы никогда племянника родного на улицу не выгнал. Так что давай, Лен, без скандалов. Завтра поможешь вещи перенести, шкаф освободишь.
Наглость была настолько чудовищной, настолько безграничной, что Елена вдруг успокоилась. Нарыв лопнул. Боль ушла, уступив место ледяной ясности.
— Я сейчас, — тихо сказала она и встала.
— Куда ты? Мы же тост не подняли! — крикнул ей вслед Вадим.
Елена прошла в кабинет мужа. Там, среди книг и документов, все еще пахло пылью и старой бумагой. Она подошла к книжному шкафу. Третья полка снизу, том справочника по инженерии. Андрей прятал там важные вещи — не от нее, а просто по привычке. «Мало ли, — говорил он шутливо, — вдруг война, а я не готов».
Она достала книгу. Между страниц лежал плотный конверт. Елена знала о его существовании, но никогда не открывала. Андрей сказал: «Вскрой, если со мной что-то случится и возникнут проблемы с Вадимом. Только в этом случае». Тогда она посмеялась. Сейчас ей было не до смеха.
Она надорвала край. Внутри лежал сложенный вчетверо листок бумаги, написанный рукой Андрея, и официальный документ с печатью нотариуса.
Елена пробежала глазами письмо. Слезы навернулись на глаза, но она смахнула их. Андрей знал. Он все знал наперед. Он знал своего брата лучше, чем кто-либо.
С письмом и документом в руке она вернулась в гостиную. Вадим уже допивал бокал, Ольга ковыряла вилкой в торте.
— Ну что, успокоилась? — спросил Вадим. — Давай выпьем за наследника!
Елена положила бумаги на стол, прямо поверх тарелки с салатом.
— Читайте, — сказала она.
— Что это? — Вадим брезгливо отстранился. — Стихи, что ли?
— Читай вслух, Вадим. Это тебе привет от брата.
Вадим, нахмурившись, взял письмо. Развернул. С первых строк его лицо начало меняться. Сначала оно выражало недоумение, потом злость, а под конец стало серым, как пепел.
— Что там? — испуганно спросила Ольга.
— Читай, Вадим, — потребовала Елена.
Вадим молчал, комкая бумагу. Тогда Елена начала цитировать сама, помня каждое слово, которое только что прожгло ей сердце:
— «...Лена, если ты это читаешь, значит, меня нет, а Вадим сел тебе на шею. Я люблю брата, но знаю его натуру. Он завистлив, ленив и считает, что мир ему должен. Он будет давить на жалость, манипулировать моей памятью. Не верь ему. Он не любит никого, кроме себя. И самое главное...»
Елена сделала паузу и посмотрела прямо в глаза деверю.
— «...самое главное, Лена. Квартира куплена на деньги, которые я заработал до брака, и оформил я ее на тебя дарственной еще пять лет назад, чтобы обезопасить от любых притязаний, в том числе и его. А вот этот документ...»
Елена ткнула пальцем во вторую бумагу.
— Это копия долговой расписки, заверенная нотариусом. Два года назад Вадим занял у Андрея три миллиона рублей. Влез в какую-то аферу, и Андрей его выкупал у бандитов. Срок возврата долга истек месяц назад. В случае смерти кредитора право требования переходит к наследнику. То есть ко мне.
В комнате стало так тихо, что было слышно, как тикают часы в коридоре. Ольга сидела с открытым ртом, кусок торта выпал у нее из вилки на скатерть.
— Ты... ты врешь, — прохрипел Вадим. Но в его голосе не было уверенности. Он прекрасно помнил ту расписку, просто надеялся, что Андрей ее уничтожил или потерял.
— Я завтра иду к юристу, — спокойно, чеканя каждое слово, произнесла Елена. — И мы подаем в суд на взыскание долга. С процентами. А учитывая, что у вас нет имущества, приставы опишут все, что найдут. Или будут вычитать из твоей зарплаты, когда ты соизволишь устроиться на работу, следующие пятьдесят лет.
— Лена, ты чего? — Вадим вскочил, опрокинув стул. — Мы же свои! Какая расписка? Я брат его!
— Брат, который хотел выгнать вдову из ее собственной спальни? — усмехнулась Елена. — Брат, который носит рубашку человека, которого, по сути, убил своей трусостью и неумением плавать?
Вадим побледнел еще сильнее.
— Я не...
— Вон, — тихо сказала Елена.
— Ленусь, ну мы же беременны... — заныла Ольга, пытаясь включить привычную пластинку.
— Вон! — рявкнула Елена так, что зазвенели бокалы. — У вас есть десять минут, чтобы собрать свои манатки. Если через десять минут вы будете здесь, я вызываю полицию. И заявление о краже рубашки напишу. И про долг не забудьте.
Вадим посмотрел на нее злым, ненавидящим взглядом. Он понял, что игра проиграна. Маска «бедного родственника» слетела, обнажив гнилую сущность.
— Стерва, — выплюнул он. — Правильно Андрюха мучился с тобой. Жадная тварь.
— Рубашку сними, — ледяным тоном ответила Елена.
Он сорвал с себя рубашку, пуговицы брызнули в разные стороны, покатились по полу. Швырнул ее в лицо Елене.
— Подавись! Пошли, Оля. Ничего, мы еще поговорим. Родня узнает, как ты сироту обидела.
— Иди, Вадим. Иди и работай. Долг сам себя не отдаст.
Сборы заняли меньше десяти минут. Они побросали вещи в сумки как попало, Ольга прихватила со стола недоеденную коробку конфет — мелочность, которая уже даже не удивила Елену. Хлопнула входная дверь, отрезая их голоса и их претензии от квартиры.
Елена осталась одна. В квартире все еще пахло жареным луком и дешевыми духами Ольги.
Она подошла к окну и открыла его настежь. Морозный воздух ворвался в комнату, вытесняя затхлость. Елена глубоко вздохнула. Холод обжег легкие, но это была приятная боль.
Она подняла с пола рубашку мужа. Прижала ее к лицу. Запах Вадима — пота и злости — перебивал родной запах Андрея, но Елена знала: стирка все исправит.
Она вернулась к столу, взяла письмо Андрея и перечитала последние строки, которые не стала произносить вслух:
«...Будь сильной, моя родная. Я знаю, ты справишься. Ты намного сильнее, чем думаешь. Живи за нас двоих. И будь счастлива. Я люблю тебя».
Елена налила себе полный бокал шампанского, которое открыл Вадим. Подняла его, глядя на пустой стул напротив.
— Спасибо, Андрей, — прошептала она в тишину. — Я справлюсь. Теперь точно справлюсь.
Она сделала глоток. Вино было холодным и колючим. Жизнь начиналась заново. Без паразитов. Без вины. С памятью, которая защищает, а не тянет на дно.
Юлия Вернер ©