Запах запекаемой в духовке утки с яблоками плыл по всей квартире, смешиваясь с ароматами дорогого парфюма и лака для волос. Елена в который раз вытерла пот со лба тыльной стороной ладони, стараясь не размазать муку по лицу. На кухне было жарко, как в мартеновском цеху, и, казалось, воздух звенел от напряжения.
Сегодня был особенный день — юбилей Галины Петровны, матери ее мужа Олега. Шестьдесят лет. Дата круглая, серьезная, требующая, по словам самой именинницы, «соответствующего размаха и безупречного вкуса». Размах обеспечивал кошелек Олега, а безупречный вкус, как выяснилось, заключался в том, чтобы Елена трое суток не выходила из кухни, нарезая, маринуя, взбивая и украшая.
— Лена! — донесся из гостиной требовательный голос свекрови. — Ты проверила, достаточно ли охлаждено шампанское? Ираида Павловна не пьет теплое, у нее от этого мигрень!
Елена тяжело вздохнула, на секунду прикрыв глаза. Ей хотелось ответить что-то резкое, но она сдержалась. Ради Олега. Он так просил, чтобы все прошло идеально. «Мама последнее время сама не своя, давление скачет, давай не будем ее расстраивать», — твердил он всю неделю, виновато заглядывая жене в глаза.
— Сейчас проверю, Галина Петровна, — отозвалась Елена, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Она открыла холодильник. Бутылки запотели, все было в порядке. На нижней полке красовался огромный торт, который она закончила украшать только в три часа ночи. Свекровь, конечно, предлагала заказать у известного кондитера, но, увидев ценник, тут же вспомнила, что у невестки «вроде бы неплохо получаются бисквиты» и решила сэкономить семейный бюджет. Точнее, бюджет сына.
В кухню заглянул Олег. Он был уже при параде: в белой рубашке, которая ему очень шла, и в новых брюках. Вид у него был встревоженный.
— Ленусь, там мама нервничает. Гости со минуты на минуту будут. Ты скоро?
— Олег, утка еще минут двадцать должна постоять, иначе будет жесткой. Салаты я уже вынесла. Нарезку сделала. Мне нужно хотя бы пять минут, чтобы переодеться и смыть с себя запах кухни.
Муж подошел и неуклюже обнял ее за плечи.
— Ты у меня умница. Потерпи, пожалуйста. Ты же знаешь, какая она. Для нее это важно — показать подругам, что у нас все «как у людей».
— «Как у людей» — это когда на юбилей заказывают ресторан, а не запрягают невестку как лошадь, — тихо, но твердо сказала Елена, высвобождаясь из объятий.
Олег отвел глаза. Эта тема поднималась не раз. Галина Петровна считала рестораны «казенщиной» и пустой тратой денег, предпочитая «домашний уют», который обеспечивали чужие руки. При этом сама она к плите не подходила принципиально, утверждая, что у нее от готовки портится маникюр и настроение.
Звонок в дверь заставил Олега вздрогнуть.
— Началось, — прошептал он и побежал открывать.
Елена метнулась в ванную. Было уже начало седьмого вечера, и у нее оставалось ровно десять минут, пока гости будут раздеваться, охать, вручать цветы и рассаживаться. Она быстро стянула пропахший луком халат, ополоснула лицо ледяной водой и натянула приготовленное заранее платье. Темно-синее, строгое, но элегантное. В зеркале отразилась уставшая женщина с темными кругами под глазами, которые не мог скрыть даже тональный крем.
«Ничего, — подбодрила она себя. — Сейчас сядем за стол, выпью бокал вина, расслаблюсь. Все-таки праздник».
Когда она вышла из ванной, в коридоре уже стоял гул голосов. Пришли лучшие подруги Галины Петровны — Ираида Павловна, дама с высокой прической и вечно поджатыми губами, и Вероника Сергеевна, шумная женщина в слишком ярком для ее возраста платье. С ними были их мужья, степенные и молчаливые, словно мебель.
Галина Петровна сияла. На ней было бархатное платье в пол, на шее красовалась нитка жемчуга — подарок сына. Она принимала букеты с видом королевы, снисходящей до подданных.
— Ах, какие розы! Ираида, ну зачем же так тратиться! Проходите, проходите в гостиную, стол уже накрыт, — ворковала она.
Когда свекровь взяла у Ираиды Павловны коробку конфет, ее лицо на мгновение смягчилось — почти детская радость промелькнула в глазах. «Вишня в ликере, мои любимые, — тихо сказала она. — Спасибо, дорогая». Но через секунду маска светской дамы вернулась на место.
Елена проскользнула на кухню, чтобы достать утку. Голоса из гостиной были слышны отчетливо.
— Галочка, как у тебя все блестит! — восхищалась Вероника Сергеевна. — И когда ты только успеваешь? И собой заняться, и дом в такой чистоте содержать!
— Ну что вы, девочки, — голос свекрови был пропитан ложной скромностью. — Старая закалка. Я считаю, что женщина должна быть хранительницей очага. Уют сам себя не создаст. Хотя, конечно, приходится крутиться.
Елена чуть не уронила противень. Ее взгляд упал на собственные руки — покрасневшие от горячей воды, с небольшим шрамом на запястье. Память о том дне, два года назад, когда она обожглась, доставая противень с пирогом для именин свекрови. Галина Петровна тогда лишь поморщилась: «Ну вот, теперь крем надо заново взбивать, ты весь вид испортила».
«Приходится крутиться»? Галина Петровна последний раз держала тряпку в руках, когда Горбачев был президентом. Уборка в этой трехкомнатной квартире, где они жили все вместе, целиком и полностью лежала на плечах Елены. Каждую субботу, вместо отдыха после рабочей недели в бухгалтерии, она драила полы и натирала этот чертов хрусталь в серванте, потому что «пыль — это признак дурного тона».
Собрав волю в кулак, Елена выложила утку на огромное блюдо, украсила печеными яблоками и веточками розмарина. Выглядело шедеврально. Она взяла блюдо и торжественно поплыла в гостиную.
Появление горячего вызвало оживление.
— О-о-о! — протянул муж Ираиды Павловны. — А вот и царица стола! Запах-то какой!
— Ставим сюда, в центр, — скомандовала Галина Петровна, указывая пальцем с массивным перстнем на свободное место среди салатов.
Елена аккуратно поставила тяжелое блюдо. Спина предательски заныла — эти три дня на ногах давали о себе знать. Она выпрямилась, оглядела стол. Все было идеально: накрахмаленные салфетки, сверкающие приборы, богатые закуски. Она действительно постаралась.
Гости уже рассаживались. Олег суетился, разливая напитки. Галина Петровна сидела во главе стола, сияя, как начищенный самовар.
Елена огляделась в поисках стула для себя. Свободных мест за столом не было. Стульев было ровно шесть — для именинницы, сына и двух пар гостей.
— Олег, а где мой стул? — тихо спросила она мужа, наклонившись к его уху.
Олег растерянно замер с бутылкой коньяка в руке. Он оглядел комнату, словно надеясь, что стул материализуется из воздуха.
— Ой, Лен, точно... Мам, а где еще один стул? Мы же вроде с балкона приносили?
Галина Петровна медленно повернула голову. Ее взгляд скользнул по невестке сверху вниз, задерживаясь на ее платье, словно оценивая его стоимость и находя ее недостаточной. В комнате повисла тишина. Гости, почувствовав напряжение, перестали греметь вилками.
— Стул? — переспросила свекровь, и в ее голосе зазвенели металлические нотки. — А зачем тебе стул, милочка? Места за столом мало, гостям и так тесно. Ты посмотри, локтями толкаются.
— В смысле? — Елена почувствовала, как к горлу подступает горячий ком. — Вы предлагаете мне есть стоя? Или на кухне?
Ираида Павловна деликатно кашлянула в кулачок. Вероника Сергеевна с интересом наблюдала за сценой, предвкушая скандал.
Галина Петровна улыбнулась той самой улыбкой, от которой у Елены обычно холодело внутри. Улыбкой змеи перед броском.
— Твое дело — гостей обслуживать, — сказала свекровь, беря вилку и демонстративно накалывая кусочек маринованного гриба. — Кто-то же должен следить за тарелками, подливать, менять приборы. Не самим же гостям бегать. Ты молодая, постоишь. А поешь потом, что останется. Мы не гордые, много не съедим.
Слова упали в тишину, как тяжелые булыжники. Елена смотрела на мужа. Олег стоял красный, как рак, и теребил край скатерти. Он не смотрел на жену. Он смотрел в свою тарелку.
— Олег? — голос Елены дрогнул. — Ты считаешь это нормальным?
Олег открыл было рот, потом снова закрыл. Бросил быстрый взгляд на мать, потом на жену.
— Мам, ну ты чего... — промямлил он, все еще не поднимая глаз. — Лену тоже надо посадить. Неудобно как-то. Давай я табуретку с кухни принесу.
— Олег! — Галина Петровна повысила голос. — Ты на чьей стороне? Я тебя родила, выкормила, всю жизнь тебе отдала...
Олег сник, плечи его опустились.
— Никаких табуреток, — продолжила мать уже спокойнее. — Ты хочешь испортить мне юбилей видом обшарпанной табуретки? У нас приличное общество! И вообще, Олег, не спорь с матерью в ее день рождения. Лена все понимает. Правда, Лена? Ты же хочешь, чтобы маме было приятно?
Елена перевела взгляд со свекрови на мужа, потом на гостей. Ираида Павловна делала вид, что изучает этикетку на вине. Вероника Сергеевна ухмылялась. Им было все равно. Для них она была никем. Прислугой. Девочкой из провинции, которую «осчастливили», пустив в московскую квартиру.
В голове Елены вдруг всплыли обрывки воспоминаний. Первая неделя в этой квартире — Галина Петровна переставляет вымытые ею тарелки: «У нас принято по-другому». Прошлая зима — она простужена, лежит с температурой, а свекровь заходит в комнату: «Олег, скажи ей, чтобы хоть суп сварила, я не могу голодной сидеть». Позапрошлое лето — день рождения Елены, Олег обещал съездить в загородный ресторан, но мать «внезапно» почувствовала себя плохо, и они провели день дома, ухаживая за ней. На следующий день Галина Петровна была бодра и веселилась с подругами на даче.
Три года. Тысяча дней терпения. И все они вели к этому моменту.
И вдруг что-то внутри Елены оборвалось. То самое натянутое до предела терпение, на котором держался их брак последние три года, лопнуло с оглушительным звоном. Усталость как рукой сняло. Вместо нее пришла ледяная ясность.
— Приятно? — переспросила Елена. Голос ее стал неожиданно громким и спокойным. — Конечно, Галина Петровна. Я очень хочу, чтобы вам было приятно.
Она медленно подошла к столу. Олег облегченно выдохнул, решив, что жена смирилась и конфликт исчерпан. Галина Петровна победительно вскинула подбородок.
Елена взяла со стола бутылку дорогого красного вина, которое Олег выбирал специально к мясу.
— Вам подлить, Ираида Павловна? — вежливо спросила она.
— Да, будьте любезны, деточка, — кивнула гостья, протягивая бокал.
Елена наклонила бутылку. Но вино полилось не в бокал. Густая рубиновая струя щедро плеснула на белоснежную скатерть, прямо между тарелками с заливным и салатом «Цезарь». Красное пятно стремительно расползалось, впитываясь в ткань, подбираясь к рукаву именинницы. Несколько капель попали на кремовые брюки мужа Ираиды.
— Что ты делаешь?! — вскрикнула Галина Петровна, отскакивая от стола и опрокидывая свой стул. — Это же итальянский лен!
Гости ахнули. Олег замер с открытым ртом.
Елена аккуратно поставила бутылку на середину пятна.
— Ой, простите, рука дрогнула. Я же так устала обслуживать, — сказала она без тени сожаления. — Но вы правы, Галина Петровна. Мое дело — обслуживать. Только я увольняюсь. Прямо сейчас. Без выходного пособия.
Она развернулась и пошла в спальню. В спину ей летели крики свекрови:
— Олег! Ты видишь?! Ты видишь, что она творит?! Останови ее немедленно! Испортила мне праздник!
Елена зашла в комнату, которую они с Олегом делили три года, и достала из шкафа чемодан. Руки не дрожали. Она действовала четко и быстро. Сбрасывала вещи с полок, не заботясь о том, как они лягут. Джинсы, свитера, белье, документы. Холодная ручка чемодана приятно холодила разгоряченную ладонь.
В комнату влетел Олег.
— Лена, ты что творишь? Ты с ума сошла? Маму чуть удар не хватил! Иди извинись, быстро! Мы все уберем, застираем...
Елена захлопнула чемодан и застегнула молнию. Потом выпрямилась и посмотрела на мужа так, словно видела его впервые.
— Извиниться? — она усмехнулась. — Олег, ты сейчас серьезно? Твоя мать при всех унизила меня, а ты стоял и молчал. Ты даже табуретку принести побоялся без ее разрешения.
— Она пожилой человек! У нее юбилей! Можно было потерпеть один вечер! — закричал Олег, размахивая руками. — Ты думаешь только о себе!
— Потерпеть? — Елена подошла к нему вплотную. — Я терпела три года. Твои «потерпи, мама не в духе», «потерпи, ей одиноко», «потерпи, это ее квартира». Я готовила, убирала, стирала ее вещи, слушала ее замечания про мое «низкое происхождение». И все это время я работала наравне с тобой. Кстати, этот банкет оплачен из моей премии. Ты забыл? Твоя зарплата ушла на ремонт ее машины.
Олег осекся.
— Ну... я верну тебе деньги. Потом.
— Мне не нужны деньги, Олег. Мне нужен был муж. Мужчина, который встанет на мою защиту. А я жила с маменькиным сынком.
Она взяла чемодан и двинулась к выходу.
— Ты куда? Уже вечер, скоро ночь! — испугался Олег, хватая ее за руку. — Лен, ну перестань. Ну вспылила, с кем не бывает. Давай успокоимся. Гости сейчас уйдут, мы поговорим...
— Нет, Олег. Гости останутся доедать мою утку. А я ухожу.
Она выдернула руку и вышла в коридор. В гостиной стоял шум. Галина Петровна причитала, Ираида Павловна капала ей валерьянку в стакан. Увидев Елену с чемоданом, свекровь замолчала на полуслове.
— Уходишь? — холодно спросила она. — Ну и скатертью дорога! Кому ты нужна? Через неделю приползешь на коленях проситься обратно. Олег, не смей ее удерживать! Пусть проветрится!
Елена обулась, накинула пальто. Затем достала из сумочки ключи от квартиры.
— Вот, держите, — она бросила связку на тумбочку. — Чтобы не беспокоились.
— Имей в виду, обратно не пущу в эту квартиру! — крикнула Галина Петровна.
— Не волнуйтесь. Сюда я больше ни ногой.
Елена открыла дверь и вышла на лестничную площадку. Воздух подъезда показался ей свежим и чистым, несмотря на запах табака. Она вызвала лифт. Пока ждала, из квартиры доносились крики. Кажется, Ираида Павловна заметила, что пятно от вина попало и на ковер.
Выйдя из подъезда, Елена глубоко вдохнула осенний воздух. Было прохладно, начинал накрапывать дождь, но ей было тепло. Впервые за долгое время она чувствовала себя свободной. Она достала телефон и вызвала такси до гостиницы «Тверская».
«Завтра, — подумала она. — Завтра я сниму квартиру. Самую маленькую, самую простую, но свою. Где никто не посмеет мне сказать, что мое место — обслуживать».
Телефон в руке завибрировал. Звонил Олег. Елена посмотрела на экран, где высвечивалось улыбающееся лицо мужа — фото двухлетней давности, с отпуска. Палец занесся над зеленой кнопкой, но потом уверенно скользнул к красной. Затем она зашла в настройки и нажала «Заблокировать контакт».
Такси подъехало. Водитель, пожилой мужчина с добрыми глазами, вышел помочь с чемоданом.
— Тяжелый какой, — кряхтя, сказал он, укладывая багаж. — Далеко переезжаем?
— В новую жизнь, — улыбнулась Елена, садясь на заднее сиденье.
— Это дело хорошее, — одобрил водитель. — Новая жизнь — она всегда к лучшему. Главное, старую с собой не тащить.
Машина тронулась, увозя Елену прочь от дома, где пахло уткой с яблоками, дорогим парфюмом и лицемерием. Она не оглядывалась.
Прошло три месяца. Елена сидела в уютном кафе «Seasons» на Чистых Прудах, помешивая ложечкой капучино. За окном падал крупный пушистый снег, укрывая город белым одеялом.
За эти месяцы многое изменилось. Она сняла небольшую квартиру-студию на окраине, устроила ее по своему вкусу — светлые стены, минимум мебели, много воздуха. Получила повышение на работе — теперь она старший бухгалтер с прибавкой к зарплате. По понедельникам она больше не была зомби после выходных с тряпкой в руках. Она начала ходить на йогу. Она снова научилась улыбаться.
— Можно к вам? — раздался знакомый голос.
Елена подняла голову. Перед ней стоял Олег. Он выглядел осунувшимся, рубашка была не глажена, под глазами залегли тени.
— Я знал, что ты ходишь сюда на обед, — сказал он, переминаясь с ноги на ногу. — Можно присесть?
Елена кивнула на стул напротив.
— Присаживайся. Только ненадолго, у меня через двадцать минут заканчивается перерыв.
Олег сел, нервно теребя пуговицу на пальто.
— Лен, я скучаю. Возвращайся. Плохо без тебя.
— Как мама? — спросила Елена, проигнорировав его слова.
— Мама... — Олег поморщился. — Мама болеет. Давление, сердце. Говорит, что ты ее довела тогда. Но она готова простить. Сказала, если ты извинишься, то можно попробовать начать все сначала.
Елена рассмеялась. Искренне, звонко.
— Простить? Меня? Олег, ты себя слышишь?
— Ну а что такого? Она старый человек. Лен, дома беспорядок. Я питаюсь полуфабрикатами. Мама готовить не может, у нее спина. Мы наняли домработницу, но она ушла через неделю, мама с ней разругалась. Вторая тоже долго не продержалась. Денег не хватает, клининг нынче дорогой.
— А, так вам нужна домработница и кухарка? — Елена отпила кофе. — Это не ко мне. Я теперь работаю только на себя.
— Да нет же! — воскликнул Олег. — Я люблю тебя! Ну ошибся я, растерялся. Давай снимем квартиру, будем жить отдельно. Я уже смотрел варианты. Двушка в новостройке, недалеко от метро.
Елена внимательно посмотрела на человека, которого когда-то любила. И с удивлением поняла, что не чувствует ничего. Ни боли, ни обиды, ни любви. Только легкую жалость.
— Поздно, Олег. Слишком поздно.
— Почему? У тебя кто-то есть?
— У меня есть я. И мое самоуважение. И знаешь, мне этого вполне достаточно.
— Но мы же семья! Три года вместе!
— Семья — это когда двое смотрят в одну сторону, а не когда один смотрит в рот своей маме, пока та унижает другого.
Олег молчал, опустив голову.
— Знаешь, — продолжила Елена, доставая из сумки конверт и кладя его на стол, — я ведь благодарна твоей маме. Если бы не та фраза про мое место, я бы, может, еще лет десять потратила на обслуживание вашего самолюбия. А так — я свободна. Я получила повышение, потому что перестала быть выжатой как лимон по понедельникам. Я записалась на йогу и даже съездила одна в Питер на выходные — просто так, потому что захотела. Я снова чувствую вкус жизни.
Она посмотрела на часы.
— Мне пора, Олег. Не приходи сюда больше. Документы на развод — в конверте. Твой экземпляр. Подпиши и отправь по адресу, который там указан.
Елена встала, накинула пальто и пошла к выходу. У дверей она обернулась. Олег сидел ссутулившись, глядя в конверт. Он так и не заказал себе ничего.
Выйдя на улицу, Елена подставила лицо снежинкам. Они таяли на коже, и это было похоже на маленькое чудо. Где-то там, в прошлой жизни, остались грязные тарелки, капризная старуха и слабый мужчина.
А у нее теперь была маленькая квартира с круглым столиком у окна. Столик всего на одного человека. И когда она сидела там по вечерам с книгой и чаем, глядя на огни города, она понимала: это и есть самое лучшее место в мире.
У меня есть ещё рассказы