Часть 1. Тени в прихожей
Вечерний сумрак густым киселём вползал в окна квартиры на девятом этаже, но внутри было душно не от погоды, а от запахов. Тяжёлый, маслянистый дух жареного лука и несвежего растительного масла пропитал, казалось, даже виниловые обои в коридоре. Людмила, переступив порог собственного дома, замерла, держа в руках пакет с апельсинами — единственным, чего ей сейчас хотелось. Яркого, цитрусового взрыва, способного перебить этот запах чужого присутствия.
Квартира принадлежала её матери, Валентине Игоревне, женщине строгих правил и безупречного вкуса. Когда три года назад Людмила выходила замуж за Арсения, мать сделала щедрый подарок: пустила молодых пожить в свою «двушку» в центре, чтобы они могли накопить на собственный дом. Но вот уже неделю это пространство напоминало не уютное гнёздышко молодожёнов, а перевалочный пункт вокзала.
— Людочка, ты пришла? — голос свекрови, Галины Петровны, донёсся из кухни. В нём было столько приторной заботы, что у Людмилы свело скулы. — А мы тут с Арсюшей уже кушаем. Ты задерживаешься, я решила не ждать, мальчику же силы нужны.
Книги автора на ЛитРес
Людмила сняла пальто, стараясь не задеть висящий рядом необъятный плащ свекрови, который, казалось, занимал половину вешалки. «Мальчику» было тридцать два года, и он работал бульдозеристом в карьере. Силы ему, безусловно, были нужны, но ещё больше ему нужна была совесть.
На кухне царила идиллия, от которой хотелось выть. Арсений, крупный, широкоплечий мужчина с лицом, которое ещё недавно казалось Людмиле мужественным, а теперь виделось лишь рыхлым от удовольствия, уплетал котлеты. Галина Петровна сидела напротив, подперев щёку кулаком, и с умилением наблюдала за сыном.
— Привет, — глухо сказала Людмила, ставя пакет на стол.
— Ой, апельсины... — поморщилась Галина Петровна. — Кислое на ночь вредно, Люда. Желудок надо беречь. Я вот Арсению паровые биточки сделала, с подливочкой, как он в детстве любил. Тебе положить? Хотя там почти не осталось.
— Не нужно, — отрезала Людмила. — Арсений, нам надо поговорить.
Муж поднял глаза, полные сытой лени. В уголках губ блестел жир.
— Люся, ну дай поесть спокойно. Мама весь день старалась, готовила. Ты же на работе пропадаешь, а тут приходишь — и сразу на горячее. Спасибо бы сказала.
— Я не просила готовить, — Людмила подошла к окну, открывая форточку. Холодный воздух ударил в лицо, принося минутное облегчение. — И я не просила превращать нашу жизнь в общежитие.
— Ну вот, опять начинается, — Галина Петровна тяжело вздохнула. — Я к ним со всей душой, помочь хочу, спину гну у плиты, а мне — «общежитие». Сынок, ты слышишь?
Арсений с грохотом опустил вилку.
— Люда, прекрати. Мама просто помогает. Тебе же легче! Приходишь — убрано, постирано.
— Постирано? — Людмила резко обернулась. — Моё бельё? Галина Петровна, я просила не трогать мои вещи!
— Да больно нужны мне твои кружева, — фыркнула свекровь, вставая и начиная греметь посудой в раковине. — Я просто хотела, чтобы чисто было. У вас же пыль по углам клубилась. Нехозяйственная ты, Люда. Фармацевт, всё в аптеке своей стоишь, а дома уюта нет. Арсению тяжело в такой обстановке.
Арсений молчал. Он снова набрал полный рот еды, выбрав тактику страуса: пока я жую, проблем не существует. Людмила видела перед собой не партнёра, а большого ребёнка, который с радостью променял жену на мамочкин комфорт.
В эту ночь Людмила долго лежала без сна, слушая храп мужа и посапывание свекрови, доносившееся из гостиной. Свекровь спала на их диване, перед их телевизором, в квартире её, Людмилиной, матери. И уезжать, похоже, не собиралась.
Часть 2. Стеклянный лабиринт
Аптека пахла чистотой, хлором и мятой. Здесь был мир порядка и строгих правил, мир, который Людмила любила и понимала. Стеллажи с коробочками, выстроенными по алфавиту, успокаивали. Здесь не было места хаосу и жирным пятнам на столешнице.
Около полудня колокольчик над дверью звякнул, и в помещение вошла Валентина Игоревна. Она выглядела как всегда идеально: кашемировое пальто, идеально уложенные волосы, взгляд, способный резать стекло.
— Здравствуй, дочь, — сказала она, подходя к прилавку. Очереди не было, и они могли говорить свободно.
— Привет, мам. Тебе что-то от давления?
— Мне — ничего. А вот тебе, похоже, нужно что-то от слепоты, — Валентина Игоревна положила сумочку на прилавок. — Я сегодня заезжала к тебе, проверить показания счётчиков. И знаешь, что я увидела?
Людмила опустила глаза, перебирая блистеры с витаминами.
— Мам, я знаю...
— Нет, ты не знаешь. Я увидела чужую женщину в моем халате, которая переставляла мои, заметь, книги на полках. Галина Петровна, кажется? Она встретила меня так, будто это я к ней в гости пришла. Спросила, надолго ли я пришла.
Людмила вспыхнула.
— Она просто... гостит.
— Гостит? Неделю? С чемоданом? — Валентина Игоревна наклонилась ближе, её голос стал тихим и жёстким. — Люда, послушай меня. Квартира — моя. Я пустила вас, чтобы вы строили семью. Семью, где двое, а не табор. Этот твой Арсений... я молчала, когда он купил себе мотоцикл вместо того, чтобы вложиться в ремонт. Я молчала, когда он полгода искал «достойную» работу. Но теперь он притащил туда свою мать. Это — наглость.
— Он говорит, она помогает.
— Помогает разрушить твой брак, — отчеканила мать. — Не будь наивной. Свекрови такого типа не приезжают помогать. Они приезжают метить территорию. Она выживает тебя из собственного дома, Люда. А твой муж ей потакает.
— Я пыталась говорить с ним.
— Разговоры тут не помогут. Нужен поступок. Либо ты решаешь эту проблему, либо я продаю квартиру. Мне надоело содержать этот цирк. Даю тебе три дня.
Валентина Игоревна развернулась и пошла к выходу, но у двери остановилась.
— И запомни, дочь. Мужчина уважает только ту женщину, которая может за себя постоять. Покорность он принимает за разрешение вытирать о тебя ноги. Злость, Люда, — это не всегда плохо. Иногда это единственный способ выжить.
Когда дверь закрылась, Людмила осталась стоять в тишине. Слова матери упали в подготовленную почву. Страх перед скандалом, который сдерживал её всю неделю, начал трансформироваться. Он превращался в холодный, расчётливый гнев. В аптеке всё было разложено по полочкам. В жизни тоже пора было навести порядок.
Часть 3. Змеиное гнездо
Выходные обещали быть «семейными». Арсений настоял на поездке к его сестре, Снежане. «Развеемся, шашлыки поедим, Зинка давно нас звала», — говорил он, пряча глаза. Людмила согласилась только потому, что хотела посмотреть на это представление со стороны.
Частный дом Снежаны и её мужа находился в пригороде. Двор был ухоженным, но каким-то кричащим: слишком много садовых гномов, слишком яркая плитка. За столом в беседке собралась вся компания: Снежана, её муж — молчаливый и угрюмый Борис, Галина Петровна (которая, разумеется, поехала с ними), Арсений и Людмила.
Снежана, худая, вертлявая женщина с острым носом и цепким взглядом, разливала вино.
— Ну, за встречу! — провозгласила она. — Как хорошо, что мама теперь под присмотром. А то в деревне одной тяжело, возраст уже не тот.
Людмила насторожилась.
— В каком смысле «теперь»?
Снежана удивлённо приподняла нарисованную бровь.
— Ну как? Арсений сказал, что вы решили маму к себе забрать. Насовсем. В городе и врачи лучше, и вам веселее. А ты что, не рада?
Людмила медленно перевела взгляд на мужа. Арсений жадно грыз куриное крылышко, делая вид, что разговор его не касается.
— Арсений мне ничего такого не говорил. Мы обсуждали, что Галина Петровна погостит неделю.
Снежана рассмеялась, но смех был злым, колючим.
— Ой, Людочка, ну не будь ты такой... жадной. У тебя квартира трёхкомнатная... а, нет, двухкомнатная, но большая. Мать у тебя богатая. Что вам, места жалко для родного человека? Арсений мне жаловался, говорит, жена пилит и пилит, выгнать мать хочет. А он, бедный, меж двух огней.
— Жаловался? — голос Людмилы стал пугающе ровным.
— Конечно. Говорил, что ты его куском хлеба попрекаешь. Что якобы хозяйка в доме ты. Но ведь семья — это общее, правда? Муж — глава. Если глава решил, что мать живёт с вами, значит, так и будет. А ты, как мудрая женщина, должна молчать и угождать.
Галина Петровна поджала губы и кивнула, подливая себе вина.
— Вот и я говорю. Снежана мужа чтит. А Людмила... Эх, избаловали тебя, девка. Гордыня в тебе.
Людмила смотрела на этих людей и видела их насквозь. Они не просто не уважали её. Они считали её ресурсом. Удобной функцией с квартирой и зарплатой. Арсений не просто смалодушничал, он предал её, обсуждая интимные семейные проблемы с сестрой, переврав всё в свою пользу, чтобы выглядеть мучеником.
Она взяла салфетку, аккуратно вытерла губы и посмотрела на мужа. В её глазах Арсений увидел что-то такое, от чего куриная кость застряла у него в горле. Это был взгляд хирурга, который смотрит на гангренозную конечность перед ампутацией.
— Интересная интерпретация, — сказала Людмила тихо. — Арсений, ты действительно так считаешь? Что я тебя попрекаю?
— Ну... Люся, не начинай при людях, — забормотал он, краснея. — Я просто сказал, что есть некоторые трения...
— Трения, — повторила она, пробуя слово на вкус. — Хорошо. Я тебя услышала. Спасибо за гостеприимство, Снежана. Шашлык был... показательным.
Она встала и пошла к воротам.
— Ты куда? — крикнул ей вслед Арсений. — Мы же ещё не досидели!
— Я домой. На такси. А ты оставайся. Обсуди с мамой и сестрой планы на будущее. Они вам понадобятся.
Часть 4. Железный карьер
Понедельник начался не с кофе, а с визита на работу к мужу. Людмила взяла отгул. Она надела своё лучшее пальто, строгие брюки и туфли на устойчивом каблуке. Она выглядела как инспектор налоговой службы, пришедший с проверкой.
Карьер встретил её рёвом двигателей и столбами пыли. Огромные машины ворочали тонны породы. Арсений стоял у своего желтого бульдозера, протирая ветошью поручни, и что-то весело обсуждал с коллегами. Увидев жену, идущую по гравию, он переменился в лице. Улыбка сползла, сменившись выражением испуганного школьника.
— Люда? Ты чего здесь? Случилось что?
Коллеги тактично отошли, усмехаясь. «Жена приехала, сейчас разнос будет», — читалось в их взглядах. Но Людмила была спокойна. Пугающе спокойна.
— Арсений, у нас пять минут. Слушай внимательно, повторять не буду.
— Люся, давай дома? Мужики смотрят...
— Дома нет. Дома у нас табор, благодаря тебе. Слушай сюда. Ты вчера свой выбор сделал. Ты позволил своей семье унижать меня. Ты солгал им про меня. Ты решил за мой счет свои проблемы.
— Да я просто...
— Заткнись, — тихо сказала она. — Твоя мама уезжает сегодня. Не завтра, не через неделю. Сегодня. Билет я уже купила. Поезд в 19:40.
— Ты с ума сошла? Я не выгоню мать! Это и мой дом!
— Твоего там — только зубная щётка и долги, Арсений. Квартира принадлежит моей матери. И юридически у меня есть генеральная доверенность на управление всем её имуществом. Включая право выселения нежелательных жильцов. Но это не всё.
Людмила подошла ближе, глядя ему прямо в глаза. В её взгляде был лед и калькулятор.
— Ты ведь хотел купить тот новый пикап? Копил на первоначальный взнос? «Наша мечта», как ты говорил. Деньги лежат на накопительном счёте. На моем, Арсений. Потому что ты боялся, что приставы спишут их за твои старые штрафы. Помнишь?
Арсений медленно кивнул. Сквозь слой угольной пыли на лице проступила серость.
— Ты не посмеешь... Это мои деньги! Я пахал на них!
— Мы пахали. Но счёт на моё имя. Если твоя мама сегодня не уедет, а я не увижу извинений — искренних и публичных — я переведу эти деньги в благотворительный фонд помощи бездомным котам. Прямо сегодня вечером. А тебя, дорогой, моя мама выставит из квартиры вместе с твоей матушкой. И пойдете вы жить к Снежане. Как думаешь, долго Снежана и её угрюмый Боря вытерпят такого «кормильца» с мамой на шее?
Арсений стоял, открыв рот. Он знал, что она не шутит. Он видел это в жёсткой складке у её губ. Он всегда считал её мягкой, податливой глиной. А она оказалась бетоном. Арсений представил жизнь у сестры, потерю денег, потерю комфортной квартиры в центре... Его охватил животный ужас. Жадность боролась со страхом, и страх побеждал.
— Люда... ну зачем так жёстко? Я же люблю тебя...
— 19:40, Арсений. Аргументы закончились. Время пошло.
Она развернулась и пошла прочь, не оглядываясь. Её каблуки четко печатали шаг по пыльной дороге.
Часть 5. Эпилог в прихожей
Вечер того же дня. Квартира. Чемоданы Галины Петровны стояли у двери, словно пузатые, обиженные звери. Сама Галина Петровна сидела на банкетке, демонстративно держась за сердце и обмахиваясь платочком.
Арсений ходил по коридору, потный, взъерошенный, злой. Но злой не на жену. Его злость, как у любой трусливой натуры, искала выход по пути наименьшего сопротивления.
— Мама, ну я же просил! Собирайся быстрее, мы на вокзал опоздаем! — крикнул он, застегивая куртку.
— Сынок, ты выгоняешь родную мать? Из-за этой... этой мегеры? — завыла Галина Петровна, указывая трясущимся пальцем на дверь кухни, где Людмила спокойно пила чай.
— Хватит! — Арсений схватил чемодан. — Ты сама виновата! Зачем ты лезла? Зачем Снежане набрехала? Я же просил — просто погостить! А ты устроила оккупацию!
Людмила слышала каждое слово. Она вышла в коридор, прислонившись к косяку. Она смотрела на мужа с холодной брезгливостью. Вот оно, его истинное лицо. Ещё вчера он поддакивал сестре, унижая жену. Сегодня, под угрозой потери денег и жилья, он готов растерзать собственную мать.
— Я не хочу устраивать скандалов, но со своей мамой разберись сам, ей пора ехать домой, — сказала Людмила растерянному мужу, повторяя ту самую мысль, с которой всё началось, но теперь эти слова звучали как приговор. — И такси вызови сам. За свой счёт.
— Да вызвал я уже, вызвал! — огрызнулся Арсений, не смея поднять на неё глаза. — Мам, вставай! Поехали!
— Да будьте вы прокляты со своей квартирой! — Галина Петровна резко поднялась, мгновенно забыв про больное сердце. Злоба исказила её лицо. — Ноги моей здесь больше не будет! Подкаблучник! Тряпка! Променял мать на юбку!
Дверь за ними закрылась. Наступила тишина. Благословенная тишина. Людмила глубоко вздохнула. Воздух всё ещё пах валокордином и дешёвыми духами свекрови, но это уже выветривалось.
Арсений вернулся через час. Он вошел тихо, словно побитая собака. Разулся, прошел на кухню, где Людмила читала книгу.
— Уехала, — буркнул он, садясь за стол. — Обиделась смертельно. Снежане уже названивает.
Людмила перевернула страницу в книге.
— Это твои проблемы, Арсений.
— Люся... ну мы же помирились? Я же сделал, как ты хотела. Деньги... счёт... всё же нормально?
Людмила наконец посмотрела на него. В её взгляде не было любви. Там был понимание того, кто перед ней сидит.
— Пока нормально, — ответила она спокойно. — Но есть одно изменение. Завтра мы идем к нотариусу. Мы заключим брачный контракт. И деньги на счету теперь будут оформлены как моя личная собственность, подаренная матерью.
— Но это же... это же шантаж! — воскликнул Арсений, но тут же осекся, наткнувшись на её ледяной взгляд.
— Нет, Арсений. Это бизнес. Ты показал, что тебе нельзя доверять. Ты продашь любого, кто станет неудобен — меня, мать, сестру. Поэтому теперь наши отношения будут строиться на жестких правилах. Не нравится — дверь там же, где вышла твоя мама. Чемодан соберу за пять минут.
Арсений сглотнул. Он вспомнил уютную квартиру, вспомнил сумму на счету, вспомнил пыльную общагу при карьере...
— Я согласен, — тихо сказал он.
Людмила чуть улыбнулась уголками губ. Она победила. Но в этой победе была горечь. Она больше не была наивной влюбленной женой. Она стала хозяйкой положения, укротительницей, тюремщиком для собственного мужа. И эта роль, как ни странно, ей идеально подходила.
— Вот и славно. А теперь вымой посуду. И хорошенько проветри квартиру.
Арсений молча встал и пошел к раковине. Людмила вернулась к книге, ощущая, как внутри неё пульсирует новая, холодная и мощная сила.
Автор: Вика Трель ©
Рекомендуем Канал «Семейный омут | Истории, о которых молчат»