— Ты что, совсем обнаглела? — Андрей швырнул телефон на стол так, что экран мигнул и погас. — Моя мать третий день одна сидит, а ты где шляешься?
Катя замерла в дверях, сумки с продуктами оттягивали руки. Декабрьский вечер уже поглотил весь свет за окном, и в прихожей было темно, только из кухни пробивалась желтоватая полоска.
— Я на работе была. Потом в магазин зашла, — она поставила сумки на пол, пальцы онемели от тяжести. — Что случилось?
— Что случилось? — он вышел из кухни, и она увидела его лицо — красное, злое, какое-то чужое. — Мать звонила, жаловалась. Говорит, ты вчера даже не заехала к ней. Хотя обещала.
Катя сняла куртку, повесила на крючок. Руки дрожали — от холода или от чего-то ещё, она не понимала. Вчера она действительно не заехала. Вчера она просидела на работе до девяти вечера, доделывая квартальный отчёт, который завалила новая бухгалтер Людка. А потом приехала домой и просто упала на кровать.
— Андрюш, я вчера до ночи пахала. У нас аврал был...
— Мне плевать на твой аврал! — он шагнул ближе, нависая над ней. — Не будешь ухаживать за моей мамой, влеплю! Готовь, стирай и убирай! Ты вообще понимаешь, что она одна живёт? Ей помощь нужна!
Катя отступила к стене. Сердце колотилось где-то в горле, мешая дышать. Она смотрела на мужа и не узнавала его. Когда это началось? Месяц назад? Два? Или раньше, просто она не замечала, не хотела замечать?
— Твоя мама вполне справляется сама, — тихо сказала она. — Ей всего шестьдесят два. Она здорова, активна...
— Заткнись! — рявкнул Андрей. — Ты ещё и спорить будешь? Я сказал — будешь к ней ездить каждый день. Убираться, готовить, стирать её вещи. И никаких отговорок!
Он развернулся и вернулся на кухню. Катя осталась стоять в прихожей, прислонившись спиной к холодной стене. Внутри всё сжалось в тугой комок. Она закрыла глаза, пытаясь успокоиться, но перед глазами всплывали картинки последних недель. Как Андрей менялся. Как становился грубым, требовательным. Как его мать — Валентина Степановна — звонила каждый день, жаловалась на то, на это, намекала, что невестка совсем забыла о своих обязанностях.
А началось всё после того визита в ноябре.
Катя тогда приехала к свекрови с пирогами — испекла сама, с творогом, потратила весь выходной. Валентина Степановна встретила её на пороге с кислым лицом.
— Что это? — она ткнула пальцем в коробку.
— Пироги. Я испекла для вас...
— С творогом? Катенька, я же говорила тебе — я творог не ем. У меня непереносимость. Ты что, не слушаешь меня вообще?
Катя растерялась. Никакой непереносимости не было — в прошлый раз свекровь с удовольствием уплетала творожную запеканку. Но она промолчала, кивнула, забрала пироги обратно.
— И вообще, — Валентина Степановна прошла в комнату, Катя покорно последовала за ней, — ты слишком редко приезжаешь. Андрюша весь в тебя. Раньше каждую неделю звонил, а теперь — раз в месяц, если повезёт.
— Валентина Степановна, мы живём в двадцати минутах от вас. Вы всегда можете приехать к нам...
— Ах, так я теперь сама должна к вам ездить? — свекровь села в кресло, сложила руки на коленях. — Я, больная женщина, должна тащиться через весь город?
Больная женщина. Катя молча смотрела на свекровь, которая два дня назад выкладывала в соцсети фотографии с йоги, а неделю назад хвасталась, что пробежала пять километров в парке.
Тот разговор закончился тем, что Валентина Степановна расплакалась и позвонила Андрею. Вечером дома муж устроил скандал.
— Ты довела мою мать до слёз! Она всю ночь не спала!
— Я ничего не сделала...
— Молчи! Всё, с завтрашнего дня ты будешь ездить к ней каждый день. И никаких возражений!
Катя тогда не поверила. Думала — переживёт, успокоится, забудет. Но Андрей не забыл. Каждый вечер он проверял — была ли она у матери. Звонил Валентине Степановне, выпытывал подробности. А свекровь... свекровь играла свою игру.
— Катенька приезжала, но так на минутку, — жаловалась она сыну. — Даже чай не попила со мной. Сразу убежала.
— Она вообще не убралась толком. Пыль везде.
— Постирала, но бельё развесила как попало. Всё помялось.
Неделя за неделей, день за днём — Валентина Степановна находила новые поводы для недовольства. А Андрей становился всё злее.
Сейчас Катя подняла сумки с пола и понесла на кухню. Муж сидел за столом, уткнувшись в телефон. Она начала доставать продукты, раскладывать по полкам. Молчание давило на виски.
— Завтра поедешь к маме с утра, — бросил Андрей, не поднимая глаз. — Приберёшься там, сделаешь обед. Она хочет голубцы.
— Завтра суббота. У меня свои планы...
Он медленно поднял голову. В его взгляде было что-то такое, от чего Катя невольно отступила на шаг.
— Какие планы? — спросил он тихо, слишком тихо. — У тебя не может быть никаких планов, кроме заботы о моей матери. Поняла?
Она кивнула. Что ещё оставалось?
Ночью Катя лежала без сна, глядя в темноту. Рядом сопел Андрей — заснул сразу, как всегда, едва голова коснулась подушки. А она не могла. В голове крутилось: когда? Когда всё пошло не так?
Они поженились три года назад. Андрей был внимательным, заботливым. Дарил цветы просто так, целовал по утрам перед работой, удивлял романтическими ужинами. Валентина Степановна тогда тоже была другой — приветливой, милой, называла Катю доченькой.
Изменилось всё в сентябре. Катю повысили на работе — предложили руководить отделом. Хорошая должность, прибавка к зарплате. Она вернулась домой счастливая, рассказала Андрею. Он поздравил, обнял... а вечером позвонила свекровь.
— Андрюша, а ты не боишься, что Катя теперь совсем про семью забудет? — её голос звучал обеспокоенно, но под обеспокоенностью чувствовалось что-то острое. — Карьеристки редко бывают хорошими жёнами.
— Мама, не начинай...
— Я просто волнуюсь за тебя, сынок. Ты же видишь — она всё больше времени на работе проводит. Дома почти не бывает. Ужины толком не готовит. Скоро вообще тебя бросит.
Тогда Катя услышала этот разговор случайно — вышла на балкон, где Андрей стоял с телефоном. Он не заметил её. А она слушала и не верила ушам.
— Ты права, мам. Надо что-то менять.
И он начал менять. Сначала мелочи — придирки к ужину, недовольство, что она поздно пришла. Потом серьёзнее — требования бросить работу, упрёки в том, что она плохая жена. А свекровь подливала масла в огонь. Звонила каждый день, жаловалась, что одинока, что Катя про неё забыла, что невестка обязана заботиться о ней.
— Я тебя вырастила, Андрюша, — повторяла она. — Я всю себя тебе отдала. А теперь что? Ты про меня забыл?
— Нет, мам, не забыл...
— Тогда скажи этой своей жене, пусть выполняет свои обязанности. Пусть ко мне приезжает, помогает.
И Андрей говорил. Требовал. Кричал.
Катя перевернулась на другой бок. За окном падал снег — крупные хлопья прилипали к стеклу, таяли, оставляли мокрые дорожки. До Нового года оставалась неделя. Раньше она любила этот праздник. Ёлка, мандарины, огоньки гирлянд. Теперь всё это казалось чужим, далёким.
Она подумала о том, что завтра снова поедет к Валентине Степановне. Будет убираться, готовить, слушать претензии. А свекровь найдёт к чему придраться — найдёт обязательно. И позвонит Андрею. И вечером дома начнётся новый скандал.
Катя закрыла глаза. Усталость навалилась свинцовым одеялом, но сон не шёл. Вместо сна — мысли, тревожные, липкие. Что делать? Как жить дальше? И самое страшное — есть ли вообще какой-то выход?
А в соседней комнате, на тумбочке, лежал телефон Андрея. На экране высветилось сообщение от матери: "Сынок, не забудь напомнить ей про голубцы. И пусть полы вымоет — прошлый раз плохо вытерла".
Утром Катя стояла на пороге квартиры Валентины Степановны с тяжёлыми пакетами — капуста для голубцов, фарш, рис. Ключ повернулся в замке со знакомым щелчком.
— А, это ты, — свекровь вышла из комнаты в халате, хотя было уже одиннадцать. — Наконец-то соизволила явиться.
— Доброе утро, Валентина Степановна, — Катя прошла на кухню, поставила пакеты на стол. — Принесла всё для голубцов.
— Посмотрим, что ты там принесла, — свекровь покопалась в пакете, поморщилась. — Капуста какая-то вялая. Разве можно из такой голубцы делать?
Катя промолчала. Капуста была свежая, хрустящая — она сама выбирала. Но спорить не имело смысла.
Она начала готовить. Свекровь села за стол, наблюдая за каждым движением невестки. Молчание тянулось, давило на плечи.
— Знаешь, Катенька, — наконец заговорила Валентина Степановна, — вчера была у меня Жанна. Помнишь Жанну? Мою подругу.
Катя кивнула, не поворачиваясь. Жанну она помнила — высокая брюнетка с хищным взглядом, которая всегда смотрела на неё с каким-то холодным интересом.
— Так вот, она рассказала интересную вещь. У её племянника жена такая же была — карьеристка. Работала допоздна, мужа забросила. Знаешь, чем кончилось?
— Нет, — тихо ответила Катя, нарезая капусту.
— Он развёлся с ней. Нашёл другую — нормальную женщину, которая семью ценит. А та осталась одна. С работой своей драгоценной.
Катя сжала нож сильнее. Намёк был прозрачным, как стекло.
— Я не карьеристка. Я просто работаю.
— Работаешь, — передразнила свекровь. — А про семью забыла. Про мужа. Про меня, старую женщину. Думаешь, Андрюша не замечает?
В дверь позвонили. Валентина Степановна оживилась, вскочила.
— О, это Жанна! Я её попросила зайти, вместе чай попьём.
Катя похолодела. Значит, этот визит не случаен. Они обе будут сидеть, смотреть на неё, судачить...
Жанна вошла в облаке тяжёлых духов, сняла норковую шубу, окинула Катю оценивающим взглядом.
— Валечка, дорогая! — она расцеловала подругу в обе щеки. — О, голубцы? Как замечательно! Катя, милая, ты такая хозяйственная.
Тон был сладким, но фальшивым. Катя снова промолчала, продолжая готовить.
Женщины уселись за стол. Валентина Степановна заварила чай, достала печенье. Катя стояла у плиты, чувствуя на себе их взгляды.
— Знаешь, Жанночка, — начала свекровь, — я тут думаю. У Андрея же юбилей скоро — тридцать пять. Надо бы отметить по-человечески.
— Конечно! — поддержала Жанна. — Такая дата! А ты, Валечка, молодец — заботишься о сыне. Не то что некоторые жёны...
Снова этот укол. Катя отвернулась к окну, делая вид, что занята капустой.
— Вот я и говорю, — продолжила Валентина Степановна, — может, организуем что-то? Человек пятьдесят соберём, ресторан снимем. Андрюша обрадуется.
Катя обернулась.
— Но ведь до его дня рождения ещё два месяца...
— И что? — свекровь посмотрела на неё холодно. — Нельзя заранее подготовиться? Или ты считаешь, что муж не заслуживает праздника?
— Я не это имела в виду...
— А что ты имела в виду? — вмешалась Жанна, улыбаясь. — Тебе жалко для мужа денег потратить?
— Нет, просто...
— Просто у неё всегда отговорки, — отрезала Валентина Степановна. — То работа, то устала, то ещё что-нибудь. А на себя денег не жалеет — смотри, какая куртка дорогая.
Катя посмотрела на свою куртку, висевшую в прихожей. Обычная куртка, купленная три года назад со скидкой. Но объяснять это было бесполезно.
— Ладно, Валечка, не расстраивайся, — Жанна похлопала подругу по руке. — Мы с тобой всё организуем. У меня есть знакомый — Геннадий Борисович, владеет рестораном. Сделает хорошую скидку. А Катя пусть просто придёт и улыбается. На это она способна, надеюсь?
Они обе рассмеялись. Катя стояла, сжав губы. Внутри всё кипело, но она держалась. Дать им повод для новых жалоб Андрею? Ни за что.
Следующий час тянулся мучительно. Женщины пили чай, обсуждали гостей, меню, наряды. Катя молча готовила голубцы, накручивала фарш в капустные листья. Руки двигались автоматически, а мысли были далеко.
— И племянника своего позовём, — задумчиво произнесла Жанна. — Богдан хороший парень, успешный. Работает в крупной компании, квартиру недавно купил. Холостой, между прочим.
— Зачем нам холостой парень? — удивилась Валентина Степановна, но в её голосе прозвучало что-то... понимающее.
— Ну как зачем, — Жанна усмехнулась. — Мало ли. Андрей человек молодой, перспективный. Вдруг поймёт, что семейная жизнь не задалась? Должен же знать, что есть варианты получше.
Катя резко обернулась. Они даже не скрывались. Сидели, пили чай и строили планы по разрушению её брака. Прямо при ней.
— Всё правильно, Жанночка, — кивнула свекровь. — Богдан отличный парень. Познакомлю его с Андреем обязательно.
— Вы... вы серьёзно? — вырвалось у Кати.
Обе женщины посмотрели на неё с удивлением, словно забыли о её существовании.
— А что такого? — спросила Валентина Степановна невинно. — Друзей сыну нельзя заводить?
— Это не про дружбу, — Катя шагнула к столу. — Вы специально...
— Специально что? — Жанна приподняла бровь. — Катенька, милая, ты слишком мнительная. Мы просто обсуждаем праздник. Или ты против того, чтобы твой муж общался с успешными людьми?
Ловушка захлопнулась. Что бы Катя ни сказала сейчас — всё обернётся против неё. Скажет, что против — значит, ревнивая и скандальная. Промолчит — значит, согласна.
Она развернулась и вернулась к плите. Закончила с голубцами, поставила их в духовку. Руки дрожали.
— Вот и славно, что ты понимаешь, — довольно протянула Валентина Степановна. — Девочка умная, в конце концов.
Когда голубцы были готовы, Катя молча убрала кухню, помыла посуду. Свекровь с Жанной переместились в комнату, их голоса доносились оттуда — негромкие, довольные. Они явно были очень собой довольны.
Уходя, Катя услышала последнюю фразу Жанны:
— Увидишь, Валечка, через пару месяцев твой сын будет свободен. И счастлив.
Дверь закрылась за спиной. Катя стояла на лестничной площадке, не в силах сдвинуться с места. В голове звенело. Значит, так. Значит, всё продумано, спланировано. Валентина Степановна не просто вредная свекровь — она хочет разрушить брак. А Жанна с племянником — это инструмент.
Телефон завибрировал. Сообщение от Андрея: "Мать говорит, ты нахамила её подруге. Вечером поговорим".
Катя медленно спустилась по лестнице. На улице хлопья снега кружились в воздухе, прилипали к лицу. Холод обжигал щёки, но она почти не чувствовала его. Мысли путались, наслаивались одна на другую.
Всё. Хватит.
Она остановилась посреди двора, достала телефон. Набрала номер своей сестры Полины — единственного человека, с которым могла говорить откровенно.
— Алло? Катюш, что случилось?
— Поля... — голос сорвался. — Можно я к тебе приеду? Сейчас.
— Конечно. Жду.
Полина жила на другом конце города, в маленькой однушке с котом Марсиком. Когда Катя приехала, сестра уже заварила чай, достала печенье. Они сели на диван, и Катя рассказала всё — от первых придирок до сегодняшнего разговора Жанны и свекрови.
— Господи, — Полина покачала головой. — Это же полный кошмар. Катюш, ты понимаешь, что это не изменится? Они будут давить, пока не добьются своего.
— Я знаю, — Катя обхватила руками горячую кружку. — Но что мне делать? Если я уйду, все скажут — бросила мужа, разрушила семью. Его мать будет торжествовать.
— А если останешься?
Катя молчала. Если останется — медленно сломается. Потеряет себя окончательно. Превратится в послушную тень, которая готовит, убирает, молчит и терпит.
— Послушай, — Полина наклонилась ближе. — Помнишь Надежду? Мою коллегу, я тебе про неё рассказывала. У неё была похожая ситуация. Свёкр и свекровь прессовали, муж поддерживал. Знаешь, что она сделала?
— Что?
— Записала на диктофон один из их разговоров. Когда свекровь при муже говорила одно, а ей — совсем другое. И показала ему. Он сначала не поверил, но потом... потом задумался.
Катя посмотрела на сестру.
— Ты предлагаешь мне записывать разговоры?
— Я предлагаю тебе защищаться. Они играют нечестно — играй и ты. Иначе проиграешь всё.
Вечером Катя вернулась домой. Андрей встретил её в коридоре — лицо мрачное, руки скрещены на груди.
— Ну? Объяснишь, почему нахамила маминой подруге?
— Я не хамила.
— Мама сказала, ты огрызалась, грубила. Жанна вообще в шоке от твоего поведения.
Катя посмотрела ему в глаза. В них не было ни капли сомнения — он полностью верил матери. Полностью.
— Андрей, — тихо сказала она. — Ты правда не видишь, что происходит?
— Что я должен видеть? Вижу, что ты относишься к моей матери как к обузе. Вижу, что тебе плевать на мои просьбы.
— Твои просьбы? — она усмехнулась горько. — Это не просьбы. Это приказы. Готовь, убирай, ездий каждый день... А сам когда последний раз к матери ездил?
Он дёрнулся, словно она ударила его.
— Я работаю! У меня нет времени!
— А у меня есть? Я тоже работаю, Андрей. Тоже устаю. Но почему-то только я должна бросать всё и мчаться к твоей маме по первому звонку.
— Потому что ты — жена! — рявкнул он. — Это твои обязанности!
— Нет, — Катя покачала головой. — Это не обязанности. Я могу помогать, могу заботиться. Но когда меня используют, манипулируют, унижают — это другое.
— Кто тебя унижает?!
— Твоя мать. И её подруга Жанна. Они сегодня при мне обсуждали, как познакомить тебя с Богданом — племянником Жанны. Очень перспективным холостяком. Они считает его успешным и чтобы ты увидел, что без жены жить лучше.
Андрей нахмурился.
— О чём ты говоришь?
— О том, что твоя мать планирует наш развод. И ты ей в этом помогаешь.
— Бред какой-то, — он махнул рукой. — Мама хочет для нас лучшего...
— Для нас? Или для тебя? Андрей, открой глаза! Она не хочет, чтобы у тебя была жена. Она хочет, чтобы ты был только её сыном. Навсегда.
Он молчал. В его взгляде мелькнуло что-то — сомнение? неуверенность? Катя не знала. Но впервые за долгие недели он не бросился защищать мать сразу.
— Мне нужно подумать, — наконец сказал он и ушёл в комнату.
Катя осталась стоять в коридоре. Сердце колотилось так, что казалось, сейчас выпрыгнет. Она сказала. Наконец-то сказала всё, что накопилось.
Ночью она не спала. Андрей тоже ворочался, вздыхал. О чём он думал? Поверил ли хоть немного?
Утром он встал рано, собрался на работу молча. У двери обернулся.
— Сегодня не езди к маме. Я сам к ней зайду.
Катя кивнула. Это было что-то новое.
День прошёл в странном напряжённом ожидании. Она пыталась работать, отвечать на письма, но мысли улетали далеко. Вечером Андрей вернулся поздно — без звонка, без предупреждения. Сел напротив неё за стол, долго молчал.
— Я поговорил с мамой, — наконец произнёс он. — Спросил про Жанну, про этого Богдана.
— И?
— Она сказала, что ты всё неправильно поняла. Что они просто обсуждали гостей на юбилей.
Катя кивнула. Конечно. Валентина Степановна не дура — выкрутится из любой ситуации.
— Но, — Андрей посмотрел на неё, — я заметил кое-что. Когда я сказал, что не хочу никаких юбилеев, мама... она разозлилась. Очень. Сказала, что я неблагодарный, что выбрал жену вместо неё.
— Она так и сказала? Выбрал?
— Да, — он потёр лицо руками. — Я раньше не обращал внимания. Но она действительно... она делает так, чтобы мне приходилось выбирать между вами.
Катя молчала. Пусть поймёт сам. Пусть додумает до конца.
— Прости, — тихо сказал Андрей. — Я был слеп. Думал, что защищаю маму, а на самом деле... на самом деле я позволил ей тобой манипулировать. Нами обоими.
Катя не знала, что ответить. Извинения — это хорошо. Но достаточно ли? Слова — одно, а поступки — совсем другое.
— Что теперь? — спросила она.
— Не знаю, — честно признался он. — Но хочу попробовать изменить. Хочу, чтобы мы были семьёй. Настоящей. Без вмешательства матери.
За окном снег продолжал падать. До Нового года оставалось несколько дней. Впереди было много разговоров, много сложностей. Валентина Степановна не сдастся легко. Жанна тоже.
Но сегодня, в этот момент, Катя почувствовала что-то новое. Не счастье — ещё рано. Не облегчение — слишком хрупкое. Скорее... надежду. Маленькую, осторожную надежду на то, что, может быть, не всё потеряно.
— Попробуем, — сказала она.
И впервые за долгое время Андрей взял её за руку.