— Слушай сюда, Варвара, — Денис ткнул пальцем в столешницу, — я последний раз повторяю: деньги на дубленку для матери я уже отложил. И никаких разговоров.
Варя замерла у раковины, руки в мыльной воде. Тарелка выскользнула, звякнула о дно. Она обернулась медленно, будто надеялась, что ослышалась.
— Какую дубленку? Мы же договаривались про стиральную машинку...
— Ничего мы не договаривались, — он даже не поднял глаз от телефона. — Мать всю жизнь на ногах, заслужила нормальную вещь. А твоя машинка подождёт.
Вот так. Без предупреждения, без обсуждения. Просто факт, брошенный между делом, как объедки со стола. Варя почувствовала, как внутри что-то сжимается — не от обиды даже, а от беспомощности. Снова. Опять всё по-своему.
Их машинка стирала через раз последние полгода. Барабан гремел так, что соседи снизу стучали шваброй в потолок. Бельё приходилось выжимать руками, потому что отжим просто не работал. У Вари ныли плечи по вечерам, кожа на ладонях огрубела, трескалась на морозе. Она копила на новую технику с сентября — откладывала по три тысячи с зарплаты, экономила на всём, отказывалась себе даже в новых зимних сапогах, хотя старые протекали.
А теперь — дубленка для свекрови.
— Денис, но мы же... я уже почти собрала нужную сумму, — она вытерла руки о фартук, подошла ближе. — Ещё месяц, и...
— Ты не груби и не возмущайся, маме нужна натуральная дубленка! Она заслужила в отличие от тебя! — прошипел муж.
Слова ударили, как пощёчина. Варя отшатнулась, прислонилась к стене. В горле встал ком, глаза защипало. Она моргнула часто-часто — не давать слезам, ни за что не давать ему этого удовольствия.
— Заслужила чем? — голос прозвучал тише, чем хотелось. — Тем, что приходит к нам три раза в неделю и учит меня, как правильно мыть полы?
Денис поднял взгляд. Лицо каменное, челюсть напряжена.
— Она мать. Моя мать. И точка.
Вот оно. Главный аргумент во всех спорах за последние четыре года. «Она мать». Как индульгенция, как пропуск в любую дверь, как отмычка ко всем их деньгам, планам, мечтам. Валентина Петровна — так звали эту женщину, которая умудрялась появляться в их квартире всегда в самый неподходящий момент.
Варя помнила их первую встречу. Мама Дениса приехала в ярком платье, с новой укладкой, вся из себя моложавая, энергичная. Села на кухне, оглядела углы придирчивым взглядом.
— Ну что ж, посмотрим, чему ты его научила, — бросила тогда, будто речь шла о дрессировке щенка.
С тех пор эта фраза стала невидимым девизом каждого визита. Валентина проверяла чистоту плиты, заглядывала в холодильник, комментировала состав продуктов. «Опять полуфабрикаты? Денис, а ты что, нормальной еды не получаешь?» Или: «Сыновья должны питаться мясом. Настоящим, а не этими сосисками».
Варя терпела. Потому что Денис никогда не вставал на её сторону. Наоборот, после каждого визита матери он становился колючим, недовольным. Придирался к мелочам: не так сложила рубашки, забыла купить его любимый сок, готовила не то, что он хотел.
— Ладно, — Варя сглотнула горечь. — Хорошо. Пусть будет дубленка.
Она развернулась и вернулась к раковине. Тарелки, кастрюли, сковородка — всё это требовало внимания, требовало её рук, времени, терпения. Как всегда. Как всё в этом доме.
Денис ушёл в комнату, хлопнув дверью. Включил телевизор погромче — футбол, крики комментаторов, рёв трибун.
А Варя стояла и мыла посуду. Автоматически, не думая. Её руки двигались сами собой, а голова... голова была забита совсем другим. Воспоминаниями.
Когда они встретились пять лет назад, Денис казался другим. Внимательным, заботливым, смешным. Приносил цветы просто так, среди недели. Писал длинные сообщения в обеденный перерыв. Называл её «моя королева», «моя радость».
Потом была свадьба — небольшая, скромная, но Варя тогда чувствовала себя счастливой. Фотографии до сих пор стояли на полке: она в белом платье, он в костюме, оба улыбаются. Идеальная картинка молодой семьи.
Картинка начала трескаться примерно через полгода. Сначала мелкие замечания: «Ты могла бы одеваться поскромнее на работу», «Не нравится мне твоя подруга Света, меньше с ней общайся». Потом — контроль телефона, вопросы о каждой минуте задержки после работы.
А потом в их жизнь плотно вошла Валентина Петровна.
У свекрови был ключ от их квартиры — «на случай чего, вдруг сыну плохо станет». Она пользовалась этим ключом регулярно. Могла зайти в восемь утра, когда Варя ещё спала после ночной смены. Могла явиться в субботу, когда молодые планировали провести выходные вдвоём.
— Да что вы тут запираетесь, как в крепости? — смеялась Валентина, проходя в прихожую с тремя пакетами продуктов. — Я ж не чужая, я мать!
И снова — мать. Святое слово, против которого не попрёшь.
Варя доставала последний бокал из раковины, когда в дверь позвонили. Резко, настойчиво — три коротких звонка. Сердце ёкнуло. Она знала, кто там.
— Денис, твоя мама! — крикнула она в сторону комнаты.
Никакого ответа. Телевизор орал на всю квартиру.
Варя сняла фартук, провела рукой по волосам. Посмотрела на себя в зеркало в прихожей — бледное лицо, тёмные круги под глазами, спортивные штаны и застиранная футболка. Отлично. Валентина точно оценит такой вид.
Она открыла дверь.
— А, это ты, — свекровь прошла мимо, даже не поздоровавшись. В руках — огромная сумка, пахнет духами так, что хочется чихнуть. — Где Денис?
— Смотрит футбол.
— Так выключи ему звук! Как можно разговаривать, когда такой грохот?!
Валентина скинула сапоги, поставила сумку на кухне. Огляделась критическим взором — плита, стол, мойка. Варя видела, как глаза свекрови цепляются за каждую деталь. За не до конца вытертую столешницу. За разделочную доску, ещё влажную после мытья.
— Ну что ж, — протянула Валентина, — я вижу, ты как всегда в своём репертуаре.
— Я только что помыла посуду, — Варя услышала оправдательные нотки в собственном голосе и тут же возненавидела себя за это.
— Помыла — это не значит, что хорошо помыла, — свекровь достала из сумки контейнеры с едой. — Принесла сыну котлет. Нормальных, домашних. А то он у тебя, наверное, одними макаронами питается.
Вчера Варя три часа стояла у плиты, готовила запечённую курицу с овощами. Денис съел молча, не сказал ни слова благодарности. А теперь вот — котлеты от мамы.
— Спасибо, Валентина Петровна, — Варя заставила себя улыбнуться.
— Не за что, дорогая, — голос свекрови звучал сладко, но в глазах плясали насмешливые огоньки. — Я ж не могу бросить сына. Кто-то должен о нём заботиться.
Намёк был прозрачным, как стекло. Варя прикусила губу.
Денис вышел из комнаты, увидел мать — лицо сразу посветлело.
— Мам! А я не слышал, что ты пришла!
— Да я тут уже минут пять, — Валентина обняла сына, потом отстранилась, оглядела его придирчиво. — Похудел ты что ли? Варя, ты его кормишь вообще?
— Мам, всё нормально, я не худой, — Денис засмеялся, но Варя видела: ему нравится это внимание, этот материнский контроль.
— Вот, котлеты принесла. Разогреешь и поешь. Только смотри у меня, не оставляй ей, — свекровь кивнула в сторону Вари. — Это специально для тебя.
Варя стояла у стены, чувствуя себя лишней в собственном доме. Ненужным довеском, третьим колесом, помехой.
— Ну а теперь, сын, поговорим о важном, — Валентина села за стол, поманила Дениса. — Насчёт дубленки. Ты помнишь, что обещал?
— Помню, мам. Деньги уже отложены.
— Вот и молодец. А то я уже присмотрела одну — в бутике на Тверской. Натуральная, турецкая, красивая очень.
Варя почувствовала, как внутри закипает. Не гнев даже — что-то другое. Отчаяние? Бессилие?
— Сколько стоит? — спросил Денис.
— Сто двадцать тысяч, — легко бросила Валентина, будто речь шла о булке хлеба.
У Вари подкосились ноги.
Сто двадцать тысяч. Это... это же почти её зарплата за три месяца. Это деньги на машинку — и ещё останется. Это...
— Хорошо, мам, купим, — кивнул Денис.
Варя не выдержала.
— Откуда у нас сто двадцать тысяч?! — голос сорвался на крик.
Оба обернулись. Денис нахмурился. Валентина улыбнулась ещё шире — довольная, как кошка, поймавшая мышь.
— Варвара, не вмешивайся в наш разговор, — сказал Денис холодно. — Это касается меня и моей матери.
— Это касается наших денег! Общих денег! Я тоже работаю, если ты забыл!
— А я думала, ты на маникюры всё тратишь, — съязвила Валентина, разглядывая свои идеально накрашенные ногти.
У Вари ногти были коротко обстрижены, без лака — руки рабочие, замученные, в мелких царапинах от постоянной уборки.
— Я четыре месяца копила на стиральную машинку, — голос Вари дрожал, но она продолжала. — Четыре месяца! Отказывала себе во всём! А ты...
— Заткнись уже! — рявкнул Денис, вскакивая со стула. — Надоела со своей машинкой! Мать важнее!
— Твоя мать важнее, чем твоя жена?!
— Моя мать родила меня! А ты кто? Четыре года живёшь в моей квартире, жрёшь мою еду...
— Я работаю! Я плачу за коммунальные! Я готовлю, убираю, стираю руками, потому что твоя драгоценная мамочка...
Варя не договорила. Денис шагнул к ней — резко, угрожающе. Она инстинктивно отступила к стене.
— Ещё слово про мою мать — и пожалеешь, — процедил он сквозь зубы.
Валентина сидела за столом, попивая чай из Вариной любимой чашки. На лице играла довольная улыбка. Она наслаждалась представлением.
— Сынок, не нервничай, — протянула она сладко. — У Вари просто характер тяжёлый. Я ведь сразу говорила тебе — не та девушка. Но ты не слушал.
Что-то внутри Вари щёлкнуло. Может, от этой фразы. А может, от того, как свекровь сидела в её доме, пила из её чашки и разрушала её семью с таким удовольствием.
— Знаете что, Валентина Петровна? — Варя выпрямилась, посмотрела свекрови прямо в глаза. — Идите вы...
Звонок в дверь прервал её на полуслове. Длинный, настойчивый.
— Кого ещё принесло? — пробурчал Денис, направляясь к двери.
Он распахнул её — и застыл.
На пороге стояла девушка. Лет двадцати пяти, в дорогом пальто, с чемоданом. Светлые волосы аккуратно уложены, макияж безупречен. Красивая. Очень красивая.
— Привет, Дениска, — произнесла она, и голос прозвучал так интимно, так знакомо, что у Вари похолодело внутри.
— Кристина... — Денис побледнел. — Что ты... откуда...
— Соскучилась, — девушка шагнула в прихожую, оглядела квартиру. Взгляд скользнул по Варе — оценивающий, насмешливый. — Это она? Жена?
Тишина. Варя смотрела на мужа, и мир вокруг будто замедлился. Она видела, как на его лице сменяются эмоции: шок, страх, растерянность.
— Кто это? — спросила Варя тихо.
Денис молчал.
— Я? — Кристина сняла пальто, повесила его на вешалку — как будто была здесь хозяйкой. — Я та, с кем твой муж встречается последние два года.
Слова повисли в воздухе. Варя почувствовала, как земля уходит из-под ног.
Два года.
Два года она терпела его придирки, злость, холодность. Два года оправдывала ночные задержки на работе, срочные командировки, отключенный телефон. Два года думала, что проблема в ней — что она недостаточно хороша, недостаточно старается.
А он просто изменял.
— Денис? — Варя посмотрела на него, и в голосе не было ни истерики, ни слёз. Только странное спокойствие. — Это правда?
Он открыл рот, закрыл. Потом кивнул — быстро, почти незаметно.
— Боже мой, — Варя рассмеялась. Смех вырвался сам — нервный, истеричный. — Два года. А я... я стирала твои рубашки руками. Готовила тебе ужины. Терпела твою мать...
— Слушай, это не то, что ты думаешь...
— Не то?! — крик взорвался сам собой. — Она стоит в нашей квартире с чемоданом! С чемоданом!
Кристина присела на диван, закинула ногу на ногу.
— Вообще-то, это его квартира. Так что технически — моя тоже скоро будет, — она достала телефон, начала листать что-то. — Денис обещал, что ты съедешь к Новому году. Но ты всё тянешь и тянешь... Поэтому я решила поторопить события.
Варя обернулась к мужу.
— Ты обещал ей... что я съеду?
— Варь, послушай...
— К Новому году? — она всё ещё не могла поверить. — Через две недели? Ты собирался выгнать меня через две недели?!
И тут заговорила Валентина. Свекровь, которая всё это время молчала, будто наблюдала театральную постановку.
— Ну наконец-то, — она поставила чашку на стол. — Я уж думала, Дениска, ты до старости с этой будешь возиться. Кристина — другое дело. И семья у неё приличная, и образование, и деньги у родителей есть.
Мир перевернулся.
— Вы... — Варя посмотрела на свекровь, — вы знали?
— Конечно знала! — Валентина рассмеялась. — Думаешь, кто их познакомил? Я, дорогая моя. На дне рождения моей подруги. Сразу сказала Денису: вот она, подходящая невестка. Не то что ты.
Варя почувствовала, как внутри обрывается что-то важное. Последняя тонкая нить, которая ещё держала её в этом доме.
Два года. Вся семья знала. Мать устроила это. Денис изменял. А она... она просто была удобной прислугой. Готовила, убирала, стирала. Терпела оскорбления и унижения.
Ради чего?
— Убирайся, — произнесла Варя.
Денис моргнул.
— Что?
— Я сказала — убирайся. Ты. Твоя любовница. И твоя мать. Прямо сейчас.
— Ты офигела? — он шагнул к ней. — Это моя квартира!
— Нет, — Варя достала телефон, нашла нужный документ. Тот самый, который подписывали четыре года назад, когда оформляли брак. — Это наша квартира. Совместно нажитое имущество. Ты забыл? Мы её покупали уже после свадьбы. На общие деньги. Мой первоначальный взнос был больше твоего.
Лицо Дениса исказилось.
— Ты не посмеешь...
— Посмею, — Варя набрала номер. — Алло, полиция? Мне нужна помощь. По адресу...
Денис выхватил у неё телефон, швырнул на диван.
— Ты что творишь?! Совсем крышу снесло?!
— Мне? — Варя засмеялась снова, и этот смех звучал странно даже для неё самой. — Мне крышу снесло? Серьёзно?
Она подняла телефон, снова набрала номер. На этот раз Денис не решился вырвать его.
Полиция приехала через двадцать минут. Два сотрудника — мужчина постарше и молодая женщина. Варя показала документы на квартиру, свидетельство о браке, выписку из банка с переводами на ипотеку.
— Супруга имеет полное право находиться в совместно нажитом имуществе, — подтвердил старший полицейский, оглядев всех присутствующих. — А вот присутствие посторонних лиц без согласия одного из супругов...
— Я не посторонняя! — возмутилась Валентина.
— Вы не прописаны здесь? — уточнила женщина-полицейский.
— Нет, но я мать...
— Значит, посторонняя. Гражданка, — обратился полицейский к Варе, — вы хотите, чтобы эти люди покинули квартиру?
— Да, — ответила Варя твёрдо. — Хочу.
Кристина первой схватила чемодан.
— Пошли отсюда, Денис. Всё равно с ней жить невозможно. Переночуем у меня, а завтра решим всё через адвокатов.
Валентина собирала свои вещи, бормоча проклятия. Денис стоял посреди прихожей — растерянный, злой, побеждённый.
— Ты пожалеешь, — бросил он, выходя.
— Уже жалею, — ответила Варя. — Жалею, что потратила на вас четыре года.
Дверь захлопнулась. Полицейские задержались ещё на десять минут, убедились, что всё спокойно, оставили свои координаты и ушли.
Тишина.
Варя стояла посреди пустой квартиры. Её квартиры. Наконец-то — только её.
Она подошла к окну, распахнула его настежь. Морозный воздух ворвался внутрь, обжёг лицо. На улице темнело — фонари зажигались один за другим, город погружался в вечер.
А Варя чувствовала себя странно. Не облегчённо. Не счастливо. Просто... свободно. Будто с плеч сняли тяжеленный груз, который она носила так долго, что забыла, каково это — дышать полной грудью.
Телефон завибрировал. Сообщение от неизвестного номера.
«Это Кристина. Просто чтобы ты знала — Денис никогда тебя не любил. Он женился на тебе из-за денег. Твоего первоначального взноса. А потом встретил меня».
Варя прочитала и удалила сообщение. Странно, но эти слова не причинили боли. Может, где-то глубоко внутри она всегда это знала. Просто не хотела признавать.
Она вернулась на кухню. Посмотрела на нетронутые котлеты Валентины — в контейнере, на столе. Взяла, открыла мусорное ведро, выбросила всё вместе с пластиковой коробкой.
Потом достала из холодильника вчерашнюю курицу — ту самую, что Денис съел молча. Разогрела, села за стол. Ела медленно, наслаждаясь каждым кусочком.
Вкусно. Чертовски вкусно.
Телефон зазвонил — мама. Варя долго не решалась ей всё рассказывать, боялась осуждения, ненужных вопросов. Но сейчас...
— Мам, — начала она, и голос предательски дрогнул. — Можно я приеду завтра?
— Что случилось, доченька?
— Ничего. Просто... я свободна.
Они говорили час. Мама не ругала, не читала нотации. Просто слушала. А потом сказала:
— Я горжусь тобой. Знаешь, я всегда чувствовала, что с этим Денисом что-то не так. Но ты была взрослая, я не могла лезть.
После разговора Варя открыла ноутбук. Зашла на сайт, где продавались стиральные машины. Выбрала ту самую, о которой мечтала — с большим барабаном, тихую, с множеством режимов. Оформила заказ. Доставка — послезавтра.
Сто двадцать тысяч, которые Денис собирался потратить на дубленку матери, остались на общем счёте. Половина — её. Шестьдесят тысяч. Этого хватит на машинку и ещё останется.
Варя легла в кровать — в их бывшей супружеской спальне, которая теперь была только её спальней. Натянула одеяло, закрыла глаза.
Завтра начнётся новая жизнь. Пугающая, непонятная, но своя. Без постоянных унижений, без свекрови с её ядовитыми комментариями, без мужа-тирана.
Только она. Варя. Женщина, которая четыре года теряла себя в этих стенах. А сегодня — нашла.
В полночь пришло ещё одно сообщение. От Дениса.
«Ты всё равно не справишься одна. Через месяц приползёшь обратно».
Варя прочитала, усмехнулась и заблокировала номер.
Справлюсь. Обязательно справлюсь.
Потому что теперь она, наконец, жила для себя.
А не для натуральной дубленки свекрови.
Через три месяца Варя сидела в кафе с подругой Светой — той самой, общение с которой Денис запрещал. Они смеялись, пили кофе, строили планы на лето.
— Ты выглядишь... другой, — сказала Света, разглядывая подругу. — Будто светишься изнутри.
— Знаешь, — Варя улыбнулась, — я наконец-то чувствую, что живу. По-настоящему живу.
Телефон завибрировал — уведомление из банка. Зарплата. Целиком её. Никаких общих счетов, никаких «отложи на дубленку».
Только она и её деньги.
Только она и её жизнь.
И это было прекрасно.