— Ты что, думаешь, я тебе что-то должен? — Максим швырнул ключи на столешницу так, что они с грохотом отскочили к самому краю. — Забудь! Здесь всё моё, понятно?
Света вздрогнула, но не отступила. Стояла у раковины, сжимая в руках мокрую тряпку, и смотрела на него — на этого человека, который когда-то обещал ей весь мир.
— Макс, я просто сказала, что неплохо бы поменять кран... Он уже третий месяц течёт.
— А я сказал, что денег нет! — он развернулся к ней, и в его глазах плясали знакомые искры раздражения. — Вечно ты со своими проблемами! То кран, то обои, то ещё какая ерунда. Может, сама заработаешь?
Она уже привыкла. Три года назад, когда они только поженились, Максим был другим. Внимательным. Заботливым. Или просто хорошо притворялся? Света до сих пор не знала ответа на этот вопрос. Но с каждым месяцем маска спадала всё сильнее, обнажая нечто злое и холодное внутри.
— Я работаю, ты знаешь, — тихо произнесла она, отворачиваясь к окну. За стеклом темнело — зимние вечера наступали рано, превращая город в серую безликую массу.
— Работаешь! — он фыркнул, доставая из холодильника пиво. — Твоя подработка в том салоне красоты — это не работа. Это так, развлечение для домохозяек.
Света промолчала. Бесполезно было что-то доказывать. Максим и так всё знал — знал, сколько она приносит денег, как выкручивается, чтобы на её зарплату покупать продукты, потому что он свои откладывал. Куда? Зачем? Она не спрашивала. Боялась услышать правду.
Звонок в дверь разорвал напряжённую тишину.
— Это мама, — сказал Максим, и лицо его мгновенно преобразилось. Появилась улыбка — та самая, что он надевал для внешнего мира. — Открой ей.
Света вытерла руки и пошла к двери, чувствуя, как внутри всё сжимается в тугой узел. Валентина Петровна. Свекровь. Ещё одна причина, по которой жизнь превратилась в череду унижений.
— Светочка, родная! — женщина ворвалась в квартиру с пакетами, целуя её в щёку так небрежно, словно исполняя обременительный ритуал. — Сыночек дома? Максимушка!
Она прошла мимо Светы, даже не сняв обувь, оставляя мокрые следы на чистом полу. Света только сегодня мыла. Час назад. Но Валентина Петровна никогда не замечала таких мелочей.
— Мам, ты чего так рано? — Максим обнял мать, и Света увидела, как его лицо смягчилось. С ней он никогда так не смотрел. Уже давно.
— Да вот, решила навестить, пироги принесла. С капустой, твои любимые. — Валентина Петровна наконец стянула сапоги и прошла на кухню, оглядываясь по сторонам. — Света, ты посуду не помыла? Вон, тарелка стоит.
Одна тарелка. Одна-единственная тарелка, которую Света только собиралась убрать.
— Сейчас помою, — ответила она ровно, глядя в пол.
— Вот и хорошо. Хозяйка должна следить за порядком. — Женщина уселась за стол, поправляя свою рыжую укладку. Волосы у неё были крашеные, слишком яркие для её возраста, и она любила одеваться вызывающе — короткие юбки, блестящие блузки. Света всегда чувствовала себя рядом с ней серой мышью.
— Максимушка, у меня к тебе дело, — Валентина Петровна достала из сумочки телефон, ткнула пальцем в экран. — Смотри, я тут видела квартиру. Трёшка в центре. Продаётся недорого. Думаю, можно взять, сдавать будем.
Максим заинтересованно наклонился к экрану.
— А деньги откуда? — спросила Света, сама не зная, зачем влезла в разговор.
Валентина Петровна посмотрела на неё так, будто увидела таракана в супе.
— А ты почему вмешиваешься? — её голос стал ледяным. — Это наши семейные дела.
— Света тоже семья, мам, — буркнул Максим, но без всякого убеждения.
— Семья? — женщина усмехнулась. — Ну и деловая нашлась! Думала, будешь из меня верёвки вить?
— А квартира ведь моя — дарственная! — заявил муж, вдруг обернувшись к Свете.
Она застыла. Эти слова повисли в воздухе, тяжёлые и окончательные.
— Что?
— Квартира, — медленно повторил Максим, — оформлена на меня. Дарственная от мамы. Так что это моя собственность, понимаешь?
Света не понимала. Точнее, понимала слишком хорошо. Они поженились три года назад, она думала, что эта квартира — их общая, что здесь она дома. Но оказалось, что у неё нет ничего. Даже крыши над головой.
— Я... я не претендую, — прошептала она.
— Ещё чего! — Валентина Петровна откинулась на спинку стула, довольная произведённым эффектом. — Мы с Максимом всё заранее продумали. На случай, если что. Мало ли, разведётесь, а она половину отсудить захочет.
— Мама, хватит, — процедил Максим сквозь зубы.
— А что? Я правду говорю. Времена сейчас такие — надо себя обезопасить.
Света стояла и смотрела на них обоих — на мать и сына, сидящих рядом, таких похожих в своей уверенности, что мир принадлежит им. Она вдруг осознала, как глупо было надеяться, что что-то изменится. Что Максим вдруг станет добрее. Что свекровь перестанет её унижать.
— Ты чего молчишь? — спросил Максим, глядя на неё с каким-то раздражением. — Обиделась?
— Нет, — соврала Света. — Просто устала.
— Устала! Всегда ты устала. Дома целыми днями сидишь, а устала. — Валентина Петровна встала, принялась раскладывать пироги на тарелки. — Максим, сынок, поешь. А ты, Света, чайник поставь.
И Света поставила чайник. Потом вымыла ту единственную тарелку. Потом убрала со стола крошки. И всё время думала об одном — как же она сюда попала? В эту квартиру, которая не её. В эту жизнь, где она никто.
А за окном сгущалась тьма, и где-то далеко мигали огни других домов — тех, где, может быть, люди были счастливы.
Валентина Петровна осталась ночевать. Конечно осталась — она всегда оставалась, когда хотела. Максим даже не спросил Свету, просто принёс матери постельное бельё и постелил диван в гостиной.
— Светочка, а где мой халат? — свекровь крикнула из ванной. — Тот, розовый, что я тут оставила в прошлый раз?
Света стояла на кухне, доедая остывший пирог, и не сразу ответила. Халат. Розовый, с перламутровыми пуговицами. Она его постирала и убрала на верхнюю полку шкафа, туда, где хранились редко используемые вещи.
— Сейчас принесу, — отозвалась она.
— Ну давай быстрее, что ты там копаешься! Я уже вся замёрзла.
Света принесла халат. Валентина Петровна схватила его, даже не поблагодарив, и скрылась в ванной. Через минуту оттуда донеслось недовольное:
— Света! Ты что, порошком каким-то дешёвым стираешь? Пахнет странно!
— Обычным порошком, — устало ответила Света.
— Обычным! Я же тебе говорила — мне нужен только гипоаллергенный. У меня кожа чувствительная. Сколько раз повторять?
Максим вышел из спальни в трениках и футболке, зевая.
— Мам, да нормально всё. Не придирайся.
— Это не придирки, сынок. Это забота о здоровье. Вот у вас тут вообще порядка никакого — в углах пыль, полотенца застиранные... Света, ты когда последний раз генеральную уборку делала?
— На прошлой неделе, — Света почувствовала, как внутри начинает закипать что-то горячее и злое.
— На прошлой неделе? Не похоже. — Валентина Петровна прошла в гостиную, провела пальцем по книжной полке. — Вот, смотри, пыль. Максим, ты видишь?
— Вижу, мам, — вяло откликнулся он, уткнувшись в телефон.
— Надо следить за домом, Светочка. Мужчина должен приходить в чистоту и уют. Вот я в своё время за квартирой так ухаживала — ни пылинки! И готовила каждый день, не то что вы тут — пельмени да сосиски.
— Я готовлю, — возразила Света тише, чем хотела.
— Готовишь? А где кастрюли? Где запеканки, рулеты? Настоящая хозяйка должна уметь всё! Я вот Максиму в детстве каждый день свежее делала. Котлеты, супы, салаты...
— Мама, да хватит уже, — Максим поднял глаза от экрана. — Света нормально готовит.
— Нормально — это посредственно, сынок. Ты просто не знаешь, как может быть по-настоящему вкусно.
Света сжала зубы и пошла в спальню. Закрыла дверь, села на кровать и уставилась в стену. Как же надоело. Надоело слушать эти нотации, надоело оправдываться, надоело чувствовать себя чужой в собственном доме. Хотя какой он собственный? Дарственная. Всё принадлежит Максиму.
Дверь открылась без стука.
— Ты чего обиделась? — Максим прислонился к косяку, скрестив руки на груди.
— Не обиделась.
— Видно же, что обиделась. Мама просто советы даёт, а ты сразу в себя.
— Твоя мама меня унижает, — выпалила Света, сама удивившись своей смелости.
— Да ты что? — он усмехнулся. — Унижает... Она заботится о нас. О тебе в том числе. Учит, как правильно.
— Я не хочу, чтобы меня учили!
— А зря. Потому что у тебя толком ничего не получается. Дома бардак, готовишь — так себе. Мама права.
Света почувствовала, как горло перехватывает спазм. Она столько вкладывала в этот дом, в эту семью. Вставала раньше всех, чтобы приготовить завтрак. Стирала, убирала, гладила. После работы бежала в магазин, таскала тяжёлые сумки. И всё впустую. Он даже не замечал.
— Я стараюсь, — прошептала она.
— Мало стараешься. Вот мама — да, она умела. А ты...
Он не договорил, но и не нужно было. Света всё поняла. Она никогда не будет достаточно хороша. Никогда не дотянет до идеала, который Валентина Петровна создала в голове своего сына.
— Ладно, спать пора, — Максим зевнул и лёг на свою половину кровати, отвернувшись к стене.
Света легла рядом, но сна не было. Из гостиной доносились звуки — свекровь смотрела телевизор, громко комментируя происходящее на экране. Потом встала, прошла на кухню, загремела посудой. Вернулась, снова включила телевизор.
В два часа ночи Света всё ещё не спала. Думала о том, что будет дальше. Как долго она сможет это терпеть? Год? Два? Десять? Уйти? Но куда? У неё не было своей квартиры, родители жили в другом городе, да и отношения с ними давно испортились.
Она в ловушке. И Валентина Петровна это прекрасно знала.
Утром свекровь была на удивление мила. Слишком мила. Света сразу насторожилась — обычно после ночёвки Валентина Петровна уезжала рано, едва попрощавшись. Но сегодня она задержалась, помогала накрывать на стол, улыбалась, даже похвалила яичницу.
— Светочка, давай присядем, поговорим по душам? — она налила себе кофе и устроилась за столом, картинно подперев подбородок рукой. — Женщина с женщиной.
Максим уже ушёл на работу, и в квартире было тихо. Слишком тихо.
— О чём? — Света села напротив, сжимая в руках чашку.
— О жизни, о планах... Ты же понимаешь, я не злая. Просто хочу для Максима лучшего. Он мой единственный сын, я его одна подняла.
Света кивнула. Эту историю она слышала раз сто — как Валентина Петровна тянула ребёнка после развода, как экономила, как вкалывала на двух работах.
— И я вижу, что вы с Максимом... ну, не очень ладите в последнее время. — Свекровь сделала паузу, отхлебнула кофе. — Это нормально, кризис случается у всех пар.
— Мы справимся, — автоматически сказала Света, хотя сама уже не верила в эти слова.
— Конечно, конечно. Но знаешь, я тут подумала... У меня есть подруга, риелтор. Отличный специалист. И она мне рассказала про интересный вариант — квартиру-студию на окраине. Совсем недорого. Думаю, тебе бы подошло.
Света подняла глаза.
— Зачем мне квартира?
— Ну как зачем? — Валентина Петровна улыбнулась, но в этой улыбке не было тепла. — На всякий случай. Мало ли что в жизни. Своё жильё — это независимость, понимаешь? Я могу помочь с первым взносом. У меня есть немного отложенных денег.
Света молчала. Что-то здесь было не так. Валентина Петровна никогда не предлагала помощь просто так.
— И потом, — продолжала свекровь, — если вы с Максимом вдруг решите... ну, разойтись, тебе ведь некуда будет идти. А так — своя крыша над головой.
— Вы хотите, чтобы мы развелись? — прямо спросила Света.
— Я? Боже упаси! — женщина всплеснула руками. — Я хочу, чтобы у тебя был запасной вариант. Это разумно. Ты же умная девочка, должна понимать — всегда нужна подушка безопасности.
Света посмотрела на свекровь внимательнее. Та сидела, развалившись на стуле, и в её глазах читалось что-то хищное, торжествующее. И тут до Светы дошло.
Квартира. Студия на окраине. Валентина Петровна хотела, чтобы она взяла кредит, влезла в долги — и тогда развод станет неизбежен. Света останется с ипотекой, а Максим с его дарственной квартирой в центре будет свободен. Свободен для новой жены. Той, которую мамочка сама выберет.
— Вы очень добры, — медленно произнесла Света, — но мне не нужна квартира. Мы с Максимом не собираемся разводиться.
Валентина Петровна прищурилась.
— Не собираетесь? А он так не считает.
— Что?
— Максим мне вчера сказал, что устал. Что ты его не понимаешь, что дома стало невыносимо. — Свекровь откинулась на спинку стула, скрестив руки. — Он просто ещё не решился тебе сказать. Но я вижу — сын мучается. И я, как мать, не могу на это смотреть.
Света почувствовала, как земля уходит из-под ног. Неужели правда? Неужели Максим собирается её бросить, а она даже не знала?
— Не верите? Спросите у него сами. Только не говорите, что я рассказала. Он не хотел тебя расстраивать раньше времени. — Валентина Петровна встала, поправила блузку. — Ну ладно, мне пора. Подумай над моим предложением. Квартирка хорошая, недорогая. Моя подруга может скидку сделать. Ты только скажи слово.
Она ушла, оставив за собой шлейф дорогих духов и ядовитых намёков. Света осталась сидеть на кухне, глядя в пустоту. Всё внутри сжалось в один болезненный ком.
Может, Валентина Петровна права? Может, Максим действительно хочет от неё избавиться? Тогда всё это — издевки, холодность, постоянные придирки — просто способ выдавить её из этого дома?
Света встала, подошла к окну. Внизу, на заснеженной улице, люди спешили по своим делам. Обычные люди, с обычными жизнями. А у неё — только пустота и ощущение, что её аккуратно, методично выталкивают из собственной семьи.
Телефон завибрировал. Сообщение от Максима: "Вечером придёт мама. Приготовь что-нибудь нормальное".
Света посмотрела на экран и вдруг поняла — ей надоело. Надоело прогибаться, надоело оправдываться, надоело быть удобной. Валентина Петровна хотела её сломать? Что ж, игра только начинается.
И Света впервые за три года улыбнулась по-настоящему. Холодно. Решительно.
Пусть свекровь думает, что она победила. Пока думает.
Вечером, когда Валентина Петровна снова появилась на пороге с очередными пакетами и наставлениями, Света встретила её с улыбкой. Накрыла стол — скромно, но аккуратно. Максим сидел в гостиной, уткнувшись в ноутбук, не обращая внимания на происходящее.
— Максим, сынок, — свекровь уселась рядом с ним, — я тут подумала, может, на выходных съездим за город? К моей сестре? Света ведь не против?
— Не против, — спокойно ответила Света из кухни.
Валентина Петровна удивлённо обернулась. Обычно Света мялась, оправдывалась, искала причины отказаться. А сейчас — ничего. Просто согласие.
— Ну и хорошо, — протянула свекровь, изучающе глядя на невестку.
За ужином Света почти не разговаривала. Ела, кивала, когда нужно, но взгляд её был отстранённым. Где-то далеко. Максим не замечал перемен — он вообще редко замечал что-то, кроме своих дел. А вот Валентина Петровна чувствовала — что-то изменилось.
— Ты чего такая тихая? — не выдержала она. — Заболела?
— Нет. Просто думаю.
— О чём?
Света подняла глаза и посмотрела прямо на свекровь. Долго. Внимательно. Так, что та даже растерялась.
— О том, что правда всегда выходит наружу, — тихо сказала Света. — Рано или поздно.
Валентина Петровна поперхнулась чаем. Максим оторвался от телефона:
— Вы о чём?
— Ни о чём, сынок. Света философствует.
Но Света уже встала из-за стола и пошла в спальню. Закрыла дверь, достала телефон и набрала сообщение. Адресат — юрист, которого ей посоветовала коллега из салона. Та самая коллега, что два года назад разводилась с мужем и отсудила половину квартиры, несмотря на все хитрости.
"Здравствуйте. Хочу проконсультироваться по поводу развода и раздела имущества. Квартира оформлена на мужа, дарственная от свекрови уже после свадьбы. Есть ли у меня шансы?"
Ответ пришёл быстрее, чем она ожидала: "Да. Приходите завтра, обсудим детали. Дарственная после заключения брака — спорный момент. Можем работать."
Света выдохнула. Значит, не всё потеряно. Значит, есть выход. Валентина Петровна думала, что загнала её в угол? Ошибалась.
Света только начинала борьбу. И на этот раз — на своих условиях.
Три месяца спустя Света стояла у окна своей новой квартиры — той самой, что Максим так старательно прятал за дарственной. Суд признал её право на половину жилплощади. Оказалось, дарственная, оформленная через месяц после свадьбы, была признана попыткой скрыть совместно нажитое имущество. Юрист поработал блестяще.
Максим кричал, угрожал, Валентина Петровна рыдала в трубку, обвиняя Свету во всех грехах. Но было поздно. Документы подписаны, квартира продана, деньги поделены.
Света купила себе небольшую однушку в хорошем районе. Сделала ремонт. Светлый, воздушный — такой, какой всегда хотела. Устроилась администратором в новый салон, где её ценили и уважали.
Иногда по вечерам она вспоминала те три года ада. Унижения, придирки, бесконечное ощущение собственной никчёмности. Но теперь это было в прошлом.
Телефон завибрировал — сообщение от коллеги: "Кофе завтра?"
Света улыбнулась и ответила: "Конечно".
Она была свободна. По-настоящему свободна.
Сейчас в центре внимания