— Слушай, у тебя вообще совесть есть? — Надежда швырнула телефон на диван и уставилась на мужа так, будто видела его впервые. — Серьёзно?
Андрей замер у окна, не оборачиваясь. Его плечи напряглись под тонким свитером.
— Надя, мы же обсуждали...
— Ничего мы не обсуждали! — она сделала шаг к нему, голос зазвенел от злости. — Ты объявил мне это как факт. Машина. На юбилей. Твоей маме. Ты с ума сошёл? Почему я должна твоей маме дарить машину на юбилей? Нашли банкомат!
В квартире пахло кофе и чем-то едва уловимым — может, застарелой обидой. Такой запах не выветривается даже при открытых окнах. Надежда прожила в этом браке пять лет, и каждый год добавлял новый слой к этому невидимому налёту. Сначала она думала, что это временно. Что Валентина Петровна просто привыкает к новому человеку в жизни сына. Но свекровь не привыкала — она захватывала территорию.
— Мама всю жизнь...
— Твоя мама всю жизнь что? — перебила Надежда. — Всю жизнь жила для себя? Всю жизнь командовала всеми вокруг? Всю жизнь считала деньги в чужих карманах?
Андрей наконец повернулся. Лицо у него было измученное, под глазами синяки. Последние месяцы он спал плохо — Надежда слышала, как он ходит по ночам на кухню, шуршит пакетами, долго стоит у холодильника.
— Она моя мать.
— И что это меняет? — Надежда опустилась на край дивана. — Андрюш, мы копили эти деньги два года. Два года! На свою квартиру. Помнишь? Или ты уже забыл, как мы живём?
Они снимали двушку на окраине. Хозяйка — вечно недовольная тётка с крашеными волосами — каждый месяц грозилась поднять арендную плату. Квартира была старой, с текущими батареями и вечно хлопающей дверью в ванной. По утрам соседи сверху устраивали концерты — кто-то таскал мебель или просто топал, как слон в балетной пачке.
— Мама помогала нам, — тихо сказал Андрей. — Когда у меня проблемы были с работой...
— Помогала? — Надежда рассмеялась коротко, зло. — Она дала нам пятьдесят тысяч в долг и потом полгода напоминала об этом при каждом удобном случае! "Андрюша, а помнишь, я вам тогда выручила?" "Наденька, вы бы без меня совсем пропали!" Боже, как она любит это слово — "выручила"!
В телефоне Надежды пикнуло сообщение. Она машинально глянула на экран — писала Кристина, подруга детства. "Слышала новость? Валентина Петровна всем рассказывает, что вы ей машину дарите. Говорит, сын наконец-то оценил всё, что она для него сделала".
Надежда почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Не треснуло, не сломалось — именно оборвалось, как старая резинка.
— Твоя мама уже всем растрепала, — она показала мужу экран. — Ещё неделя до юбилея, а она уже хвастается. Андрей, мы даже не приняли окончательное решение!
Он отвернулся обратно к окну. За стеклом темнело — январские дни короткие, а вечера длинные и тоскливые.
— Она просто... гордится, — бормотнул он.
— Она манипулирует! — Надежда вскочила. — Теперь, если мы не подарим эту чёртову машину, все будут думать, что мы обманщики! Ты не понимаешь? Она нас загнала в угол!
Валентина Петровна действительно была мастером таких трюков. За пять лет Надежда насмотрелась на её тактику. Свекровь никогда не просила напрямую — она намекала, вздыхала, роняла фразы вскользь. "Ах, у Людки сын квартиру купил!" "Вот у Зиночки дочка каждую неделю навещает!" "А я всё одна да одна..."
И Андрей каждый раз реагировал. Бежал исполнять невысказанные желания. Надежда помнила прошлый год — Валентина Петровна "случайно" упомянула, что хочет новый телевизор. Огромный, с диагональю в полстены. Андрей взял кредит. Они расплачивались до сих пор.
— Слушай, а может... — начал он и запнулся.
— Что "может"?
— Может, мы возьмём кредит? Машину в кредит купим, а наши накопления оставим?
— Ты слышишь себя? — прошептала она. — Ты предлагаешь взять кредит... для своей матери... которая живёт в трёхкомнатной квартире в центре и получает приличную пенсию?
— Ей шестьдесят, Надь. Это важная дата.
— А нам тридцать! Нам жить и жить! Нам детей рожать! Или ты думаешь, мы их тоже в съёмной квартире растить будем?
Дети. Вот ещё одна больная тема. Надежда хотела ребёнка два года назад, но Андрей отказывался — "давай сначала встанем на ноги". Валентина Петровна, конечно, регулярно интересовалась: "Ну когда же? Часики-то тикают!" Но при этом намекала, что нищета — не лучшее время для продолжения рода. А когда Надежда говорила про собственное жильё, свекровь холодно отвечала: "Молодёжь нынче избалованная, всё им сразу подавай".
Телефон опять пикнул. Кристина прислала скриншот из соцсетей — пост Валентины Петровны: "Скоро мой юбилей! Жду сюрпризов от любимых детей" Под постом уже накопилось штук двадцать комментариев. Знакомые поздравляли заранее, кто-то писал: "Наверняка Андрюша с Надюшей что-то грандиозное придумали!"
— Посмотри, — Надежда сунула телефон под нос мужу. — Посмотри, что она творит!
Андрей поморщился.
— Ну и что? Обычный пост...
— Обычный?! Она нас публично шантажирует! "Жду сюрпризов от любимых детей!" Андрей, очнись! Она делает так, чтобы мы не могли отказаться!
В прихожей щёлкнул замок. Надежда замерла. Только не сейчас. Только не она.
— Андрюша! Я тут мимо проходила, решила заглянуть! — голос Валентины Петровны звучал бодро, по-хозяйски.
Свекровь появилась в дверях гостиной — высокая, с идеальной укладкой, в дорогом пальто. В руках у неё был пакет с какой-то едой.
— Вам, детки, пирожки принесла, — она улыбнулась, но глаза оставались холодными. — Надюша, ты, наверное, опять ничего не готовила?
И началось.
— Валентина Петровна, мы как раз... — Надежда попыталась взять себя в руки.
— Обсуждали мой подарок? — свекровь прошла на кухню, даже не сняв пальто. — Я знаю. Кстати, у Сашки — помните, моя двоюродная племянница? — так вот, её муж подарил моей сестре на юбилей путёвку в Турцию. На месяц! Представляете?
Надежда сжала кулаки. Вот оно — классическое начало. Сейчас пойдут сравнения, намёки, упрёки.
— Мама, мы не можем сейчас говорить, — Андрей потёр лицо ладонями.
— Почему? — Валентина Петровна обернулась, и в её взгляде мелькнуло что-то острое. — Что-то случилось?
— Ничего не случилось, — буркнул он.
— Андрюша, я твоя мать. Я вижу, когда ты расстроен. — Она подошла, положила руку ему на плечо. — Это из-за денег? Детки, если вам тяжело, я же не требую! Просто знаете... в моём возрасте уже понимаешь цену внимания. А у Зинаиды Фёдоровны сын вон джип купил...
— Хватит! — Надежда не выдержала. — Хватит сравнивать! Хватит давить! Вы прекрасно знаете, что мы копили на квартиру!
Валентина Петровна медленно выпрямилась. Лицо её стало каменным.
— Надежда, я не позволю вам так разговаривать со мной в присутствии моего сына.
— А я не позволю вам манипулировать нами!
— Андрей! — свекровь повысила голос. — Ты слышишь, как она со мной?
Андрей стоял между ними, бледный, растерянный. Надежда видела, как он мечется — то к маме, то к ней. И понимала: он выберет маму. Как всегда.
— Надь, успокойся, пожалуйста...
— Серьёзно? — она отшатнулась. — Ты опять на её стороне?
Телефон Валентины Петровны зазвонил. Она глянула на экран, и лицо её странно дёрнулось.
— Извините, мне нужно ответить. Это... важное.
Она вышла в прихожую. Надежда слышала обрывки фраз: "Да, я помню... нет, они не знают... завтра встретимся...".
Когда свекровь вернулась, она выглядела взволнованной.
— Мне нужно бежать. Дела. — Она быстро надела перчатки. — Андрюша, зайди ко мне завтра вечером. Одному. Нам нужно поговорить.
И ушла, оставив за собой шлейф дорогих духов и недосказанности.
На следующий вечер Андрей вернулся от матери поздно. Надежда сидела на кухне с чашкой остывшего чая. Когда он вошёл, она сразу поняла — что-то изменилось.
— Что случилось? — спросила она тихо.
Андрей опустился на стул напротив. Молчал долго. Потом достал из кармана какой-то документ.
— Мама... у неё долги.
— Что?
— Большие долги. Она взяла кредиты. Несколько. Под залог квартиры.
Надежда почувствовала, как мир поплыл.
— Что значит "под залог квартиры"?
— Она задолжала банку три миллиона. Трёхкомнатная в центре — это всё, что у неё есть. Если не выплатит до конца месяца, её выселят.
— Как... как это вообще возможно? На что она потратила три миллиона?!
Андрей посмотрел на неё, и в его глазах была такая тоска, что Надежде стало не по себе.
— Помнишь её подругу Аллу? С которой она в прошлом году в Сочи ездила?
— Ну?
— Алла предложила ей вложиться в бизнес. Типа, инвестиции. Мама отдала ей все сбережения. Два миллиона. А потом взяла кредит ещё на миллион — Алла сказала, что проект выгорит, и через полгода мама получит втрое больше.
Надежда закрыла лицо руками.
— И где теперь эта Алла?
— Пропала. Телефон не отвечает. Офис, который она снимала, пустует. Мама писала заявление в полицию, но там сказали, что шансов мало. Алла всё оформила так, будто это дружеская помощь, а не бизнес-сделка.
— Господи... и поэтому она хочет машину?
— Не машину. — Андрей сглотнул. — Она хотела... она рассчитывала продать машину сразу после юбилея. Чтобы хотя бы часть долга погасить.
Надежда сидела, переваривая информацию. В голове роились мысли — злые, противоречивые.
— И что теперь?
— Она просит занять. Наши накопления. Хотя бы на время, пока не разберётся с банком.
— Твоя мать хочет, чтобы мы отдали ей все наши деньги? — голос Надежды прозвучал глухо. — Деньги, которые мы копили два года?
— Надь, её выселят...
— А нас что, не выселят? Мы живём в съёмной квартире! У нас даже своего угла нет!
— Она моя мать, — повторил он. — Я не могу бросить её.
Надежда встала. Подошла к окну. За стеклом мелькали огни города — чужого, равнодушного.
— А меня ты можешь бросить?
Он не ответил.
И в этой тишине Надежда вдруг поняла: она проиграла. Проиграла эту войну ещё пять лет назад, когда согласилась на свадьбу, не понимая, с кем на самом деле выходит замуж. Не с Андреем. С его матерью. С Валентиной Петровной, которая сейчас расплачивалась за собственную глупость и жадность, но которую всё равно спасут. Потому что "она мать". Потому что "семья важнее". Потому что Андрей так устроен — всегда выбирать её.
— Хорошо, — сказала Надежда. — Давай поможем твоей маме.
Андрей вскинул голову, в глазах мелькнула надежда.
— Правда?
— Правда. — Она повернулась к нему. — Но при одном условии.
— Каком?
— После этого я ухожу.
Слова повисли в воздухе. Андрей смотрел на неё, не моргая, будто не понимал, что она сказала.
— Ты... что?
— Я уйду от тебя, — спокойно повторила Надежда. — Отдам деньги твоей маме, а сама съеду. Разведёмся.
— Надь, ты не можешь...
— Могу. И знаешь что? Я давно должна была это сделать.
Она села обратно за стол, и странное спокойствие окутало её. Будто она наконец приняла решение, которое зрело месяцами.
— Пять лет, Андрюш. Пять лет я пытаюсь быть твоей женой. Но я не твоя жена. Я приложение к твоей маме. Я декорация в спектакле, где главная роль всегда у Валентины Петровны.
— Это не так...
— Так. — Надежда посмотрела ему в глаза. — Вспомни хоть один раз, когда ты выбрал меня. Когда поставил мои интересы выше её желаний. Один раз.
Андрей молчал.
— Вот именно, — кивнула она. — Ни разу.
Телефон Андрея загудел. Он машинально глянул на экран — мама. Конечно.
— Возьми, — кивнула Надежда. — Она ждёт.
Он нажал отбой.
— Я хочу всё исправить, — тихо сказал он. — Надь, дай мне шанс.
— Исправить? Как? Ты перестанешь быть маминым сыном? Ты вдруг научишься говорить ей "нет"? Андрей, тебе тридцать два. Если бы ты умел, ты бы уже научился.
Она встала, достала из шкафа сумку. Начала складывать вещи — медленно, методично. Пара джинсов. Свитера. Косметичка.
— Ты сейчас уходишь? — в голосе Андрея прозвучала паника.
— Нет. Завтра. Сегодня переночую у Кристины. А завтра заберу остальное.
— А деньги?..
Надежда засмеялась — коротко, без радости.
— Деньги переведу твоей маме послезавтра. Карту знаю. Пусть забирает всё. Мне теперь не нужны.
— Надежда...
— Знаешь, что самое страшное? — она повернулась к нему. — Не то, что ты маменькин сынок. Не то, что твоя мать — манипулятор. А то, что ты даже не пытался бороться. Ты сдался ещё до того, как мы поженились.
Она застегнула сумку, накинула куртку.
— Прощай, Андрей.
Он не остановил её. Просто стоял посреди кухни — растерянный, сломленный.
Надежда шла по ночному городу, и впервые за пять лет чувствовала себя свободной. Страшно свободной. У неё не было денег, не было своего жилья, не было планов. Но было что-то другое — воздух. Она могла дышать.
Телефон разрывался от звонков. Андрей. Валентина Петровна. Снова Андрей. Надежда отключила звук.
Кристина открыла дверь в халате, с чашкой в руке.
— Надька? Что случилось?
— Я ушла, — просто сказала Надежда и вдруг расплакалась.
Подруга обняла её, затащила в квартиру. Заварила крепкий чай. Слушала.
— Я всё потеряла, — всхлипывала Надежда. — Деньги, квартиру, мужа...
— Зато нашла себя, — тихо сказала Кристина. — Надь, ты не потеряла. Ты сбросила груз.
И Надежда поняла — она права.
Через неделю Надежда переехала в комнату в коммуналке. Маленькая, но своя. Без чужих вещей, без чужих правил. По вечерам она сидела у окна с ноутбуком — искала работу, строила планы, думала о будущем.
Андрей писал каждый день. Просил вернуться. Обещал измениться. Валентина Петровна прислала одно сообщение: "Спасибо за помощь". Без смайликов, без сердечек. Сухо.
Надежда не отвечала.
Однажды утром ей позвонила незнакомая женщина.
— Здравствуйте. Вы Надежда? Жена Андрея Соколова?
— Бывшая, — поправила она.
— Меня зовут Екатерина. Я... это сложно объяснить по телефону. Можем встретиться?
Они встретились в кафе через два часа. Екатерина оказалась женщиной лет пятидесяти, с умными глазами и уставшим лицом.
— Я хотела предупредить вас, — начала она, помешивая кофе. — О Валентине Петровне.
— Что о ней?
— Она... она лжёт. Про долги. Про Аллу. Про всё.
Надежда замерла.
— Что вы имеете в виду?
— Алла — моя сестра. И она никуда не пропадала. Они с Валентиной Петровной в доле. Это была афёра.
— Как... какая афёра?
Екатерина достала телефон, показала переписку.
— Они хотели выманить у вас деньги. Валентина придумала историю про обман, про кредиты. На самом деле у неё нет никаких долгов. Квартира в порядке. А Алла должна была получить процент от суммы, которую вы отдадите.
Надежда читала сообщения, и внутри всё холодело.
— Почему вы мне это рассказываете?
— Потому что я устала от того, что делает моя сестра. Она всю жизнь обманывает людей. И я не хочу быть соучастницей. — Екатерина вздохнула. — Вы отдали им деньги?
— Да, — прошептала Надежда.
— Тогда у вас есть два дня. Можно написать заявление в полицию. У меня есть доказательства — переписка, записи разговоров.
Надежда смотрела в окно кафе. Люди шли мимо — спешили, смеялись, жили своими жизнями.
— Спасибо, — сказала она наконец. — Я подумаю.
Вечером Надежда сидела в своей комнате и думала. О том, как наивна она была. О том, как слепо верила. О том, что Валентина Петровна оказалась не просто манипулятором, а настоящей мошенницей.
Но странное дело — злости не было. Была ясность.
Она открыла ноутбук, начала писать заявление в полицию. Прикрепила скриншоты, которые дала Екатерина. Отправила.
А потом написала Андрею последнее сообщение: "Твоя мать — преступница. Доказательства передала в полицию. Развод подам через неделю. Больше не пиши".
И заблокировала его номер.
За окном шёл снег. Новый год был через две недели. Надежда смотрела на падающие хлопья и улыбалась. Она осталась без денег, без мужа, без иллюзий.
Но она была свободна. И это стоило всего.