Тишина в квартире казалась Елене самым дорогим подарком после напряженного рабочего дня. Она любила эти минуты: когда туфли уже сброшены в прихожей, сумка небрежно кинута на пуфик, а впереди — целый вечер, принадлежащий только ей. Квартира была её гордостью. Не подаренная, не доставшаяся в наследство от бабушки, а купленная на собственные, потом и кровью заработанные деньги еще до брака. Каждый уголок здесь дышал её свободой, её вкусом — от светло-бежевых обоев до тяжелых штор цвета морской волны в гостиной.
Олег, её муж, обычно приходил позже. У них была спокойная, налаженная жизнь. Три года брака пролетели почти незаметно, притирая характеры. Конечно, были и споры, и мелкие размолвки, но всё казалось решаемым. Пока в их тихом мирке не раздался телефонный звонок, расколовший жизнь на «до» и «после».
Звонила Тамара Ивановна. Свекровь.
— Леночка, здравствуй, — голос в трубке звучал вкрадчиво, с теми самыми нотками, которые у Елены всегда вызывали смутное беспокойство, будто перед визитом к стоматологу. — Ты не могла бы передать трубку Олежке? У меня к нему дело на миллион, а его мобильный почему-то недоступен.
Елена молча протянула телефон мужу, который как раз размешивал сахар в чашке чая. Она наблюдала, как меняется лицо Олега: сначала удивление, потом легкая досада, сменяющаяся покорностью.
— Да, мам. Конечно. Ну если надо… Да, места хватит. Хорошо.
Олег положил трубку и виновато посмотрел на жену.
— Лен, тут такое дело… Маме нужно в город, в областную больницу. Говорит, сердце шалит, давление скачет, местные врачи ничего толком сказать не могут. Просится к нам пожить.
— Надолго? — Елена напряглась. Отношения со свекровью у неё были, мягко говоря, натянутые. Тамара Ивановна была женщиной властной, громкой, привыкшей, что мир вращается вокруг её желаний. Ещё на их свадьбе она полчаса отчитывала Олега при гостях за то, что он посмел съехать от матери.
— Да нет, — махнул рукой муж. — Обследование пройти, анализы сдать. Пару дней, максимум три. Не выгоним же мы больную мать на улицу, правда?
«Больная мать» прибыла на следующий вечер. Выглядела Тамара Ивановна для человека, измученного недугами, на удивление бодро. Два огромных клетчатых баула, которые она втащила в прихожую, заняли почти всё свободное пространство.
— Ох, дети мои, ох, спасители! — причитала она, разматывая объемный шарф. — Думала, помру в своей глуши, никто и стакана воды не подаст. А тут хоть под присмотром. Леночка, а что у нас так пыльно? Я пальцем по зеркалу провела — аж серый след остался. Некогда, поди, всё карьера да карьера?
Елена стиснула зубы, напоминая себе, что это всего лишь на пару дней.
— Здравствуйте, Тамара Ивановна. У нас чисто, просто освещение такое. Проходите, ужин на столе.
Первые два дня прошли в относительном затишье. Свекровь исправно уезжала с утра в поликлинику, возвращалась к обеду и ложилась на диван в гостиной, громко включая телевизор. Елена старалась задерживаться на работе, чтобы минимизировать общение. Однако, когда наступил четверг — обещанный день отъезда, — чемоданы Тамары Ивановны всё так же стояли в углу комнаты, словно монумент её присутствию.
Вечером, за ужином, Елена решилась спросить:
— Тамара Ивановна, как ваши анализы? Врачи что-то определенное сказали? Вам, наверное, уже домой хочется, в тишину и покой?
Свекровь тяжело вздохнула, картинно прижав руку к груди:
— Ой, Леночка, и не спрашивай. Врачи — коновалы! Ничего не понимают. Назначили еще кучу обследований, МРТ, УЗИ всего, чего только можно. Говорят, случай сложный. Придется мне, видимо, задержаться еще на недельку. Не выгоните же вы мать в таком состоянии?
Она посмотрела на сына влажными глазами. Олег уткнулся в тарелку с котлетой.
— Конечно, мам, живи сколько нужно, — буркнул он, не глядя на жену.
Елена почувствовала, как внутри закипает глухое раздражение. Но скандалить не стала — здоровье есть здоровье. Кто она такая, чтобы брать грех на душу?
Однако «неделька» растянулась. И вместе с ней начала меняться атмосфера в доме. Сначала это были мелочи. Елена, вернувшись с работы, обнаружила, что её любимые чашки переставлены на верхнюю полку, а на их месте красуется старый, щербатый сервиз, который свекровь привезла с собой «на всякий случай».
— Так удобнее, милая, — безапелляционно заявила Тамара Ивановна, помешивая что-то жирное и пахнущее пережаренным луком на сковороде Елены. — И вообще, зачем тебе столько банок со специями? Я половину выбросила, они выдохлись.
— Выбросили? — Елена замерла в дверях кухни. — Это был шафран, который мне привезли из Индии!
— Да хоть с Марса! Пыль одна. Ты лучше попробуй, какой я борщ сварила. Настоящий, наваристый, а не та водичка, которой ты Олега кормишь. Мужику мясо нужно, сила!
Олег ел борщ и нахваливал, стараясь не замечать ледяного взгляда жены. Вечером, когда они остались в спальне одни, Елена взорвалась:
— Олег, это переходит все границы! Она хозяйничает на моей кухне, выбрасывает мои вещи, критикует меня в моем же доме! Ты обещал — пара дней!
— Лен, ну потерпи, — Олег устало сел на кровать. — Она же как лучше хочет. Скучно ей, вот и занимается бытом. Тебе же легче — готовить не надо.
— Мне не легче! Я хочу приходить домой и отдыхать, а не выслушивать лекции о том, как неправильно я живу. Поговори с ней. Пусть называет конкретную дату отъезда.
Олег пообещал поговорить, но, судя по всему, разговор этот так и не состоялся. Или состоялся, но имел обратный эффект.
На следующий день, в субботу, Елена проснулась от звука передвигаемой мебели. Выйдя в гостиную, она обомлела. Её любимый диван был сдвинут к стене, журнальный столик исчез, а посреди комнаты Тамара Ивановна руководила Олегом, который вешал на стену огромный, безвкусный ковер.
— Что здесь происходит? — голос Елены дрогнул.
— О, проснулась, спящая красавица! — весело отозвалась свекровь. — А мы тут уют наводим. В этой комнате эхо гуляет, холодно, неуютно. Ковер — другое дело. Тепло, богато! И диван так лучше стоит, по фэн-шую.
— Снимите это немедленно, — тихо, но твердо сказала Елена. — Это моя квартира. Я не разрешала сверлить стены и вешать пылесборники.
Тамара Ивановна изменилась в лице. Улыбка сползла, уступив место обиженному поджатию губ.
— «Моя квартира»… Вот, значит, как? Ты, Лена, эгоистка. Мать старается, душу вкладывает, сыну помогает, а ты всё «моё» да «моё». Семья должна быть общей! Олег, ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Олег стоял с молотком в руке, растерянно переводя взгляд с матери на жену.
— Лен, ну правда, ковер неплохой… Мама из дома привезла, старалась…
Елена молча развернулась, ушла в спальню и начала одеваться. Ей нужно было выйти, продышаться, иначе она просто взорвется.
— Я ухожу гулять. К моему возвращению чтобы всё было как раньше, — бросила она через плечо и хлопнула входной дверью.
Она бродила по парку несколько часов, пытаясь успокоиться. В голове крутились мысли о том, что её брак трещит по швам не из-за ковра, а из-за того, что муж не способен защитить её интересы. Он стал мягким пластилином в руках матери. Она вспомнила, как он всегда оправдывал мать: «Ну она же не со зла», «Просто характер такой», «Привыкла командовать». А теперь вот — не смог даже отстоять право жены на собственную квартиру.
Вернувшись вечером, Елена обнаружила, что ковер всё еще висит. Тамара Ивановна демонстративно пила чай на кухне и даже не повернула головы в сторону невестки. В воздухе висело напряжение, густое, хоть ножом режь. Олег сидел за компьютером в наушниках, делая вид, что полностью поглощен игрой.
Неделя началась с кошмара. Елена чувствовала себя квартиранткой. Ей делали замечания по поводу расхода воды, света, времени прихода с работы.
— Порядочные жены в семь вечера уже мужа кормят, а не каблуками цокают, — бубнила свекровь, глядя в телевизор.
В среду Елену отпустили с работы пораньше — начальник уехал на встречу, и в офисе делать было нечего. Она решила воспользоваться моментом и, возможно, спокойно поговорить со свекровью без свидетелей, объяснить, что так жить невозможно. Она купила торт, надеясь, что мирный жест хоть немного разрядит обстановку.
Подходя к своей двери, Елена услышала странный звук. Жуткий, скрежещущий визг металла. Сердце ёкнуло. Она ускорила шаг.
Дверь в её квартиру была распахнута настежь. На лестничной площадке, согнувшись в три погибели, возился незнакомый мужик в синем комбинезоне. Рядом с ним, сложив руки на груди и давая ценные указания, стояла Тамара Ивановна.
— Вы поплотнее, поплотнее прикручивайте! Чтобы никаким ключом другим не открыть было, надежность — это главное сейчас, время-то неспокойное, — командовала она.
Елена застыла, не веря своим глазам. Коробка с тортом едва не выскользнула из ослабевших пальцев.
— Что здесь происходит? — спросила она громко, перекрывая визг дрели.
Мужик обернулся, вытер пот со лба:
— Хозяйка, замки меняем. Как заказано.
Тамара Ивановна вздрогнула, но тут же взяла себя в руки. На её лице не было ни тени смущения — только вызов.
— Ой, Лена. А ты чего так рано? Не работается?
— Тамара Ивановна, я задала вопрос. Что этот человек делает с моей дверью? Зачем вы меняете замки?
Свекровь приехала "на пару дней" — а через неделю вызвала слесаря менять замки в МОЕЙ квартире. Осознание этой сюрреалистичной наглости накрыло Елену волной жара.
— А затем, дорогая, — голос свекрови стал стальным, — что проходной двор мне тут не нужен. У меня документы, вещи ценные. Да и ключи ты вечно где попало бросаешь, потеряешь еще, а нам потом мучайся. Я решила поставить нормальные, надежные замки. Комплект ключей будет у меня и у Олега. А тебе мы дубликат сделаем. Потом. Если вести себя будешь нормально.
Елена почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Вы... что? Вы в своем уме? Это моя квартира! Моя собственность! Убирайтесь отсюда немедленно! — она шагнула к слесарю. — Прекратите работу! Я хозяйка этой квартиры, я вас не вызывала!
Слесарь, видя назревающий скандал, выключил дрель и с интересом посмотрел на женщин.
— Так, бабоньки, вы бы разобрались промеж собой. Заказчица вот она, — он кивнул на Тамару Ивановну. — Деньги заплачены. Сама открыла дверь своим ключом, сказала — хозяйка квартиры.
— Она здесь никто! — закричала Елена, теряя самообладание. — Она гостья!
— Гостья? — взвизгнула Тамара Ивановна, и её лицо пошло красными пятнами. — Да я мать твоего мужа! Я здесь живу! И буду жить столько, сколько посчитаю нужным! А ты, неблагодарная, давно напрашивалась. Я с Олегом поговорила, мы решили: нам с ним лучше жить вдвоем, а ты мешаешь. Ты ему не пара. Хозяйственная, видите ли, карьеристка. А мужику уют нужен, ласка материнская, а не твои отчеты!
Елена замерла. Пазл сложился. Это была не просто наглость. Это был захват. Рейдерский захват её жилплощади и её жизни.
— Где Олег? — ледяным тоном спросила Елена.
— На работе твой Олег. Деньги зарабатывает, пока ты по тортам ходишь, — фыркнула свекровь.
Елена достала телефон и набрала мужа. Гудки шли бесконечно долго. Наконец, он взял трубку.
— Да, Лен?
— Олег, ты знаешь, что твоя мать сейчас меняет замки в моей квартире?
В трубке повисла тишина. Слишком долгая, тягучая тишина, которая сказала Елене больше, чем любые слова.
— Лен, ну... мама говорила, что замок заедает... Она хотела как лучше, сюрприз сделать, безопасность повысить... Не кипятись, пожалуйста. Мы вечером все обсудим.
— Обсудим? — Елена горько усмехнулась. — Ты знал. Ты знал и промолчал. Ты позволил ей это сделать.
— Лен, послушай… — голос Олега стал жалобным. — Маме действительно некуда идти. Она свою квартиру отдала...
— Кому? — жестко перебила Елена.
Пауза. Тяжелый вздох.
— Виталику. Брату моему младшему. У него жена беременная, им теснота...
— И? — Елена уже знала ответ, но хотела услышать его вслух.
— Ну вот мама и решила... А у нас двушка, места достаточно, детей пока нет...
Всё стало кристально ясно. Болезнь, обследования, анализы — всё это было спектаклем. С самого начала они планировали это. Младшему сыну — квартиру, старшему — маму на шею, а Елену — в прислуги, и желательно без права голоса.
— Значит так, — произнесла Елена удивительно спокойным голосом. Страх и истерика ушли, уступив место холодной, расчетливой ярости. — Слушай меня внимательно, Олег. У тебя есть ровно один час, чтобы приехать сюда и забрать свою мать. И её баулы. И ковер.
— Лен, ты чего начинаешь? Куда я её заберу?
— Мне всё равно. Хоть к Виталику, хоть в гостиницу. Если через час вы не освободите мою квартиру, я вызываю полицию. У меня все документы на право собственности. А ты здесь вообще не прописан и никаких прав на эту квартиру не имеешь. Помнишь, как ты отказался от прописки, сказал, что «не хочешь обязательств»?
— Ты не посмеешь... Это же мама!
— Время пошло, — Елена сбросила вызов.
Она повернулась к слесарю.
— Мужчина, собирайте инструменты. Работы не будет. Сейчас я предъявлю вам документы на квартиру. Если вы продолжите — я вызову полицию и напишу заявление о незаконном проникновении и порче имущества.
Елена прошла в квартиру, достала из сейфа свидетельство о собственности, вернулась и протянула слесарю. Тот внимательно изучил документ, посмотрел на Тамару Ивановну, потом на Елену.
— Не, хозяйка, мне проблемы не нужны. Разбирайтесь сами, — он начал быстро скидывать отвертки в ящик. — За вызов, правда, уплочено уже...
— Вот и отлично, считайте это компенсацией за моральный ущерб, — отрезала Елена.
Тамара Ивановна стояла, прислонившись к косяку, и хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.
— Ты... ты меня выгоняешь? Мать мужа? Из дома сына?
— Из моего дома, Тамара Ивановна. Из моего. Олег здесь такой же гость, как и вы. Был.
— Да я тебе... Да я на тебя порчу наведу! Ты у меня сгниешь! — визжала свекровь, когда Елена решительно вошла в прихожую и указала на дверь. — Олег приедет, он тебе покажет! Он тебе лицо начистит!
— Пусть попробует, — Елена прошла в комнату, где стояли вещи свекрови.
Она не стала церемониться. Схватила клетчатые сумки и поволокла их к выходу. Тамара Ивановна пыталась вырвать их, царапалась, кричала проклятия, но Елена, ведомая адреналином, была сильнее.
— Вон! — рявкнула она так, что в соседней квартире залаяла собака. — Вон отсюда!
Она выставила сумки на лестничную площадку. Тамара Ивановна, поняв, что физическая сила не на её стороне, выскочила следом за вещами, продолжая осыпать невестку бранью.
— Тварь! Бесплодная! Чтоб тебе пусто было! Виталик — вот настоящий сын, а Олег — тюфяк, раз позволил бабе собой командовать!
Елена с наслаждением захлопнула дверь перед её носом. Щелкнул замок — тот самый, старый, который «заедал». Она повернула задвижку. Прислонилась спиной к прохладному металлу двери. Руки тряслись. Ноги подкосились, и она медленно опустилась, обхватив колени руками.
Через сорок минут в дверь начали ломиться.
— Лена! Открой! Ты что творишь?! Мама плачет на лестнице! Соседи смотрят! — орал Олег.
Елена поднялась, подошла к двери, но открывать не стала.
— Олег, я всё сказала. Вещи твои я соберу завтра. Приедешь и заберешь, когда меня не будет дома. Ключи оставишь в почтовом ящике.
— Ты ненормальная! Куда мы пойдем? Вечер уже!
— В гостиницу. К Виталику. Это больше не моя проблема. Ты свой выбор сделал, когда решил за моей спиной заселить сюда свою мать и лишить меня права голоса в собственном доме.
— Да какая разница, твоя квартира или нет! — заорал он в бессильной злобе. — Жили бы как люди, большой семьей! А ты... Одиночка несчастная! Так и останешься одна со своими шторами!
— Лучше одной, чем с предателями, — ответила Елена и ушла вглубь квартиры.
Шум за дверью продолжался еще минут десять, потом стих. Слышно было, как громыхали по ступенькам чемоданы, как Тамара Ивановна что-то визгливо доказывала сыну. Потом хлопнула дверь подъезда, и наступила тишина.
Елена прошла на кухню. На столе так и стоял нераспакованный торт. Она посмотрела на него, потом на часы. Половина девятого.
А может, я зря? — мелькнула предательская мысль. — Может, можно было по-другому? Поговорить, объяснить...
Нет. Она покачала головой. Достаточно. Она говорила. Объясняла. Просила мужа вступиться. А он выбрал мать. Выбрал обман. Выбрал её унижение в собственном доме.
Она достала телефон и нашла в интернете номер службы по вскрытию и замене замков. Круглосуточно.
— Алло? Здравствуйте. Мне нужно срочно сменить личинку замка. Да, прямо сейчас. Я заплачу двойной тариф. Жду.
Положив трубку, она впервые за этот вечер заплакала. Не от страха и не от жалости к себе. Это были слезы облегчения. Как будто нарыв, который зрел годами, наконец-то прорвало. Ей было больно осознавать, что три года жизни были потрачены на человека, который при первой же возможности готов был принести её в жертву маминым прихотям. Но вместе с болью пришло и ясное, прозрачное чувство свободы.
Она подошла к стене в гостиной. Сдернула ненавистный, пахнущий нафталином и чужой старостью ковер, свернула его в рулон и вынесла на балкон. Завтра — на помойку.
Затем вернула диван на его законное место. Поставила журнальный столик. Села, огляделась. Дырки в стене от гвоздей зияли уродливыми ранами, но это было поправимо. Немного шпаклевки, немного краски — и следов не останется.
А вот дыры в душе затягиваются дольше, подумала Елена. Но и они заживут. Главное, что ключи от её жизни и от её квартиры теперь снова только в её руках. И ни один "слесарь" больше не посмеет это изменить.
Звонок в домофон прервал её размышления. Приехал мастер. Настоящий, вызванный ею. Елена вытерла слезы, поправила волосы и пошла открывать дверь. На этот раз — своему мастеру, своим замкам, своей жизни.