Замок во входной двери привычно щёлкнул, но открываться не спешил. Елена нахмурилась, провернула ключ ещё раз, сильнее налегая плечом на мягкую обивку. Этот замок давно просился на замену, Игорь обещал посмотреть его ещё месяц назад, но воз и ныне был там. Наконец, механизм неохотно поддался, и дверь распахнулась.
В лицо Елене ударила густая, душная волна воздуха. Пахло не домом. Пахло пережаренным на старом масле луком, сырой землёй — видимо, с картошки, которую не помыли перед чисткой, — и чем-то приторно-лекарственным, похожим на смесь валерьянки и мази для суставов.
Лена переступила порог и едва не споткнулась о массивные мужские ботинки, небрежно брошенные посреди узкого коридора. Рядом с ними, словно два верных стража, стояли стоптанные войлочные боты с галошами, с которых на чистый ламинат уже натекла грязная серая лужица.
Внутри всё сжалось. Галина Петровна приехала. Без звонка, в будний день, когда, казалось бы, ничто не предвещало беды.
— Леночка, ты? — раздался из кухни звонкий, нарочито бодрый голос свекрови. — А мы тут хозяйничаем, не сердись! Игорёша, встречай жену, чего застыл!
В коридор, вытирая руки вафельным полотенцем, вышел Игорь. Вид у него был виноватый, но в то же время какой-то решительный, словно он готовился прыгнуть с вышки в ледяную воду. Глаза бегали.
— Привет, Лен, — он чмокнул её в щёку, но взгляд отвел в сторону вешалки. — Мама приехала. Сюрприз хотела сделать. У неё там… в общем, в поселке насос сломался на водокачке, воды нет уже второй день. Ну я и сказал — чего мучиться, пусть у нас поживёт, пока не починят.
Лена молча сняла пальто, аккуратно повесила его на плечики, стараясь подавить поднимающееся внутри глухое раздражение. «Пока не починят». В прошлый раз, когда у Галины Петровны «коптила печка», она прожила у них три недели. За это время она успела переставить мебель в гостиной, потому что «по фэншую кровать ногами к двери — это к покойнику», и выбросить Ленины любимые кактусы, заявив, что они притягивают пьянство, хотя в доме никто не пил.
— Здравствуй, Игорь. Здравствуйте, Галина Петровна, — громко сказала Лена, проходя на кухню.
Свекровь стояла у плиты, энергично помешивая что-то в Лениной новой, дорогой сковороде с антипригарным покрытием. Скрежет обычной столовой ложки по тефлону резанул по ушам, как звук ножа по стеклу.
— Ой, худая ты какая стала, кожа да кости, смотреть страшно! — всплеснула руками Галина Петровна, поворачиваясь. На ней был надет Ленин нарядный фартук, который та берегла для гостей. На грузной фигуре свекрови он сидел нелепо, завязки едва сходились на спине. — Ничего, сейчас я тебя откормлю. Я котлеток нажарила, настоящих, домашних, с хлебушком, с сальцем, жирненьких, как Игорёша любит. А то эти твои салаты — тьфу, одно баловство. Садись, садись.
Лена устало опустилась на стул. Спорить сил не было совершенно. День на работе выдался сумасшедшим: закрытие квартала, сверка баланса, две проверки подряд. Начальница рвала и метала, а теперь дома вместо тишины и горячего душа её ждали жирные котлеты и разговоры о том, как правильно вести хозяйство.
Ужин проходил в какой-то неестественно напряженной атмосфере. Галина Петровна говорила без умолку, пересказывая новости своего поселка: у соседки Нюрки забор покосился, председатель новый машину купил, наверняка наворовал, а цены в автолавке опять подняли. Игорь поддакивал, энергично налегая на котлеты и макая хлеб в жир на тарелке, но старательно избегал встречаться с женой взглядом.
Лена ковыряла вилкой в тарелке и чувствовала, что этот визит — не просто из-за насоса. Было в воздухе что-то тягучее, какая-то липкая недосказанность, которой обменивались мать и сын.
— Кстати, Леночка, — вдруг сменила тон свекровь, отодвигая пустую тарелку и складывая руки на животе. — Я вот смотрю, хозяйка ты, конечно, старательная. Чистенько у вас. Но вот квартирка… Тесноватая, прямо скажем. Двушка, комнаты смежные, потолки низкие. Душно тут у вас. А если деточки пойдут? Куда кроватку ставить? В проходе? Игорю работать где? На кухне?
Лена напряглась. Эта тема поднималась регулярно, но обычно по телефону. Квартира досталась ей от бабушки. Убитая, запущенная «хрущевка» на третьем этаже, которую Лена восстанавливала буквально по кирпичику ещё до знакомства с Игорем. Она брала потребительские кредиты, сама по ночам обдирала старые обои, дышала известкой, полгода сидела на гречке, чтобы купить качественный дубовый паркет и хорошую немецкую сантехнику. Это было её гнездо. Её крепость. Игорь пришел сюда, когда ремонт был уже закончен, принеся с собой только ноутбук, спортивную сумку с вещами и большие амбиции.
— Нам пока места хватает, Галина Петровна, — сдержанно ответила Лена, глядя прямо в глаза свекрови. — А о детях мы пока не думаем, надо карьеру укрепить.
— Куда уж укреплять? Тебе тридцать два, Игорю тридцать пять! — возмутилась Галина Петровна, словно Лена сказала кощунство. — Карьера в лес не убежит, а бабий век короток. А насчёт места… Мы тут с Игорем посоветовались, пока ты на работе была…
Лена медленно перевела взгляд на мужа. Тот вдруг очень заинтересовался узором на клеенчатой скатерти, которую свекровь уже успела постелить поверх Лениной льняной салфетки.
— Посоветовались? — переспросила Лена ледяным тоном.
— Ну да, — вступил Игорь, прочистив горло. Он наконец поднял глаза, и в них светился странный, лихорадочный блеск. — Лен, понимаешь, мама дело говорит. Эта квартира… она неперспективная. Старый фонд, трубы гнилые в подвале, контингент во дворе — одни бабульки да алкаши. До метро ехать на автобусе двадцать минут. А у мамы в поселке дом большой, но старый, тяжело ей одной, огород тянуть, крышу латать…
— Суставы крутит, сил нет, — жалобно поддакнула мать, тут же изобразив страдальческую гримасу.
— В общем, есть бизнес-план, — Игорь выпрямился, чувствуя поддержку матери. — Мы продаем эту квартиру. Продаем мамин дом в поселке. Деньги складываем в одну кучу. И берем шикарную, просторную трёшку в новостройке! Я уже смотрел варианты, есть отличный комплекс за кольцевой, там лес рядом, воздух свежий. В ипотеку, конечно, придется немного влезть, но зато у нас будет большая кухня-гостиная, два санузла, и у мамы своя изолированная комната. Она нам с будущими детьми помогать будет, готовить, убирать. Ты же всегда жалуешься, что устаешь на работе! А тут — тыл прикрыт! Полный пансион!
Лена смотрела на мужа и не узнавала его. Они женаты три года. Три года она думала, что они смотрят в одну сторону, что он ценит то, что она для них сделала. Но сейчас перед ней сидел чужой человек, который за её спиной, пока она сводила дебет с кредитом в офисе, уже распланировал её жизнь, распорядился её имуществом и даже мысленно перевез её за МКАД.
— Подожди, — тихо сказала Лена. В кухне повисла звенящая тишина, только холодильник утробно зажужжал. — Ты хочешь продать мою квартиру?
— Нашу, Лена, нашу! — поморщился Игорь, словно от зубной боли. — Мы же в браке. Всё общее.
— Эта квартира была моей до брака. Это моё единственное жилье, моя собственность. Если мы её продадим и купим новую в ипотеку, это будет уже совместно нажитое имущество. Плюс, раз мама вкладывает деньги от дома, то и у неё будет доля. Правильно я понимаю?
— Ну конечно! — радостно закивала Галина Петровна, даже в ладоши хлопнула. — Всё по-честному, по-семейному! Я же не чужая. Будем жить одной большой дружной семьёй. Я вам мешать не стану, буду тихонечко в своей комнатке вязать да телевизор смотреть. Зато какой борщ у вас всегда будет! И за Игоречком пригляд, и тебе помощь.
Лена встала из-за стола, подошла к окну. Стекло запотело от кипевшего на плите чайника. Она провела пальцем по влажной поверхности, оставляя дорожку.
— Нет, — твердо сказала она, не оборачиваясь.
— Что «нет»? — не понял Игорь. Голос его дрогнул.
— Я не буду продавать эту квартиру. И съезжаться с родителями я тоже не планировала. Мы это обсуждали ещё до свадьбы, Игорь. Ты говорил, что ценишь независимость, что хочешь жить своим умом.
Стул противно скрипнул по плитке — Игорь резко поднялся.
— Лен, ты эгоистка! Ты думаешь только о себе! «Моя квартира, мой паркет, мои правила»! А о матери ты подумала? Ей одной там одиноко! И потом, мы семья или кто? Семья должна всё делить поровну! Расширяться надо, думать о будущем!
— Делить поровну то, что заработали вместе, — Лена повернулась к ним лицом. Она чувствовала удивительное спокойствие, словно внутри выключили эмоции и включили холодный рассудок. — Игорь, за три года ты не вложил в эту квартиру ни копейки, кроме покупки большого телевизора, который сам же и смотришь по вечерам. Коммуналку плачу я, продукты покупаю я, потому что ты всё это время «копишь на машину» и «ищешь себя». Где эти накопления, кстати? Мы можем их вложить в ипотеку для мамы? Отдельную студию ей купить?
Игорь покраснел, пошел пятнами. Шея его налилась кровью.
— Ты меня куском хлеба попрекаешь? Я мужчина, у меня временные трудности, стартапы требуют вложений! Я развиваюсь!
— Стартапы, — усмехнулась Лена. — В онлайн-игры по вечерам играть — это теперь так называется?
— Ах, вот ты как заговорила! — всплеснула руками Галина Петровна, вскакивая на защиту сыночка. Лицо её пошло красными пятнами. — Неблагодарная! Мы к ней со всей душой, с пирогами, с предложениями, как жизнь улучшить, а она нос воротит! Королевна нашлась! Да кому ты нужна будешь со своим гонором? Игорек у меня золотой, не пьет, не бьет, любую другую нашел бы, помоложе да посговорчивее!
— Мама, подожди, — Игорь жестом остановил мать, глядя на жену с недобрым прищуром. — Лен, давай серьезно. Без истерик. Это не каприз. Маме действительно нужно перебраться в город. Если ты уперлась и не хочешь продавать квартиру — ладно. Твоя взяла. Тогда мама переедет к нам сюда. Жить. Насовсем. В гостиной поставим ей диван, ширму купим.
Лена обвела взглядом свою уютную кухню. Представила, как её любимая гостиная превращается в спальню свекрови. Как везде появляются салфеточки, баночки с пахучими мазями, клубки шерсти. Как исчезает возможность просто походить по дому в пижаме, как каждый её шаг, каждый телефонный разговор будет комментироваться и обсуждаться. Как Игорь окончательно превратится в сыночка при маме.
— Нет, Игорь. Гости — это одно. На неделю, на две — пожалуйста, хотя и это нужно согласовывать. Но жить постоянно в двушке со смежными комнатами втроем — это ад. Я на это не подписывалась.
— То есть ты выгоняешь мою мать? — голос Игоря задрожал от наигранного драматизма. Он явно работал на публику, зная, что мать смотрит.
— Я никого не выгоняю. У Галины Петровны есть свой дом. Если ей тяжело, можно его продать и купить однушку в пригороде или комнату в коммуналке здесь, в ипотеку, которую мы поможем гасить. Но жить вместе я не буду. Две хозяйки на одной кухне — это конец семьи.
— А я не позволю матери жить в какой-то конуре или с чужими людьми на старости лет! — рявкнул Игорь, ударив ладонью по столу. Вилки подпрыгнули. — Значит так. Я ставлю условие. Либо мы продаем эту квартиру и покупаем нормальное жильё для всех, где у каждого будет свой угол, либо мама живет здесь. Третьего не дано. Решай. Сейчас же.
Это был ультиматум. Игорь был уверен в своей победе. Он знал, что Лена не любит скандалов, что она привыкла сглаживать углы, что она дорожит их статусом «нормальной семьи». Он думал, что она сейчас заплачет, испугается разрыва, начнет искать компромиссы.
Лена посмотрела на мужа. На его лицо, искаженное злобой и уверенностью в собственной безнаказанности. Вспомнила все те вечера, когда она, уставшая, готовила ужин, а он лежал на диване и кричал: «Лен, принеси чаю!». Вспомнила, как он «забывал» поздравить её с днем рождения, но требовал дорогие гаджеты себе. И вдруг поняла, что не боится. Совсем. Наоборот, внутри стало пусто и удивительно легко, словно с плеч свалился тяжелый мешок с камнями.
— Хорошо, я решила, — спокойно сказала она. — Третий вариант есть.
— Ну слава богу, одумалась, — выдохнула Галина Петровна, победно улыбаясь. — Давно бы так.
— Вы собираете вещи и уезжаете. Оба. Сейчас, — закончила фразу Лена.
Улыбка сползла с лица свекрови. Игорь замер с открытым ртом. В кухне стало слышно, как тикают настенные часы.
— Что? — переспросил он, не веря своим ушам. — Ты… ты выгоняешь мужа? Из дома? На улицу?
— Из моего дома, Игорь. Ты только что сам поставил условие. Мой ответ тебя не устроил. Твои варианты мне не подходят. Значит, нам не по пути.
Игорь растерянно посмотрел на мать. Галина Петровна, поняв, что ситуация выходит из-под контроля, поджала губы, и её лицо приняло выражение оскорбленной добродетели. Она медленно, демонстративно начала развязывать передник.
— Идем, сынок! — голос её был полон яда. — Идем отсюда! Ноги моей здесь не будет! Пусть сидит в своей хрущобе одна, как сыч! Больно надо! Мы сейчас же уйдем! Собирайся!
— Да куда мы пойдем, мам, ночь на дворе, девять вечера… — пробормотал Игорь, сбавляя обороты. Его уверенность таяла на глазах, как снег на батарее.
— К тётке Вере поедем! Или в гостиницу! Деньги есть, чай не нищие! — не унималась Галина Петровна, бросая фартук прямо на пол, хотя стул был рядом. — Не унижайся перед ней! Она ещё приползет, в ногах валяться будет, прощения просить, да поздно будет! Я тебе говорила, что она нам не пара!
Игорь посмотрел на Лену, ожидая, что она одумается, что остановит этот спектакль.
— Лен, ты чего, серьезно? Из-за квадратных метров семью рушишь?
Лена молча вышла в коридор, открыла шкаф-купе и достала с верхней полки ту самую спортивную сумку, с которой он пришел три года назад. Кинула её на пол перед мужем.
— Собирайся. Время идет.
Игорь, поняв, что блеф не сработал, побагровел от ярости. Он начал хаотично хватать свои вещи с вешалки, скидывать обувь в пакет. Он метался по коридору, задевая стены плечами.
— Твоя квартира? Отлично! А я думал, что мы семья! — муж ушёл со свекровью из моей квартиры, громко хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась мелкая штукатурка.
Лена осталась стоять в коридоре. Тишина навалилась на неё плотным одеялом. Первым порывом было сесть и заплакать, пожалеть себя. Но она посмотрела на грязные следы от ботинок на полу, на брошенный фартук, вдохнула тяжелый запах валерьянки и поняла — плакать некогда.
Она решительно пошла на кухню. Взяла испорченную сковороду, сгребла в мусорное ведро остывшие жирные котлеты, которые так нахваливала свекровь. Завязала мусорный пакет на два узла. Потом распахнула окно настежь, впуская морозный осенний воздух. Пусть выветрится всё: и запах лука, и запах лжи, и ощущение собственной никчемности, которое ей прививали последние часы.
Затем она достала ведро, тряпку и принялась мыть полы. Она терла ламинат с остервенением, смывая следы чужих ботинок, чужого присутствия. С каждым движением швабры ей становилось легче.
Около полуночи телефон пискнул. Сообщение от Игоря.
«Мы у тёти Веры. Маме плохо, давление 180. Надеюсь, ты довольна. Ты бессердечная эгоистка. Если одумаешься — звони, может, я ещё прощу».
Лена прочитала, усмехнулась и отложила телефон, не ответив. Простит он. Какое великодушие.
Следующие недели прошли как в тумане, но туман этот был не серым, а рабочим, деятельным. Игорь не звонил первые три дня, видимо, выдерживал паузу, чтобы Лена «созрела». Лена знала от общих знакомых, что у тётки Веры они действительно задержались недолго — у той самой характер был не сахар, и терпеть капризы Галины Петровны она не стала, быстро указав родственникам на дверь. Потом до Лены дошли слухи, что Игорь снял квартиру — где-то далеко, на окраине, за бешеные деньги, потому что матери нужен был комфорт.
Лена ждала, что её накроет тоска. Что захочется позвонить, услышать его голос. Но боли не было. Было странное чувство освобождения. Оказалось, что без Игоря в квартире стало чище. Продуктов в холодильнике хватало на неделю, а не исчезали они за один вечер. Денег внезапно стало оставаться больше.
На работе коллега, Вероника, мудрая женщина за пятьдесят, выслушав историю Лены за чашкой кофе, только головой покачала:
— Ленок, да тебе богу свечку поставить надо. Они же тебя как ресурс использовали. Квартира твоя, зарплата твоя, а они — короли жизни. Хорошо, что детей не нажили, вот где горе было бы. А так — отряхнулась и дальше пошла. Ты молодая, всё у тебя будет.
И Лена пошла дальше. Она сделала перестановку: выкинула старый продавленный диван, на котором любил лежать Игорь, и купила удобное кресло с торшером для чтения. Записалась на курсы керамики, о которых мечтала два года, но Игорь всегда говорил, что это «трата времени и грязь в доме».
Прошло два месяца. Серый слякотный ноябрь сменился снежным декабрём. Город начал украшаться к Новому году. Лена возвращалась с работы, неся в руках пакеты с мандаринами и новую гирлянду — длинную, с теплыми желтыми огоньками. Настроение было спокойное, почти праздничное.
У подъезда она заметила знакомую фигуру. Игорь. Он стоял у лавочки, переминаясь с ноги на ногу, без шапки, в своей осенней куртке, хотя на улице был уже приличный минус и падал снег. Вид у него был помятый, какой-то жалкий. Руки он прятал в карманы, плечи ссутулились.
Увидев Лену, он встрепенулся, сделал шаг навстречу.
— Привет, Лен.
— Привет, — она остановилась в паре метров от него, не ставя пакеты на снег.
— Как ты тут? — он попытался улыбнуться той самой улыбкой, которая раньше казалась ей обаятельной, а теперь выглядела заискивающей гримасой.
— Нормально. Живу. А ты как? Как мама?
Игорь поморщился, шмыгнул носом.
— Да как… Нормально. Слушай, Лен, холодно тут. Может, зайдем? Поговорим? Чайку попьем? Я замерз совсем.
Лена посмотрела на него внимательно. Она видела, что он действительно замерз. Видела, что он похудел и осунулся. Видела, что его «независимость» разбилась о суровый быт съемного жилья и необходимость обеспечивать капризную мать, живя с ней в одной комнате.
— Говори здесь, Игорь. Я домой никого не приглашала.
Он вздохнул, передернул плечами, вынул руку из кармана и попытался взять её за локоть, но Лена отстранилась.
— Лен, ну хватит уже характер показывать. Ну погорячились, с кем не бывает. Мама, конечно, перегнула палку, я ей сказал. Она тоже переживает, плачет. Но мы же родные люди, три года вместе. Я скучаю. Правда. Плохо мне без тебя. Неуютно.
— Без меня или без моей квартиры? — прямо спросила Лена. — На съёмной дорого, да? Мама пилит?
— Ну зачем ты так… — обиделся Игорь, и в глазах его мелькнуло прежнее раздражение. — Я же люблю тебя. Давай начнем всё сначала. Я маму отправлю домой, в поселок, честное слово. Она и сама уже хочет, устала от города, говорит, воздух тут тяжелый. А я вернусь. Я на работу новую устроился, зарплата получше. Будем жить как раньше. Я даже пылесосить буду, обещаю.
Он сделал ещё шаг, протянул руку к пакетам.
— Давай помогу. Тяжелые же.
Лена отступила назад. В голове пронеслись воспоминания. Вот он лежит на диване, пока она моет окна. Вот он кричит, что суп недосолен. Вот он с горящими глазами рассказывает, как продаст её квартиру, чтобы купить «мечту» для своей мамы.
Если пустить его сейчас обратно — всё повторится. Точно повторится. Месяц он будет «шелковым», будет пылесосить и дарить цветы. А потом Галина Петровна приедет «лечить зубы» или «проверить спину». И останется. И снова начнутся манипуляции, чувство вины и разговоры про «неперспективную двушку». Люди не меняются так быстро, особенно такие, как Игорь.
— Нет, Игорь, — сказала она тихо, но так твердо, что он замер. — Как раньше уже не будет.
— В смысле? Ты что, не простишь меня? Из-за какой-то бытовой ссоры рушить семью? Ты подумай хорошо!
— Семья разрушилась не из-за ссоры, Игорь. А из-за того, что для тебя семья — это когда тебе удобно за мой счет. Я не хочу быть удобной. Я хочу быть счастливой.
— Да ты просто… Ты просто никого больше не найдешь! — вдруг сорвался он, и маска раскаяния слетела, обнажив злое, обиженное лицо. — Кому ты нужна в тридцать два года, разведенка с прицепом в виде своего скверного характера? Я к тебе со всей душой пришел, переступил через мужскую гордость, а ты нос воротишь!
— А я не ищу никого, Игорь. Мне хорошо. Прощай.
Она обошла его и направилась к подъездной двери.
— Лена! Лена, стой! — крикнул он ей в спину. — Мама болеет, лекарства дорогие, нам за квартиру платить нечем в следующем месяце, хозяин цену поднял! Лена, имей совесть! Помоги хотя бы деньгами, мы же не чужие!
Она приложила ключ к домофону. Раздался веселый писк сигнала. Дверь открылась легко, словно приветствуя хозяйку и защищая её от холода улицы.
Лена вошла в подъезд, и тяжелая металлическая дверь отсекла крики Игоря. Она вызвала лифт, но потом передумала и пошла пешком, легко взбегая по ступенькам.
В квартире было тепло. Пахло чистотой и немного — кофейными зернами. Это был запах её дома. Запах свободы и покоя.
Она разделась, прошла на кухню и стала разбирать пакеты. Яркие оранжевые шарики мандаринов рассыпались по столу, как маленькие солнца. Лена взяла один, начала чистить. Брызнул сок, наполнив воздух ароматом праздника.
Она налила себе горячего чаю с лимоном, включила новую гирлянду и села в кресло, поджав ноги. Огоньки замигали, отражаясь в темном окне — теплый желтый свет против холодной тьмы снаружи.
Было тихо. И в этой тишине Лена наконец-то услышала самое главное — себя. Она знала, что впереди будет развод, раздел того немногого имущества, что нажили, неприятные разговоры. Но она точно знала, что больше никогда не позволит никому называть её дом «ресурсом», а её саму — лишь приложением к квадратным метрам.
За окном падал густой снег, укрывая город белым одеялом, заметая следы Игоря у подъезда, стирая прошлое, чтобы дать место чему-то новому и настоящему.