Ветер за окном швырял горсти сухой пыли в стекло, заставляя раму жалобно дребезжать. Ноябрь в этом году выдался бесснежным, колючим и злым. В квартире, несмотря на горячие батареи, по полу тянуло неприятным сквозняком, от которого хотелось завернуться в плед и не вылезать до самой весны.
Марина стояла у плиты, помешивая лопаткой зажарку для борща. Ей нравился этот процесс — монотонный, успокаивающий. Оранжевая морковь смешивалась с бордовым свекольным соком, лук становился прозрачным. Это был её маленький мир, где всё подчинялось простым и понятным правилам, в отличие от того, что происходило в остальной части квартиры.
— Марин! Ты скоро там? Есть охота, сил нет! — донеслось из комнаты.
Голос Игоря звучал требовательно, с той самой интонацией капризного ребенка, которую Марина раньше принимала за милую непосредственность, а теперь она вызывала лишь глухое раздражение где-то в районе солнечного сплетения.
— Пять минут, Игорь! — отозвалась она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Три года. Много это или мало? Когда они познакомились, Игорь казался ей подарком судьбы. Веселый, легкий на подъем, он умел красиво говорить и еще красивее обещать. Марина, привыкшая тянуть всё на себе — и покупку квартиры, и ремонт, и помощь родителям в деревне, — вдруг почувствовала себя слабой женщиной, о которой хотят позаботиться.
Иллюзия рассеялась примерно через полгода после свадьбы, когда Игорь в очередной раз «поискал себя» и уволился с работы, потому что начальник оказался самодуром. С тех пор периоды его трудоустройства становились всё короче, а поиски себя — всё длиннее и затратнее для семейного бюджета.
Марина накрыла на стол. Тарелка с дымящимся борщом, сметана, нарезанный черный хлеб с салом — всё как он любит. Игорь вошел на кухню, почесывая живот через футболку, сел, даже не взглянув на жену, и сразу потянулся за ложкой.
— А хлеба белого нет? — спросил он с набитым ртом.
— Ты же знаешь, я черный купила. Белый закончился вчера, а ты в магазин не заходил, хотя обещал.
— Забыл я, — отмахнулся он. — Голова другим забита. Кстати, мать звонила. Галина Петровна в гости завтра намылилась. Говорит, соскучилась, да и дело у неё к нам какое-то есть. Серьезное.
Марина внутренне напряглась. Визиты свекрови никогда не предвещали ничего хорошего. Галина Петровна была женщиной шумной, бесцеремонной и свято уверенной в том, что её Игореша — непризнанный гений, которому просто не повезло с окружением. И в первую очередь — с женой.
На следующий вечер Марина спешила с работы, нагруженная пакетами. Нужно было успеть приготовить ужин к приходу «мамы». В духовке уже запекалась курица с картошкой, на столе стояли вазочки с соленьями.
Галина Петровна пришла ровно в семь. Она вплыла в квартиру, окинула критическим взглядом прихожую, провела пальцем по зеркалу и, не обнаружив пыли, разочарованно поджала губы.
— Ну, здравствуй, хозяюшка, — прогрохотала она, протягивая Марине пакет с дешевым печеньем. — Вот, к чаю вам принесла. А то знаю я вас, молодежь, вечно у вас шаром покати.
— Здравствуйте, Галина Петровна. Проходите, всё готово.
Ужин начался относительно мирно. Свекровь рассказывала о своих дачных подвигах, жаловалась на председателя садового товарищества и цены на электричество. Игорь поддакивал, активно работая челюстями. Марина в основном молчала, лишь вежливо кивала в нужных местах и подливала чай.
Но она чувствовала: это затишье перед бурей. Галина Петровна то и дело переглядывалась с сыном, делала ему какие-то знаки бровями, а Игорь нервно крутил в руках чайную ложку.
Когда с основным блюдом было покончено, свекровь отодвинула тарелку, сложила руки на груди и, глядя куда-то поверх головы Марины, начала:
— Игореша, вот смотрю я на вас и сердце кровью обливается. Живете вы как-то... временно. Без фундамента.
— В смысле? — не понял Игорь, хотя по его бегающим глазам было видно: он прекрасно знает, о чем речь.
— В прямом. Вот случись что, тьфу-тьфу, конечно, и ты на улице окажешься. Нет у тебя в этом доме прав. Ты здесь гость. А мужик должен быть хозяином! Иначе какой же он глава семьи?
Она перевела тяжелый взгляд на невестку. Марина сжала под столом салфетку.
— Галина Петровна, к чему вы клоните? Игорь здесь прописан временно, да. Но живем мы вместе, бюджет у нас... ну, скажем так, общий.
— Бюджет — это на колбасу и туалетную бумагу, — отрезала свекровь. — А я говорю о недвижимости. О гарантиях.
И тут Игорь, словно получив невидимый пинок под столом, выпрямился, набрал в грудь воздуха и выпалил:
— — У Марины есть своя квартира? Мы ведь семья. Её надо сделать общей! — заявил муж.
Повисла тишина. Марина медленно поставила чашку на блюдце. Звякнул фарфор. В голове пронеслась странная, отстраненная мысль: «Марина это его жена. Для них это просто функция. Приложение к квадратным метрам».
— Что ты имеешь в виду под «сделать общей»? — тихо спросила она.
— Ну как что? — Игорь воодушевился. — Мы продаем эту двушку. Она, конечно, хорошая, но район так себе, да и ремонт освежить не мешало бы. Добавляем... ну, берем ипотеку небольшую, и покупаем трешку. Просторную, в новостройке. И оформляем её в долевую собственность. На нас двоих.
— То есть, — Марина старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело, — я должна продать свое добрачное имущество, за которое я пять лет выплачивала кредит, отказывая себе во всем, чтобы купить квартиру, половина которой будет принадлежать тебе? А что вкладываешь ты, Игорь?
— Я вкладываю себя! Свою жизнь, свое время! — возмутился муж. — Я буду платить ипотеку!
— С какой зарплаты, Игорь? Ты третий месяц ищешь «достойное место».
— Не попрекай мужа деньгами! — вступилась Галина Петровна, ударив ладонью по столу. — Сегодня нет, завтра есть! Ты о душе подумай, о доверии! Как он может строить семью, детей планировать, если знает, что ты его в любой момент вышвырнуть можешь? Ты его унижаешь своим единоличным владением!
— Унижаю? — Марина усмехнулась. — Тем, что дала ему крышу над головой, когда он пришел ко мне с одной спортивной сумкой из общежития?
— Вот! Опять ты за своё! — вскочил Игорь. — Я так и знал! Мама права была, ты держишь меня за приживалку! Тебе бумажки важнее живого человека!
Скандал разгорелся нешуточный. Галина Петровна хваталась за сердце, требовала корвалол, обвиняла Марину в черствости и меркантильности. Игорь бегал по кухне, размахивал руками и кричал о том, что настоящая семья — это когда всё пополам.
Вечер закончился тем, что свекровь уехала, громко хлопнув дверью и назвав невестку «жадной мещанкой». Игорь ушел спать в гостиную, демонстративно бросив подушку на диван.
— Я не буду спать в одной постели с человеком, который мне не доверяет, — заявил он.
Марина долго лежала без сна, глядя в потолок. В комнате было тихо, только ветер по-прежнему скребся в окно сухими ветками стоящего рядом тополя. Ей было не столько обидно, сколько противно. Словно она съела что-то несвежее.
Следующая неделя прошла в режиме «холодной войны». Игорь общался с ней сквозь зубы, но исправно съедал приготовленные ужины. Он часами сидел за ноутбуком, громко вздыхая и комментируя цены на аренду жилья.
— Тридцать пять тысяч за студию в Новой Москве! Плюс счетчики! — восклицал он, чтобы Марина слышала. — Грабеж средь бела дня. Но ничего, лучше уж платить чужому дяде, зато быть свободным и гордым.
Марина молчала. Она понимала, что это спектакль. У Игоря не было ни тридцати пяти тысяч, ни желания куда-то съезжать.
В среду Марину отпустили с работы пораньше — в офисе отключили сервер, и делать там было нечего. Она решила не звонить мужу, а устроить сюрприз. Купила его любимые пирожные, подумав, что, может быть, стоит попробовать поговорить спокойно, без эмоций. Всё-таки семья.
Она открыла дверь своим ключом, стараясь не шуметь. В квартире работал телевизор, но звук был приглушен. Из кухни доносился голос Игоря. Он с кем-то разговаривал по телефону.
Марина замерла в коридоре, снимая сапоги.
— ...Мам, да она уперлась рогом, — жаловался Игорь. — Я уже и про любовь, и про будущее детей плел. Не ведется. Говорит, моё и всё тут.
Пауза. Видимо, Галина Петровна что-то отвечала на том конце провода.
— Да я понимаю, что надо дожимать, — продолжал Игорь, и голос его стал тише, заговорщически. — Слушай, а если сказать ей, что мы хотим маткапитал использовать в будущем? Типа, расширение для ребенка? Нет, она не беременна, но на перспективу... А, вот еще идея. Ты говорила, у тебя есть знакомый риелтор. Может, он какую-то «липовую» оценку сделает, что её квартира дешевеет, и надо срочно продавать?
Марина почувствовала, как холод пробежал по спине. Пирожные в пакете казались теперь чем-то нелепым, инородным.
— Да, мам, я помню схему, — усмехнулся Игорь. — Продаем её халупу, деньги на счет, потом покупаем в браке. Всё, что куплено в браке — общее. Даже если на её бабки. Главное — факт покупки в браке зафиксировать. А там, если разбежимся, половина моя. Хоть что-то с этой стервы поимею за потраченные годы.
Марина медленно, стараясь не скрипнуть половицей, попятилась к двери. Ей хотелось ворваться на кухню и устроить скандал, вышвырнуть его вещи в окно. Но разум, холодный и расчетливый, вдруг взял верх над эмоциями. «Нет, — подумала она. — Так просто ты не отделаешься. Криками тут не поможешь. Нужно действовать умнее».
Она тихо вышла из квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь. Спустилась на один пролет, постояла там минут пять, успокаивая дыхание. Затем достала телефон, но звонить не стала. Она громко потопала ногами, звякнула ключами и снова открыла дверь, словно только что пришла.
— Игорь, я дома! — крикнула она с порога.
Игорь выскочил в коридор, пряча телефон в карман треников. Вид у него был слегка испуганный, но он быстро натянул на лицо маску обиженного страдальца.
— Явилась, — буркнул он. — А я тут один сижу, голодный.
— Извини, задержали, — соврала Марина, проходя на кухню и ставя чайник. — Я пирожные купила. Будешь?
Игорь подозрительно посмотрел на неё, но от сладкого отказываться не стал.
Два дня Марина ходила задумчивая. Она позвонила своей подруге Лене, которая работала юристом по семейному праву. Они проговорили почти час в обеденный перерыв. Лена объяснила все риски, подтвердила, что схема, которую обсуждал Игорь с матерью, вполне рабочая, если не подстраховаться брачным договором, который Игорь, конечно же, подписывать откажется.
— Марин, гони его в шею, — советовала Лена. — Это не муж, это паразит. Еще и подлый.
— Выгоню, — пообещала Марина. — Но сначала я хочу расставить все точки над «i». Чтобы у него даже поводов не было потом меня грязью поливать перед общими знакомыми.
В пятницу вечером Марина пришла домой и сказала:
— Игорь, звони маме. Пусть приезжает в выходные. Я всё обдумала.
Игорь просиял.
— Ты согласна? Малыш, я знал! Я знал, что ты у меня умница!
— Звони, — коротко ответила она.
В воскресенье Галина Петровна сидела на том же месте, что и неделю назад, и лицо её светилось триумфом. Она уже мысленно расставляла мебель в новой «трешке» и решала, какую комнату заберет себе под гостевую спальню.
— Я так рада, Мариночка, что ты прислушалась к голосу разума, — ворковала свекровь, намазывая масло на бутерброд. — Семья должна быть единым целым.
— Да, вы абсолютно правы, Галина Петровна, — кивнула Марина, садясь напротив. — Я посмотрела варианты квартир. Цены выросли, но если продать мою, то на первый взнос и даже больше хватит. Ипотеку нам одобрят, у меня зарплата белая, хорошая.
— Вот и чудненько! — потер руки Игорь. — Значит, выставляем твою на продажу?
— Да. Но есть одно условие.
Улыбки на лицах родственников слегка померкли.
— Какое еще условие? — насторожилась свекровь.
— Мы же говорим о доверии, верно? О том, что в семье всё общее и мы должны делить риски. Я вкладываю свою квартиру, своё единственное жилье. Это огромный риск для меня. Чтобы всё было честно и справедливо, я хочу видеть встречный шаг.
— Какой шаг? У Игоря же пока нет накоплений, ты знаешь, — начала защищать сына Галина Петровна.
— У Игоря есть гараж, который остался от отца. Он оформлен на него.
— Ну, гараж... — скривился Игорь. — Он старый, протекает. Стоит копейки. Тысяч триста, не больше. Это капля в море.
— Дело не в цене, а в принципе, — мягко возразила Марина. — А еще, Галина Петровна, у вас есть дача. Хорошая, добротная дача в Подмосковье.
Лицо свекрови вытянулось, а бутерброд с маслом застыл на полпути ко рту.
— И что? При чем тут моя дача?
— При том, что мы семья. Я предлагаю такую схему: Игорь переписывает на меня гараж по дарственной, а вы, Галина Петровна, переписываете на нас с Игорем дачу. В равных долях. Это будет вашей гарантией того, что мы не разведемся, а моей гарантией — что я не останусь на улице, если с ипотекой что-то пойдет не так. Мы же потом, когда выплатим кредит, всё вернем обратно. Это просто формальность, чтобы я чувствовала себя спокойно.
Повисла звенящая тишина. Слышно было только, как тикают часы на стене и гудит холодильник.
— Ты... ты в своем уме, девочка? — прошипела Галина Петровна, и маска доброй матушки слетела с неё мгновенно. — Дача — это родовое гнездо! Это память о муже! Я там каждое лето провожу, душу вкладываю! С какой стати я должна её на вас переписывать?
— А с какой стати я должна продавать свою квартиру, в которую я душу и здоровье вложила? — спокойно парировала Марина. — Моя квартира стоит двенадцать миллионов. Ваша дача — от силы полтора. Я рискую несоизмеримо больше. Выходит, Галина Петровна, вы мне не доверяете? Вы считаете, что я могу обмануть вашего сына? Или вы боитесь, что мы разведемся?
— Это другое! — взвизгнула свекровь, вскакивая со стула. — Не смей сравнивать! Игорь — мой сын! А дача — это моё имущество!
— А квартира — это моё имущество, — Марина тоже встала, и голос её зазвучал жестче. — И знаете, что забавно? Я ведь слышала ваш разговор в среду.
Игорь побледнел и вжался в стул.
— Какой разговор? — растерялась свекровь.
— Тот самый, по телефону. Про схему, про «пообещать можно всё, что угодно», про то, как нужно «размыть» мою собственность, чтобы при разводе Игорю досталась половина. Про то, что я «стерва», с которой нужно хоть что-то поиметь.
Галина Петровна открыла рот, закрыла, потом снова открыла, но звука не издала. Игорь сидел, опустив голову, и рассматривал узор на скатерти.
— Я... это была шутка... — пробормотал он наконец.
— Шутка? — переспросила Марина. — Отличная шутка. Обхохочешься. Только вот мне не смешно. Я поняла одну простую вещь: вы не семья. Вы — мошенники на доверии. Только очень глупые мошенники.
Она подошла к двери и распахнула её настежь.
— Игорь, собирай вещи.
— В смысле? — он поднял на неё глаза, полные ужаса. — Марин, ну ты чего? Ну погорячились, ну с кем не бывает? Я же люблю тебя!
— Любишь? Ты любишь комфорт, бесплатную еду и ощущение, что тебе все должны. У тебя тридцать минут. Если не успеешь — остальное полетит с балкона.
— Ты не имеешь права! — взвизгнула Галина Петровна, приходя в себя. — Он твой муж! Он здесь живет!
— Он здесь никто. Его временная регистрация закончилась месяц назад, я специально проверила. У него нет здесь доли. У него нет здесь даже собственной кружки — ту, из которой вы пьете, подарили мне коллеги.
— Я полицию вызову! — пригрозил Игорь, хотя уверенности в голосе не было.
— Вызывай. Я покажу им документы на квартиру и скажу, что посторонний гражданин отказывается покидать мое жильё. Посмотрим, кого они выведут.
Игорь понял, что блеф не сработал. Он метнулся в комнату, достал чемодан и начал судорожно швырять туда вещи. Галина Петровна бегала за ним, причитая и проклиная Марину, называя её аферисткой, которая «заманила мальчика в сети».
— Мальчику тридцать два годика, — холодно заметила Марина, наблюдая, как муж пытается запихнуть в чемодан зимнюю куртку вместе с ботинками. — Пора бы уже повзрослеть.
Сборы заняли меньше часа. Игорь пытался забрать с собой блендер, который подарили им на свадьбу его друзья, но Марина молча вырвала коробку у него из рук.
— Это мой подарок! — крикнул он.
— Забирай. И тостер забирай. И утюг. Только уходи.
Когда они, наконец, вывалились на лестничную площадку — Игорь с чемоданом и пакетами, Галина Петровна с сумкой и красным от гнева лицом, — Марина почувствовала неимоверную легкость.
— Ты еще пожалеешь! — крикнула свекровь с лестницы. — Ты одна останешься, никому не нужная! Кусать локти будешь, да поздно!
— А ты мне алименты платить будешь, если я на нетрудоспособность подам! — добавил Игорь, явно вспомнив советы матери.
— Удачи, — сказала Марина и захлопнула дверь.
Она дважды повернула замок. Щелчок металла прозвучал как финальный аккорд в затянувшейся, фальшивой симфонии.
В квартире было тихо. Ветер за окном стих, перестав терзать стекло. Марина прошла на кухню, где на столе всё еще стояли недопитые чашки чая — свидетели бесславного разгрома «семейного совета». Она собрала их и, не раздумывая, бросила в мусорное ведро. Вместе с блюдцами. Ей не хотелось ничего мыть после них.
Затем она открыла окно, впуская в комнату свежий, морозный воздух. Он пах снегом, который, кажется, наконец-то собирался выпасть.
Телефон звякнул. Сообщение от Игоря: «Марин, давай поговорим нормально. Мне некуда идти, у мамы ремонт в комнате, там дышать нечем. Я могу переночевать в гостиной?»
Марина усмехнулась, нажала «Заблокировать» и пошла ставить чайник. Теперь уже только для себя. Завтра нужно было идти в ЗАГС подавать заявление, потом менять замки, а еще она давно хотела переклеить обои в прихожей. Выбрать что-то светлое, радостное. Своё.
Она налила чай, села у окна и впервые за долгое время посмотрела на улицу не с тоской, а с интересом. Жизнь продолжалась, и теперь она точно знала: эта жизнь принадлежит только ей, и делить её с кем попало она больше не намерена.