Глава 1. Идеальный фасад
Анна стояла у окна, наблюдая, как машина мужа скрывается за поворотом. Позавтракать вместе в последний раз у них получилось две недели назад. Их жизнь напоминала идеально отлаженный механизм: Сергей – успешный кардиохирург, она – владелица небольшой, но престижной галереи современного искусства. Дом в престижном районе, две машины, отпуск два раза в год. И тишина. Гулкая, всепоглощающая тишина, заполнявшая пространство между ними.
– Аня, я задержусь, – сказал он утром, даже не подняв глаз от телефона. – Сложная операция, потом совещание.
– Хорошо, – кивнула она, глотая комок в горле. – Удачи.
Они целовались в щеку, как родственники. Так было уже год, а может, и больше. Анна чувствовала, как исчезает, растворяется в этой безупречной, стерильной жизни.
Галерея «Белый куб» была ее островком свободы. Здесь она дышала. Сегодня был день поставки новых работ от молодого, но уже нашумевшего художника – Кирилла Волкова. Анна видела его фотографии – резкие черты, пронзительный взгляд. Его картины – взрыв эмоций, хаос мазков, складывающихся в невероятно цельные образы – захватили арт-мир.
Когда он вошел, воздух в галерее, казалось, сгустился. Он был выше, чем на фотографиях, и молчалив.
– Анна? – его голос был низким, немного хрипловатым.
– Кирилл. Рада вас видеть. Ваши работы… они невероятны.
– Спасибо. – Он улыбнулся, и в уголках его глаз собрались лучики морщинок. – Место для них нашли?
Они начали развешивать холсты. Кирилл говорил мало, но внимательно слушал ее комментарии. Он уловил ее тонкое понимание искусства, ее собственные, заглушенные где-то в глубине, страсти.
– Вы словно читаете мои мысли, – сказал он, остановившись перед большим полотном в красно-черных тонах. – Это было про одиночество в толпе. Большинство видят просто агрессию.
– Я чувствую боль, – тихо призналась Анна. – И желание вырваться.
Их взгляды встретились. И в этот момент в идеальном фасаде ее жизни появилась первая, почти невидимая трещина.
Глава 2. Трещина
Они стали встречаться чаще – под предлогом обсуждения выставки, каталога, продаж. Встречи перетекли в прогулки, потом в ужины в маленьких кафе, куда никто их не знал. Кирилл был полной противоположностью Сергея: импульсивный, эмоциональный, живущий настоящим моментом. Он видел ее. Не успешную галеристку Анну, жену доктора Орлова, а просто женщину – уставшую, одинокую, жаждущую тепла.
– Почему ты так боишься? – спросил он как-то вечером, держа ее за руку. Они сидели на набережной, и ветер трепал ее волосы.
– Я не боюсь.
– Боишься. Ты живешь в золотой клетке и уже забыла, что у клетки есть дверца.
Она хотела возразить, но слова застряли в горле. Он был прав.
Измена случилась спустя месяц после их знакомства, в его мастерской, пахнущей краской и скипидаром. Это не было страстью с первого взгляда. Это было отчаянием. Жаждой доказать себе, что она еще жива. После, лежа на груде старых покрывал, Анна плакала. Кирилл молча гладил ее по спине.
– Я его предала, – прошептала она.
– Ты себя предала годами раньше, – ответил он. – Просто сейчас начала возвращаться.
Сергей ничего не замечал. Он был погружен в свой мир скальпелей, графиков и медицинских конференций. Иногда, правда, смотрел на нее задумчиво.
– Ты в последнее время какая-то… другая, – сказал он однажды за ужином.
– В хорошем смысле? – спросила она, и ее сердце бешено заколотилось.
– Не знаю. Более оживленная. Галерея идет хорошо?
– Да, – ответила Анна, чувствуя, как ложь обволакивает ее, словно липкая паутина.
Она разрывалась между двумя мирами. Чувство вины грызло ее по ночам, когда она лежала рядом со спящим мужем. Но стоило ей увидеть сообщение от Кирилла или вспомнить его смех, как мир окрашивался в яркие краски.
Глава 3. Зеркало для героя
Выставка Кирилла стала событием сезона. Все критики говорили о новом гении. Анна светилась от гордости и счастья. На открытии Сергей, наконец, появился – солидный, немного отстраненный. Он поздравил Кирилла сухой, деловой фразой. Анна видела, как два мужчины пожимали друг другу руки, и ее охватил холодный ужас. Казалось, они существуют в разных реальностях, и она – мост между ними, вот-вот готовый рухнуть.
Через неделю Сергей вернулся домой раньше обычного. Лицо его было каменным.
– Аня, нам нужно поговорить.
– Что случилось? Опять проблемы в клинике? – она старалась, чтобы голос не дрожал.
– В клинике все в порядке. Речь о твоем художнике. Кирилле Волкове.
У Анны перехватило дыхание.
– Что с ним?
– Я проверил его. Не специально. Мой старый друг из военкомата, мы обсуждали что-то, и в разговоре всплыла эта фамилия. Особенно примечательная биография.
Сергей сделал паузу, глядя на нее с невыразимой тяжестью во взгляде.
– Кирилл Волков пять лет назад привлекался по статье за мошенничество. Небольшая сумма, условный срок. Но это не главное. Главное – его настоящее имя. Артур Семенов. И он был санитаром в той самой больнице в Нижнем, где от послеоперационных осложнений умер мой отец.
Комната поплыла перед глазами Анны.
– Что?.. Что ты говоришь? Это невозможно.
– Возможно. Я помню этого санитара. Молодой, хамоватый. Тогда я подал на больницу в суд, считал, что была врачебная ошибка. Дело проиграл. Но чувство, что кто-то конкретно виноват в смерти отца, не отпускало. Я запомнил его лицо. И теперь этот человек… с тобой.
Он сказал последние слова не как обвинение, а как констатацию чудовищного, нелепого факта. Он знал. Знает все.
– Сережа… я…
– Зачем, Аня? – его голос впервые за много лет дрогнул. – Золотая клетка? Я тебя в чем-то ограничивал? Или дело не в клетке, а просто в… нем?
Она не могла ответить. Стыд, ужас и непонимание сковали ее. Получалось, что она не просто изменила мужу. Она изменила ему с человеком, который, возможно, был причастен к смерти его отца. Это было уже не предательство любви, а плевок в самое святое – в его боль, в его память.
– Я не знала, – выдохнула она. – Клянусь, я не знала.
– Это меняет что-то? – спросил Сергей и вышел из комнаты. Наутро его не было дома.
Глава 4. Игра в тени
Кирилл, или Артур, отрицал все. Сидя в том же кафе, он смотрел на нее горящими глазами.
– Это чушь, Аня! Да, у меня было другое имя. Я сменил его, потому что хотел начать все с чистого листа после той истории с мошенничеством. Меня подставили! А про больницу… Я там работал, да. Кратко. Но я даже не помню его отца! Твой муж параноик, который ищет виноватых много лет спустя! Он просто хочет тебя вернуть, вот и накручивает!
Его слова звучали убедительно, но теперь Анна видела то, чего раньше не замечала: излишнюю театральность, жестковатый блеск в глазах, когда он говорил о прошлом. Она начала копать. Старые знакомые из арт-мира, наводки, деньги. Правда оказалась страшнее, чем она могла предположить.
Кирилл-Артур действительно был санитаром. Но случай с отцом Сергея был не единственным. За несколько лет в той больнице произошла череда странных смертей пациентов после, в целом, успешных операций. Расследование ничего не дало, списали на стафилококковую инфекцию. Но одна из медсестер, с которой Анна нашла контакт через пять рукопожатий, проговорилась: был слух, что молодой санитар что-то подмешивал в растворы для уборки в палатах тяжелых больных. Из мести? Из чувства собственной власти? Непонятно. Доказательств не было. Но после увольнения санитара смерти прекратились.
Анна сидела перед ноутбуком, чувствуя, как ее мир рушится навсегда. Она была не просто любовницей. Она была пешкой. Но в какой игре?
Звонок от Сергея раздался глубокой ночью.
– Я все проверю, – сказал он, и его голос был ледяным и решительным. – Но мне нужна твоя помощь. Ты должна встречаться с ним, как раньше. Выведи его на разговор. Добейся признания. На диктофон.
– Ты с ума сошел?! – прошептала она. – После всего, что было?
– После всего, что было, – его голос стал еще тише, – это твой шанс. Не оправдаться передо мной. Это уже невозможно. Но хотя бы… попытаться понять, в какую бездну ты шагнула. И помочь наконец закрыть историю с отцом. Для меня. И для себя.
Это была не просьба мужа. Это был приговор и единственный путь к искуплению. Анна согласилась.
Глава 5. Картина в черном
Встреча была назначена в мастерской. Анна поставила в сумке включенный диктофон. Ее трясло.
Кирилл был нервным.
– Он тебя достает, да? Не слушай его. Давай уедем. Сейчас, на следующей неделе. У меня есть деньги с продаж. Мы можем начать все заново, в Италии, в Испании…
Он говорил, говорил, а она слушала, задавая наводящие вопросы, играя роль испуганной женщины, которая готова бежать от злого мужа. И постепенно, под воздействием ее «поддержки» и вина, он начал раскрываться.
– Все они думают, что они боги, эти врачи! Решают, кому жить, кому умирать! Мой отец умер из-за такого же «бога»! Ошибка на ошибке! А ему – ничего! – голос Кирилла зазвучал истерично.
– И что… ты мстил? – еле выдохнула Анна.
– Я восстанавливал справедливость! Тихих, слабых, которых все равно уже не спасти… Я просто… ускорял. Давал им шанс не мучиться. И этим всесильным под носом показывал, что они ничего не контролируют!
Он говорил о смерти, как об искусстве. О том, как выбирал «кандидатов». Он упомянул и отца Сергея – «заносчивый сынок-доктор из столицы приехал, учит… решил его поучить».
Анну стошнило прямо там, в углу мастерской, на груду эскизов. Он подбежал к ней, но она отшатнулась, как от прокаженного.
– Что с тобой? – и вдруг его взгляд упал на ее сумку, откуда слабо, но виднелся уголок диктофона. Его лицо исказилось. – Ты… ТЫ!
Он бросился к ней. В этот момент дверь с грохотом распахнулась. На пороге стоял Сергей и двое мужчин в штатском. Они успели. Услышали все.
Кирилла скрутили. Он не сопротивлялся, только смотрел на Анну взглядом, полным такой ненависти и разочарования, что ей казалось, она умрет на месте.
Когда все закончилось и машины уехали, они остались вдвоем в опустевшей мастерской. Картины гения смотрели на них со стен.
– Спасибо, – тихо сказал Сергей. Он не смотрел на нее.
– Прости, – это было все, что она могла выговорить.
– Я не могу, – ответил он. – Не сейчас. Может быть, никогда. Но эта история… она закрыта. Спасибо за это.
Он ушел. Анна осталась одна среди ярких, яростных полотен. Она смотрела на краски, в которые когда-то влюбилась, и видела теперь только грязь, боль и безумие.
Она предала мужа. Но куда страшнее было то, что она предала саму себя, позволив тьме войти в свою жизнь под маской искусства и страсти. Зеркало ее жизни разбилось, и в осколках отражалось не идеальное будущее, а долгий, трудный путь обратно к свету. Путь, который ей предстояло пройти одной.