В кухне пахло свежесваренным кофе и подгоревшими тостами — этот запах всегда ассоциировался у меня с утром выходного дня, единственным временем, когда можно было никуда не спешить. Я провела ладонью по прохладной поверхности столешницы. Искусственный камень, имитирующий мрамор. Я помнила, как выбирала его три года назад, откладывая деньги с каждой зарплаты, отказывая себе в отпуске и лишней паре туфель. Эта небольшая двухкомнатная квартира в спальном районе была моей крепостью, моим личным достижением, которое я выгрызла у судьбы после долгих лет жизни на съемных углах.
Игорь, мой муж, сидел напротив и задумчиво размешивал сахар в чашке, хотя я точно знала, что он уже положил туда две ложки. Звон металла о фарфор действовал на нервы, но я старалась не подавать виду. В последнее время он был каким-то дерганым, словно готовился сообщить новость, которая мне не понравится.
— Лена, — начал он, наконец подняв на меня глаза. В них читалась какая-то щенячья надежда вперемешку с неуверенностью. — Мама вчера звонила. Приглашала нас сегодня на обед. Сказала, есть разговор важный. Пирог испекла, твой любимый, с яблоками и корицей.
Я внутренне напряглась. Галина Петровна, моя свекровь, была женщиной властной, но умело маскировала это под маской чрезмерной заботы. Ее «важные разговоры» обычно заканчивались тем, что мы должны были либо копать картошку на даче, либо везти ее кота к ветеринару на другой конец города в час пик. Но тон Игоря подсказывал, что на этот раз речь пойдет о чем-то более глобальном.
— Хорошо, съездим, — ответила я, стараясь звучать легко. — Давно не видели твоих родителей. Только давай не засиживаться, мне еще отчет к понедельнику доделывать.
Дорога к дому свекров на его машине заняла около сорока минут. Мы ехали молча. Игорь включил радио, но я видела, как он то и дело поглядывает на меня, словно проверяя реакцию. Это напряжение передалось и мне. Когда мы вошли в квартиру Галины Петровны и Виктора Сергеевича, нас окутал запах дрожжевого теста и чего-то сладкого, ванильного. Квартира у них была старая, «сталинка» с высокими потолками, заставленная громоздкой советской мебелью, которую свекровь называла антиквариатом, а я — пылесборниками.
— Ой, детки мои приехали! — Галина Петровна выплыла из кухни в нарядном фартуке, вытирая руки полотенцем. Она расцеловала сына, потом меня, задержав взгляд на моем лице чуть дольше положенного. — Леночка, ты что-то бледная совсем. Работаешь много? Не бережешь себя. А женщине главное — это цветущий вид, чтобы мужа радовать.
Мы прошли в гостиную, где уже был накрыт стол. Виктор Сергеевич, отец Игоря, молчаливый мужчина, который привык во всем соглашаться с женой, пожал нам руки и включил телевизор потише. Обед шел своим чередом: мы обсуждали погоду, цены на продукты, здоровье соседки. Я немного расслабилась, решив, что тревога была ложной. Но как только мы перешли к чаю, свекровь многозначительно откашлялась и выпрямила спину.
— Ну, дорогие мои, — начала она торжественно, обводя нас взглядом. — Мы с отцом тут подумали... Годы идут, здоровье не то. Тяжело нам в городе, душно. Да и вам, молодым, в этих бетонных коробках разве жизнь? Внуки пойдут — где им гулять? Вдоль трассы?
Я переглянулась с Игорем. Он сидел, уставившись в свою тарелку с куском пирога, и уши у него предательски покраснели. Он знал. Они уже это обсуждали без меня.
— В общем, идея у нас грандиозная, — продолжила Галина Петровна, и глаза ее загорелись фанатичным блеском. — Мы решили, что нужно нам всем съезжаться. Жить одной большой дружной семьей. Мы присмотрели участок за городом, в поселке «Солнечная долина». Место — сказка! Лес, речка рядом. Дом будем строить большой, двухэтажный. Всем места хватит. У вас свой этаж, у нас свой. Вечерами чай в беседке, банька по субботам. Разве не мечта?
Она замолчала, ожидая восторгов. Я медленно поставила чашку на блюдце, стараясь не расплескать чай.
— Галина Петровна, идея, конечно, красивая, — осторожно начала я. — Но строительство дома — это огромные деньги. У нас с Игорем сейчас нет таких накоплений. Мы только недавно кредит за машину закрыли.
Свекровь махнула рукой, словно отгоняя назойливую муху.
— Ой, Леночка, да разве ж мы не посчитали все? Мы же не авантюристы какие. Смотри: мы продаем нашу квартиру, дачу продаем. А вы... — она сделала паузу, и в комнате повисла звенящая тишина. — А вы продаете твою квартиру.
Я замерла. Сердце пропустило удар, а потом забилось где-то в горле. Мою квартиру. Мою крепость. То единственное, что давало мне чувство защищенности в этом мире.
— Подождите, — голос мой дрогнул, но я постаралась взять себя в руки. — Вы предлагаете продать мое жилье, которое я купила еще до брака, и вложить все деньги в общее строительство?
— Ну конечно! — радостно подхватил Игорь, наконец-то решившись подать голос. — Лен, ты подумай, это же будет огромный дом! Не твои сорок пять квадратов, а двести! У нас будет своя спальня, детская, кабинет. Мама будет помогать с бытом, еда всегда готовая. Ты же так устаешь на работе!
Я смотрела на мужа и не узнавала его. Неужели он не понимает? Или притворяется?
— А на кого будет оформлен этот дом? — задала я главный вопрос, который крутился у меня на языке.
Свекровь слегка поджала губы, но тут же вернула на лицо благостную улыбку.
— Ну, деточка, это же формальности. Участок мы с отцом уже присмотрели, он оформляется на меня, как на ветерана труда, там льготы по налогу хорошие. Дом, соответственно, тоже лучше на меня записать. Чтобы налогами вас не душить. Да и какая разница? Мы же одна семья! Все мое — ваше. А потом, когда нас не станет, все вам достанется. И Наташеньке, конечно.
Наташенька. Сестра Игоря. Которая жила в другом городе, нигде толком не работала и появлялась на горизонте только тогда, когда ей нужны были деньги.
— То есть, — медленно произнесла я, чувствуя, как внутри закипает холодная ярость. — Я продаю свою добрачную квартиру, вкладываю все деньги в дом, который будет принадлежать вам, Галина Петровна. А в случае чего... или потом, по наследству, этот дом будет делиться между Игорем и Наташей? А я остаюсь просто прописанной?
Лицо свекрови пошло красными пятнами.
— Что значит «в случае чего»? — возмутилась она. — Ты что, разводиться собралась? Еще не пожили толком, а уже имущество делишь? Какая меркантильная нынче молодежь пошла! Мы к ней с душой, дом общий предлагаем, родовое гнездо, а она про бумажки думает!
— Мам, подожди, Лена просто не так поняла, — вмешался Игорь, пытаясь сгладить углы. — Ленусь, ну ты чего? Никто тебя выгонять не собирается. Это же для нашего будущего. Представь: свежий воздух, природа...
В тот вечер мы уехали от родителей быстро и скомкано. В машине Игорь молчал, но я чувствовала, как в нем копится раздражение. Дома скандал все-таки разразился.
— Ты вела себя эгоистично! — заявил муж, расхаживая по гостиной. — Родители предлагают нам шикарный вариант. Ты хоть понимаешь, сколько стоит такой дом? Мы сами никогда на такой не заработаем! А ты вцепилась в свои сорок пять метров!
— Игорь, это не просто метры! — кричала я в ответ. — Это мое жилье! Моя страховка! Если мы продадим его и вложим в дом твоей матери, я останусь ни с чем. Ты понимаешь это? У меня не будет права собственности! И потом, жить со свекровью? Ты же знаешь, какой у нее характер. Через месяц мы взвоем от ее советов и контроля.
— Ты просто ненавидишь мою маму! — выпалил он аргумент, который всегда использовал, когда у него заканчивались доводы. — Она хочет как лучше. Она о внуках думает!
— О каких внуках, Игорь? Мы еще даже не планировали детей! А она уже распланировала нашу жизнь на двадцать лет вперед. И вообще, почему мы должны жить одной семьей со свекровью? Я хочу быть хозяйкой на своей кухне, а не гостьей у твоей мамы.
Следующие недели превратились в ад. Галина Петровна звонила каждый день. То она ласково щебетала, рассказывая, какие красивые шторы присмотрела для «нашей» гостиной, то начинала плакать в трубку, жалуясь на давление и на то, что «неблагодарная невестка хочет загнать стариков в гроб своим упрямством». Игорь стал холодным и отстраненным. Он все чаще задерживался на работе, а приходя домой, демонстративно молчал или бросал фразы вроде: «Ну что, ты все еще думаешь только о себе?»
Ситуация накалилась до предела, когда однажды вечером, вернувшись с работы пораньше, я услышала, как Игорь разговаривает по телефону на кухне. Дверь была приоткрыта.
— Да, мам, я работаю над этим, — говорил он усталым голосом. — Она уперлась. Боится без жилья остаться... Да понимаю я! Наташка звонила? Что говорит?.. Да, ей деньги нужны, я знаю. Мам, ну если мы продадим Ленину квартиру, там хватит и на стройку, и Наташке долги закрыть, еще останется... Да, я понимаю, что дом будет на тебя. Так надежнее. Я ее дожму, мам. Просто нужно время. Она никуда не денется, она меня любит.
Я стояла в коридоре, прижав руку ко рту, чтобы не закричать. Внутри все оборвалось. Дело было не только в «родовом гнезде». Они планировали за счет продажи моей квартиры решить финансовые проблемы сестры Игоря! И мой муж, человек, которому я доверяла больше всего на свете, был в сговоре с ними. Он называл это «дожать».
Я тихо вернулась в прихожую, хлопнула входной дверью, будто только что вошла. Игорь выскочил из кухни, виновато пряча телефон в карман.
— О, ты уже пришла? А я тут... с коллегой рабочие моменты обсуждал.
Я посмотрела на него так, словно видела впервые. Передо мной стоял не любимый муж, а чужой, слабый человек, готовый предать меня ради прихоти матери и проблем сестры.
Может быть, мне стоило бы дать ему шанс? Объясниться, поговорить спокойно? Но что-то внутри меня надломилось окончательно. Я вспомнила разговор с подругой-юристом на прошлой неделе. Тогда я рассказала ей о ситуации как о чем-то абстрактном, но Марина сразу поняла, о чем речь. «Лена, — сказала она серьезно, — добрачное имущество — это твоя защита. Если ты его отдашь добровольно, доказать что-либо будет невозможно. Подумай сто раз». Я думала. И теперь я услышала все своими ушами.
— Нам надо поговорить, — сказала я ровным тоном. — Садись.
Игорь сел, напряженно улыбаясь.
— Лен, если ты опять про дом, то давай не будем ссориться. Мама нашла отличную бригаду строителей, они готовы начать уже через месяц. Нам нужно только выставить твою квартиру на продажу. Риелтор сказал, сейчас рынок хороший, уйдет быстро.
Я глубоко вздохнула. В голове прояснилось. Больше не было сомнений, страха или жалости. Осталась только холодная решимость.
— Игорь, я все слышала, — произнесла я спокойно.
Улыбка исчезла с его лица.
— Что слышала?
— Твой разговор с мамой. Про то, как ты собираешься меня «дожать». Про долги Наташи. Про то, что моей квартирой вы собираетесь решить все проблемы вашей семьи.
Он побледнел, потом его лицо пошло красными пятнами.
— Ты... ты подслушивала? Как ты могла?!
— Не переводи стрелки. Ты хотел обманом лишить меня единственного жилья. Ты знал, что я буду против спонсирования твоей сестры, и поэтому молчал. Ты планировал оставить меня бесправной в доме твоей матери, который по документам мне бы никогда не принадлежал.
— Да какая разница, на кого оформлено! — взорвался Игорь, вскакивая со стула. — Мы семья! Наташе сейчас трудно, ей помочь надо! А у тебя квартира, мы бы все решили одним махом. Ты сидишь на этих деньгах, а мы страдаем!
Вот оно. Истинное отношение. Я для них была просто источником денег, который нужно использовать.
— Значит так, — я встала, чувствуя, как во мне поднимается волна силы. — Разговора о доме больше не будет. Никогда. Я не продам свою квартиру ради общего дома со свекровью не потому, что я жадная. А потому, что я не собираюсь вкладывать годы своего труда в чужое имущество, где у меня не будет никаких прав.
— Ты пожалеешь! — зло выплюнул Игорь. — Ты останешься одна в своей коробке! Мама была права, ты никогда нас не любила.
— Может быть, — пожала я плечами. — Зато я останусь в своем доме, откуда меня никто не сможет выгнать. А теперь собирай вещи.
Он опешил.
— В смысле? Ты меня выгоняешь? Из-за маминой мечты?
— Я прошу тебя уйти из-за твоего предательства. Ты выбрал сторону. Ты выбрал быть сыном своей мамы, а не моим мужем. Вот и иди к ней. Стройте дом, продавайте дачу, помогайте Наташе. Но без меня и без моих денег.
Игорь еще долго кричал, обвинял меня в черствости, пытался давить на жалость, вспоминая наши счастливые моменты. Потом он демонстративно начал кидать вещи в чемодан, надеясь, что я остановлю его, заплачу, попрошу прощения. Но я сидела на кухне и смотрела в окно. На душе было пусто, но спокойно. Словно тяжелый камень, который я тащила последние недели, наконец-то упал с плеч.
Он ушел, громко хлопнув дверью, напоследок крикнув, что я еще приползу к ним на коленях, когда пойму, что потеряла настоящую семью.
Прошло полгода. За это время я узнала от общих знакомых, что Галина Петровна все-таки продала свою квартиру и дачу. Они начали стройку, но денег, как и ожидалось, не хватило даже на то, чтобы поднять первый этаж под крышу. Цены на материалы взлетели, бригада оказалась не такой уж хорошей, а Наташины долги поглотили значительную часть бюджета. Теперь свекры и Игорь жили в съемной однокомнатной квартире на окраине, втроем, в тесноте и обиде друг на друга. Стройка была заморожена.
Иногда по вечерам, возвращаясь в свою уютную, тихую квартиру, я зажигала торшер, садилась в любимое кресло с книгой и думала о том, как близко я была к краю пропасти. Одна подпись, одно согласие — и я бы сейчас ютилась с ними в той тесноте, выслушивая упреки свекрови о том, что я мало зарабатываю на достройку их «мечты».
Недавно Игорь позвонил. Номер я не блокировала, просто не отвечала, но в этот раз почему-то решила взять трубку.
— Лен, привет, — голос его был тихим и усталым. — Как ты?
— Нормально, Игорь. Что-то случилось?
— Да так... просто хотел узнать. Слушай, может, встретимся? Кофе попьем. Я соскучился. И мама... она передавала привет. Говорит, погорячились мы тогда. Может, все-таки попробуем сначала? У нас там проблемы со стройкой, нужен свежий взгляд... ну и вообще.
Я усмехнулась. Ничего не изменилось. Им по-прежнему нужны были не я, а мои деньги.
— Нет, Игорь, — твердо ответила я. — У меня все хорошо. И менять я ничего не хочу. Счастливо оставаться в вашем родовом гнезде.
Я нажала отбой и заблокировала номер. Затем подошла к окну. Город внизу сиял тысячами огней. Где-то там, среди этих огней, люди совершали ошибки, предавали, любили и искали выгоду. Но здесь, за этими стенами, был мой мир. Мои правила. И моя свобода, которая, как оказалось, стоит дороже любого, даже самого роскошного загородного особняка.
На следующий день я записалась на йогу и начала присматривать новые шторы для гостиной. Жизнь продолжалась, и впервые за долгое время я чувствовала, что она принадлежит только мне.
Спасибо за прочтение 👍