Чайная ложка звякнула о край фарфорового блюдца, нарушив идеальную тишину кухни. Лена замерла, прислушиваясь к этому звуку, словно к музыке. Муж, Игорь, уехал на рыбалку с друзьями ещё затемно, и квартира, её любимая, выстраданная «двушка», дышала покоем. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь тюль, играли на глянцевых фасадах гарнитура, который она выбирала три месяца, сравнивая оттенки и цены в разных салонах.
Каждый уголок здесь был пропитан её трудом. Не деньгами мужа, не помощью родителей, а именно её бессонными ночами над отчётами, бесконечными подработками и жёсткой экономией в течение пяти лет до замужества. Квартира досталась ей от бабушки в состоянии, которое риелторы вежливо называли «требующим ремонта», а на деле там было страшно находиться. Лена буквально по кирпичику создавала этот уют, меняла проводку, сама сдирала старые обои в семь слоев. Игорь пришёл сюда уже на всё готовое, принеся лишь свой компьютер, чемодан с вещами и, как выяснилось позже, весьма специфические представления о семейных границах.
Она сделала глоток кофе, наслаждаясь моментом. Впереди были выходные: можно почитать книгу, принять ванну с пеной, просто побыть собой, а не женой, которой нужно готовить ужин из трех блюд.
Звонок в дверь прозвучал резко, требовательно, заставив Лену вздрогнуть и расплескать кофе на скатерть. Она чертыхнулась, промокнула пятно салфеткой и пошла открывать. Она никого не ждала. Игорь должен был вернуться только к вечеру воскресенья, а подруги всегда предупреждали о визитах заранее. Почтальоны и курьеры так настойчиво не звонят.
На пороге стояла Галина Петровна. Свекровь выглядела так, словно собралась в дальнюю экспедицию: на голове красовался мохеровый берет, несмотря на довольно тёплый октябрь, а в руках она сжимала две пухлые хозяйственные сумки, набитые чем-то угловатым и тяжёлым. За её спиной, переминаясь с ноги на ногу, маячил младший брат Игоря, тридцатилетний Виталик, с выражением вечной вселенской скуки на лице и огромным чемоданом на колёсиках.
— Ой, ну наконец-то! Я уж думала, спишь до обеда, — вместо приветствия выдохнула Галина Петровна, бесцеремонно протискиваясь в прихожую и отодвигая Лену бедром. — Виталик, заноси, не стой столбом, сквозняк же на площадке!
Лена растерянно отступила, наблюдая, как её идеально чистый коврик у двери покрывается грязными следами от ботинок деверя. Виталик ввалился следом, задев чемоданом угол шкафа-купе.
— Здравствуйте, Галина Петровна. А что случилось? Вы в гости? Игорь на рыбалке, его нет дома... — Лена пыталась осмыслить происходящее.
Свекровь, кряхтя, опустила сумки на пол. Одна из них предательски звякнула банками с соленьями. Она окинула прихожую хозяйским взглядом, словно прикидывая, куда лучше впишется мебель, которой здесь пока не было.
— В гости, Леночка, ходят с тортиком и на часок, — Галина Петровна сняла берет, поправила причёску перед зеркалом, пригладив седые волосы, и повернулась к невестке с какой-то странной, победоносной улыбкой.
— Ну всё, хватит тебе тут одной барствовать! Завтра въезжаем, — отрезала свекровь, уже расстёгивая пальто как у себя дома. — А сегодня пока вещи перевезём, самое необходимое. Виталик, тащи чемодан в маленькую комнату, там светлее, тебе для работы с компьютером полезно будет.
Лена застыла, переваривая услышанное. Слово «барствовать» резануло слух. Это в своей-то квартире, где она платит за коммуналку, налоги и ремонт, она, оказывается, барствует? Внутри начала подниматься холодная волна негодования.
— Подождите, — голос Лены задрожал, но она постаралась придать ему твёрдость, сжав кулаки. — Куда въезжаете? В каком смысле — завтра? Галина Петровна, это какая-то шутка? Розыгрыш?
Свекровь, уже успевшая повесить пальто на вешалку (поверх Лениного любимого бежевого плаща, сминая его), удивлённо вскинула тщательно нарисованные брови.
— Какие шутки, милая? Дело серьёзное. Квартиру мы свою продали. Сделка вчера закрылась, деньги уже на счету в банке. Новым хозяевам ключи отдали час назад, так что жить нам теперь негде. Ну, не на вокзал же родной матери идти, когда у сына хоромы простаивают. У вас тут места — хоть танцуй.
Лена почувствовала, как пол уходит из-под ног. Она перевела взгляд на Виталика, который уже по-хозяйски катил грязный чемодан по светлому паркету в сторону спальни, где Лена устроила свой кабинет и зону отдыха.
— Стойте! Виталик, не смей! — крикнула она, перегораживая ему путь собой. — Никто никуда не въезжает. Чемодан поставь на место. Галина Петровна, пройдемте на кухню, объясните толком. Вы продали свою трёхкомнатную квартиру? Зачем? И почему я узнаю об этом по факту, когда вы стоите у меня в коридоре с вещами?
Галина Петровна тяжело вздохнула, закатила глаза, словно объясняла неразумному ребёнку прописные истины, и прошла на кухню. Лена, кипя от возмущения, поспешила за ней. Свекровь уже сидела за столом и критически осматривала недопитый Ленин кофе.
— Лена, ты эгоисткой не будь, — наставительно начала она, барабаня пальцами по столу. — Виталику, мальчику нашему, нужно жизнь устраивать. Ему тридцать лет, а он всё с мамой жил, никакой самостоятельности. Решили мы ему бизнес открыть. Грузоперевозки. Дело верное, друг его посоветовал, золотое дно. Но нужен стартовый капитал, фуры купить, оформить всё. Кредиты сейчас дорогие, душат простых людей. Вот и решили на семейном совете: квартиру продаём, деньги в дело пускаем, а пока бизнес не раскрутится и прибыль не пойдёт, поживём у вас. У вас же двушка, места вагон. Вы с Игорем в одной комнате, я в другой, а Виталик на кухне на диванчике, он неприхотливый, ему главное, чтобы розетка была рядом.
Лена смотрела на свекровь и не верила своим ушам. Этот план был настолько абсурдным и наглым, что казался сюрреализмом. Виталик, который нигде не работал больше трёх месяцев и целыми днями играл в «танчики», собрался открывать бизнес на деньги от продажи единственного жилья матери. А жить они планировали у неё, Лены, на голове, превратив её уютное гнездышко в общежитие.
— Галина Петровна, — Лена старалась говорить медленно, чтобы голос не срывался на визг. — Эта квартира — моя. Моя личная собственность, приобретённая до брака. Все документы оформлены на меня. Игорь здесь только прописан, и то временно, для работы. Вы не можете просто так взять и переехать ко мне жить, ещё и с Виталиком. Это не обсуждается.
Свекровь поджала губы, и её лицо мгновенно приобрело выражение глубоко оскорблённой добродетели.
— Вот как ты заговорила... Моя, твоя... А я думала, у нас семья. Семья, Лена, это когда всё общее. И горе, и радость, и квадратные метры. Игорь, между прочим, твой муж. А я его мать, которая его вырастила и ночей не спала. Куда мне идти? Под мост? Или в ночлежку?
— А о чём вы думали, когда квартиру продавали? — не выдержала Лена, чувствуя, как начинает пульсировать висок. — Почему не сняли жильё на эти деньги? Почему не спросили меня? Я бы вам сразу сказала, что это невозможно.
— Снимать — это деньги на ветер! — возмутилась Галина Петровна, всплеснув руками. — Чужому дяде платить? Ну уж нет! А нам каждую копейку беречь надо, для бизнеса, там вложения ого-го какие нужны. Игорек сказал, что ты поймёшь. Он, кстати, в курсе. Мы с ним всё обсудили ещё неделю назад, всё подсчитали.
Это был удар под дых, сильнее любого другого. Лена схватилась за спинку стула, чтобы опереться. Игорь знал. Игорь всё знал и молчал. Уехал на рыбалку, трусливо сбежав, чтобы оставить её один на один с этим фактом. Он знал, что она никогда не согласится на такое общежитие, и решил поставить её перед свершившимся фактом, используя мать как таран. «Она поворчит и смирится», — наверняка так он думал.
— Вон, — тихо сказала Лена.
— Что? — переспросила Галина Петровна, уже потянувшись к вазочке с печеньем.
— Вон из моей квартиры! — Лена повысила голос, чувствуя, как внутри поднимается горячая, яростная волна. — Забирайте Виталика, свои банки, чемоданы и уходите. Прямо сейчас.
— Ты с ума сошла? — свекровь вскочила, опрокинув стул с грохотом. — Ты как с матерью разговариваешь? Виталик! Иди сюда, посмотри, что твоя невестка творит! Выгоняет нас на улицу, зимой практически!
В дверях кухни появился Виталик, жующий яблоко, которое он без спроса взял из фруктовницы в гостиной. Он выглядел удивлённым, но не испуганным.
— Ленка, ты чё, правда, что ли? — лениво протянул он. — Куда мы пойдём? У нас даже планов нет... В смысле, некуда идти. Вещи основные уже в машине внизу, в грузовой газели. Ребята-грузчики сейчас поднимать начнут, мы им уже заплатили за подъем на этаж.
— Никаких ребят! — Лена метнулась в прихожую, распахнула входную дверь настежь. — Выметайтесь! Я сейчас полицию вызову. Скажу, что посторонние проникли в жилище и угрожают мне. У меня документы на квартиру в сейфе, я быстро докажу, кто здесь хозяйка.
— Посторонние?! — взвизгнула Галина Петровна, хватаясь за сердце картинным жестом. — Я мать твоего мужа! Я тут прописаться имею право, раз сын прописан! По закону!
— Не имеете, — отчеканила Лена, вспоминая все юридические статьи, которые она когда-то читала. — Без согласия собственника — никого. Даже мужа, по-хорошему, я могу выписать через суд, если брак расторгнут. А уж вас тем более. Уходите! И яблоко положь, Виталик.
Скандал набирал обороты. Галина Петровна начала плакать, громко причитая о неблагодарности и чёрствости современной молодёжи, о том, как она ошиблась в невестке. Виталик пытался давить на жалость, бубня про «всего на пару месяцев, пока фуры не пойдут в рейсы». Лена стояла насмерть, блокируя собой проход в комнаты, словно львица, защищающая территорию. Соседи снизу, видимо, услышав шум, начали прислушиваться, хлопнула чья-то дверь на площадке.
Наконец, поняв, что Лена не шутит и уже набирает номер «112» на телефоне, Галина Петровна скомандовала отступление. Лицо её пошло красными пятнами от гнева.
— Мы уйдём! — прошипела она, надевая берет и злобно дергая молнию на пальто. — Но Игорю я всё расскажу. В красках расскажу! Он тебе устроит! Он тебе покажет, как мать уважать надо. Пошли, Витя. Перекантуемся в гостинице, раз тут змеиное гнездо, а не дом. Ноги моей тут больше не будет, даже если умолять станешь!
Когда дверь за ними захлопнулась, Лена с лязгом провернула замок на два оборота, потом накинула цепочку. Её била мелкая дрожь. Она посмотрела на грязные, растаявшие следы снега и грязи, оставленные ботинками Виталика на её чистом коврике и паркете, и почувствовала приступ дурноты. Ей казалось, что квартира осквернена этим вторжением.
Лена схватила тряпку и начала яростно тереть пол, стараясь смыть не только грязь, но и саму память о визите. Только когда паркет снова заблестел, она прошла на кухню, налила полный стакан воды, выпила его залпом и только потом набрала номер Игоря.
Гудки шли долго. Очень долго. Наконец, он взял трубку. На фоне слышался шум ветра, плеск воды и весёлые голоса друзей.
— Алло, Ленусь? Ты чего звонишь? У меня клёв пошёл, я же просил...
— Ты знал? — перебила она его ледяным тоном, не тратя сил на приветствия.
Повисла пауза. Шум на том конце провода стих, видимо, Игорь отошёл в сторону от компании.
— Лен, ну ты чего начинаешь... — голос мужа стал заискивающим и виноватым одновременно. — Мама звонила уже? Послушай, ну не кипятись. Это же временно. Ну куда им деваться? Они же квартиру продали ради Витьки. Надо помочь родне, это по-человечески.
— Почему ты мне не сказал? — Лена чувствовала, как к горлу подступает ком. — Ты неделю знал, что твоя мать продаёт жильё и едет ко мне. Ко мне! В мою квартиру, которую я вылизывала годами. И ты молчал. Уехал на рыбалку, чтобы я тут сама отбивалась? Ты подставил меня.
— Я боялся, что ты будешь против, — честно признался Игорь. — Думал, они приедут, выпьете чаю, поговорите, ты увидишь, что ситуация безвыходная, пожалеешь их и смягчишься. Мама — женщина сложная, но добрая. А Витька... ну, он же брат мой. Потерпели бы полгодика, пока он на ноги встанет. Что тебе, жалко?
— Полгодика? — Лена горько усмехнулась. — Игорь, ты сам веришь в бизнес Виталика? Он же профукает эти деньги за месяц. И они останутся здесь навсегда. Твоя мать в моей спальне, Виталик на кухне, а мы с тобой... А нас с тобой уже нет, Игорь.
— В смысле нет? Лен, ты чего несёшь? Из-за ерунды такой словами бросаешься? Ну приехали родственники, ну погостят... Все так живут! У Коляна вообще теща в одной комнате с ними живет, и ничего.
— Это не гости, Игорь. Это оккупация. И предательство с твоей стороны. Ты распорядился моим домом, моим комфортом и моей жизнью за моей спиной. Если бы ты пришёл и спросил, мы бы могли что-то придумать. Снять им квартиру, помочь с переездом. Но ты решил поставить меня перед фактом. Ты решил, что моё мнение не важно.
— Да нет у них денег на съём! Всё в бизнес ушло, до копейки! — сорвался Игорь на крик. — Ты что, не можешь войти в положение? Тебе жалко метров? У нас детей нет, комната пустует! Ты просто эгоистка, которая только о своем ремонте думает!
— Всё, — сказала Лена, чувствуя, как внутри что-то обрывается. — Рыбалка окончена. Возвращайся. Вещи свои заберёшь.
— Какие вещи? Лен, ты дуришь! Я сейчас приеду, и мы нормально поговорим. Не смей выгонять маму, слышишь? Если она позвонит и скажет, что мерзнет на улице...
— Она уже ушла. В гостиницу поехали. И ты, если приедешь с ними и будешь требовать их заселения, на порог не зайдёшь.
Лена сбросила вызов и выключила телефон. Тишина в квартире снова стала осязаемой, но теперь она была не уютной, а звенящей, напряжённой, как струна перед разрывом. Она понимала, что это только начало. Галина Петровна так просто не сдастся.
Вечер прошёл как в тумане. Лена пила остывший чай и смотрела в одну точку на стене. Она вспоминала их жизнь с Игорем. Были ли звоночки раньше? Конечно, были. То он занимал деньги Виталику без возврата из их общего бюджета, объясняя это тем, что «брату нужнее». То срывался к маме по первому зову, чтобы вкрутить лампочку, бросая Лену с высокой температурой и гриппом одну. Она просто старалась не замечать, оправдывала его: «хороший сын будет и хорошим мужем». Оказалось, хороший сын — это диагноз, который не лечится.
Игорь приехал ближе к ночи. Один. Видимо, разместил родственников где-то и решил сначала «обработать» жену, подготовить почву.
Он открыл дверь своим ключом. Лена сидела в гостиной с книгой, которую не читала — буквы прыгали перед глазами.
— Ну ты и жестокая, Ленка, — с порога заявил он, бросая ключи на тумбочку с громким стуком. — Мать в истерике, давление двести, скорую вызывали в гостиницу. Витька в шоке. Сидят в каком-то дешёвом номере. Ты довольна? Самолюбие потешила?
— Я довольна тем, что в моём доме нет посторонних людей, которые меня не уважают, — спокойно ответила она, не поднимая глаз от страницы.
— Они не посторонние! Это моя семья! Самые близкие люди!
— Вот именно, Игорь. Твоя семья. А я, получается, просто удобный ресурс с жилплощадью. Приложение к квартире. Скажи честно, когда вы обсуждали продажу их квартиры, кто предложил вариант жить у нас?
Игорь замялся, отвёл глаза, начал снимать куртку слишком медленно.
— Ну... Мама предложила. Сказала, что у нас места много, зачем деньги тратить на чужих людей. Я согласился. А что такого? Я же не думал, что ты зверем станешь.
— А то, что ты не имел права соглашаться за мой счёт.
— Я муж! Я глава семьи! Я имею право принимать решения! — он ударил кулаком по стене. Обои, которые Лена клеила сама, тщательно подбирая рисунок, вздрогнули.
— Ты глава в том доме, который ты построил или купил, — холодно парировала Лена, поднимаясь с кресла. — А здесь ты — гость, которого я прописала по доброй воле. И, похоже, ты забыл об этом. Ты забыл, что когда мы поженились, ты пришел сюда с одним рюкзаком.
Разговор шёл по кругу ещё час. Игорь то умолял, вспоминая их поездки на море и счастливые моменты, то угрожал, то давил на жалость. Он искренне не понимал, почему Лена так упёрлась. В его картине мира, где мама — это святое божество, поступок жены был верхом эгоизма и предательства.
— Короче так, — наконец выдохнул он, устав кричать. — Завтра я привожу маму и Витю. Либо мы живём все вместе и помогаем им встать на ноги, как нормальная семья, либо...
— Либо мы разводимся, — закончила за него Лена твердым голосом.
— Да! — крикнул он, уверенный, что этот аргумент сработает безотказно. Лена всегда ценила семью, хотела детей, он знал это. — Либо развод. Выбирай: или ты нормальная жена, которая уважает мужа и его родню, или оставайся одна со своими драгоценными стенами! Кому ты нужна будешь?
Лена подошла к окну. За стеклом горели огни большого города. Где-то там, в тесном номере, сидела Галина Петровна и, наверное, уже планировала, как переставит мебель в этой комнате и какие шторы повесит вместо Лениных.
— Я выбираю стены, Игорь, — тихо сказала Лена, не оборачиваясь. — Собирай вещи.
Он замер, не веря своим ушам. Рот его приоткрылся от удивления.
— Ты серьёзно? Из-за каприза разрушишь брак? Пять лет коту под хвост?
— Это не каприз. Это инстинкт самосохранения. Я не хочу через год оказаться на улице или в сумасшедшем доме, когда «бизнес» Виталика прогорит, а твоя мама решит, что я плохо готовлю борщ и неправильно дышу. Уходи.
Сборы были бурными. Игорь демонстративно швырял одежду в сумки, сгребал с полок свои дезодоранты, кричал, что она ещё приползёт к нему на коленях, что никому она такая, «сухая и жадная», не нужна будет в тридцать два года. Лена молча наблюдала за этим, скрестив руки на груди, чувствуя внутри странную пустоту, смешанную с облегчением. Будто нарыв, который болел месяцами, наконец-то вскрылся и очистился.
Когда он ушёл, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка, Лена первым делом пошла и закрыла дверь на верхний замок, от которого у Игоря не было ключа. Завтра же нужно будет вызвать мастера и сменить личинку.
Следующие недели превратились в испытание на прочность. Галина Петровна звонила с разных незнакомых номеров, проклинала, угрожала судами (бесполезно, но нервы трепало изрядно), потом меняла тактику и плакала в трубку, умоляя одуматься ради любви. Игорь не появлялся, но через общих знакомых передавал, какой Лена оказалась «неблагодарной». Подруги разделились: кто-то поддерживал Лену, а кто-то осуждающе качал головой, мол, «надо было быть мудрее».
Лена сменила замки, подала заявление на развод и взяла дополнительный проект на работе, чтобы не оставаться наедине со своими мыслями по вечерам. Было ли ей тяжело? Безумно. Привычка — страшная сила. Ей не хватало его кружки на столе, его запаха, даже его разбросанных носков, которые раньше так раздражали. Но каждый раз, когда тоска подступала к горлу, она представляла, как на её кухне хозяйничает свекровь, переставляя банки со специями, а в туалете курит Виталик, и тоску как рукой снимало.
Прошло три месяца. Зима вступила в свои права, засыпав город колючим снегом. Предновогодняя суета захватила улицы, везде горели гирлянды.
Лена возвращалась с работы, таща пакеты с продуктами. В преддверии Нового года хотелось порадовать себя чем-то вкусным, испечь тот самый пирог с вишней, который Игорь не любил, а она обожала. Она уже подходила к подъезду, когда увидела знакомую фигуру, сидевшую на заснеженной скамейке.
Игорь выглядел плохо. Осунувшийся, в куртке, которая явно видела лучшие времена и давно требовала стирки, небритый, с потухшим взглядом. Рядом не было ни машины, ни весёлых друзей.
— Лен, привет, — он поднялся ей навстречу, пряча замерзшие руки в карманы.
— Привет, — она остановилась, не ставя пакеты на снег. — Ты за документами? Я же сказала, всё через суд. Заседание через две недели, нас разведут без проблем.
— Да нет, я... просто поговорить хотел. Замёрзла? Может, поднимемся? Чайку попьем?
— Говори здесь. Я не приглашаю.
Игорь ссутулился, шмыгнул носом. Пар шел изо рта.
— Лен, может, попробуем всё вернуть? Я был дураком. Правда. Мать... она меня достала, сил нет.
Лена молчала, давая ему выговориться. Ей было интересно, до чего он дошел.
— Витька, бессовестный, просадил половину денег в онлайн-казино, представляешь? Горе-бизнесмен. Думал, легкие деньги поднимет, пока фуры ищем. Остальное они с матерью проели и на съёмную квартиру потратили. Сняли трёшку в центре, шиканули, думали, сейчас прибыль попрёт рекой. А теперь деньги кончились. Хозяева их выгнали за неуплату на прошлой неделе. Сейчас живут у тётки в Подмосковье, в летнем домике, там отопления почти нет, обогревателями спасаются. Мать пилит меня с утра до ночи, что это я виноват, что жену не смог построить и место указать.
— А ты где живёшь? — спросила Лена, чувствуя не злорадство, а какую-то брезгливую жалость, как к бездомному котёнку, который сам убежал от тепла.
— У друга пока, Сереги, на раскладушке на кухне. Но там тоже... жена его косится, намекает, что пора и честь знать. Лен, пусти меня обратно, а? Я клянусь, маму больше на порог не пущу. Я понял, как нам хорошо было. Я зарплату всю тебе отдавать буду. Люблю я тебя, дурочку такую. Ну, ошибся, с кем не бывает?
Он попытался улыбнуться своей фирменной обаятельной улыбкой, которая когда-то растопила её сердце пять лет назад. Но сейчас Лена видела только усталого, слабого мужчину, который ищет, где теплее и сытнее, где можно переждать бурю.
— Нет, Игорь, — покачала она головой. — Не получится.
— Почему? Ты же любишь меня! Мы пять лет вместе! Неужели из-за одной ошибки всё перечеркнёшь? Я же не изменил тебе, не бил!
— Это не ошибка была, Игорь. Это был выбор. И ты его сделал тогда, когда за моей спиной решил превратить мою жизнь в ад. Ты выбрал маму и брата. Вот и будь с ними. Им сейчас помощь нужна как никогда. Тётка в Подмосковье, говоришь? Ну вот, поезжай, помогай утеплять домик, дрова коли. Ты же мужчина, глава семьи.
— Ты бессердечная! — крикнул он ей вслед, когда она решительно направилась к домофону. — Тебе это вернётся! Останешься одна, никому не нужная, вспомнишь меня, да поздно будет!
Лена открыла дверь, зашла в тёплый, пахнущий чистотой подъезд. Поднялась на свой этаж, открыла дверь своей квартиры.
Тишина встретила её как старый, верный друг. Она включила мягкий свет в прихожей, разобрала продукты. Поставила чайник. Потом подошла к зеркалу — тому самому, перед которым три месяца назад крутилась Галина Петровна в своём нелепом берете.
Из зеркала на неё смотрела уставшая после работы, но спокойная женщина с ясным взглядом. У неё не было мужа-предателя, не было наглой родни в соседней комнате, и никто не называл её барствующей эгоисткой. У неё была её крепость, её правила и её жизнь.
Она налила себе горячего чаю с мятой, села в любимое кресло у окна и впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему дома. Одиночество? Нет. Это была свобода. А кошку, пожалуй, можно и завести. Рыжую, наглую и пушистую. Только обязательно свою собственную, которую никто не посмеет выгнать.