Зеркало в прихожей бесстрастно отражало женщину в темно-синем платье. Я поправила выбившуюся прядь, критически осмотрела морщинки в уголках глаз, которые за последнюю неделю стали будто бы глубже, и тяжело вздохнула. В свои сорок пять я чувствовала себя на все шестьдесят, и сегодняшний день обещал стать либо триумфом моего терпения, либо его полным крахом.
– Ленка, ну ты чего там копаешься? Мы же опаздываем! – голос Игоря из гостиной звучал привычно раздраженно. – Мама уже три раза звонила, давление у неё скачет. Гости собираются, а невестки, как всегда, нет на месте. Ты же знаешь, как она относится к пунктуальности.
Я молча взяла сумочку с комода. Спорить с Игорем в такие моменты было бесполезно, всё равно что пытаться остановить товарный поезд голыми руками. Сегодня у Тамары Ильиничны, моей свекрови, был юбилей. Семьдесят лет. Дата круглая, солидная, требующая, по мнению Игоря, «имперского» размаха. Ирония заключалась в том, что ресторан, который они выбрали, так и назывался – «Империя».
Мы вышли из подъезда в прохладный, но сухой осенний вечер. Воздух пах опавшей листвой и немного дымом, напоминая о дачных кострах. Игорь нервно щелкнул брелоком сигнализации, открывая нашу черную «Тойоту». Машину он берег больше, чем собственные зубы, и каждая пылинка на капоте могла стать поводом для испорченного настроения на весь день.
– Ты карту не забыла? – спросил он, выруливая со двора и недовольно косясь на припаркованный кем-то криво грузовичок.
– Нет, в сумке, – коротко ответила я, глядя в боковое окно.
– Смотри, не потеряй. Там сумма приличная лежит, сам знаешь, этот ресторан – не столовая. Мама хотела, чтобы всё было по высшему разряду.
Я продолжала смотреть на мелькающие серые многоэтажки спального района. «Империя». Конечно. Меньшее Тамару Ильиничну не устраивало. Она вообще любила жить на широкую ногу, особенно если банкет оплачивал кто-то другой. В данном случае – мы. Точнее, я.
История с этими деньгами тянулась уже полгода, выматывая мне нервы, как зубная боль. Моя бабушка, Вера Павловна, царствие ей небесное, оставила мне в наследство свою «двушку» в добротном сталинском доме. Квартира была «убитая», требовала капитального ремонта, в который нужно было вложить еще половину её стоимости, поэтому мы с Игорем, посовещавшись, решили её продать. Вырученные деньги – восемь миллионов двести тысяч рублей – положили на мой счет.
Игорь тогда ходил гоголем, строил планы, расписывал наше будущее в самых ярких красках. Точнее, планы строила Тамара Ильинична, а Игорь, как верный глашатай, озвучивал волю матери. Ей срочно, просто жизненно необходимо понадобилось менять старую дачу на полноценный загородный дом, чтобы «внуки могли дышать свежим воздухом». То, что нашей единственной дочери Полине уже двадцать один год, она заканчивает институт и дача с грядками ей нужна примерно так же, как рыбке зонтик, в расчет, разумеется, не бралось.
– Лена, ты меня слушаешь? – Игорь толкнул меня локтем, возвращая в реальность. – Я говорю, там с администратором надо будет решить вопрос по алкоголю. Если не хватит, они откроют свой бар, но там наценка дикая. Лучше сразу дозаказать пару ящиков, пока не начали. Деньги на карте есть, так что не скупись.
– Слушаю, Игорь. Решим, – эхом отозвалась я.
– Ну вот и отлично. Кстати, я вчера смотрел выписки по вкладам. Хорошо, что мы шесть миллионов на депозит закинули, проценты капают. А те два, что на карте остались – как раз на юбилей и на задаток за дом хватит. Завтра с риелтором встречаемся, не забыла?
– Не забыла, – кивнула я, сжав ручку сумки так, что побелели костяшки пальцев.
Вот она, арифметика моего мужа. Шесть миллионов, по его мнению, лежали на неприкосновенном депозите, ожидая покупки «родового гнезда», а два миллиона и «хвостик» болтались на текущем счете карты – на «мелкие расходы» вроде юбилея за триста тысяч и первого взноса. Он был так уверен в своем контроле над ситуацией, что даже не заглядывал в моё банковское приложение последние три дня.
В ресторане уже царила суета. Зал был украшен так, словно здесь собирались короновать императрицу: тяжелые бархатные портьеры, золотые шары под потолком, хрусталь, сверкающий так, что больно глазам. Тамара Ильинична уже восседала во главе огромного П-образного стола. Её высокая прическа, скрепленная литром лака, напоминала шлем, а на шее переливалось массивное колье, купленное Игорем с моей прошлой годовой премии.
– А вот и наши «пунктуальные» дети! – громогласно объявила свекровь, едва мы переступили порог. Голос у неё был поставленный, командный – сказывалось прошлое заведующей складом. – Я уж думала, горячее подадут, а сына всё нет.
Гости – многочисленная родня Игоря, половину из которых я видела от силы пару раз в жизни, – дружно повернули головы. Я натянула дежурную улыбку, чувствуя, как сводит скулы.
– Поздравляем, Тамара Ильинична, – я протянула ей огромный букет бордовых роз.
– Ой, Леночка, спасибо. Только бордовые... они же возраст прибавляют. Я люблю чайные. Ну да ладно, дареному коню, как говорится... Садитесь уже, вон там, рядом с тетей Валей. Игорь, а ты иди ко мне поближе, вот тут место для тебя.
Место «рядом с тетей Валей», где-то на периферии праздника, прекрасно характеризовало мое положение в этой семье последние двадцать лет. Я была удобным, функциональным приложением к Игорю: готовила, стирала, вела бухгалтерию семейного бюджета, воспитывала дочь, работала главным бухгалтером крупной фирмы и тянула на себе быт. Игорь же был «творческой натурой» в поиске себя, работая менеджером то там, то сям, и вечно жалуясь на недооцененность начальством.
Тетя Валя, грузная женщина с добрым, но очень простым лицом, тут же подвинулась, освобождая мне стул.
– Садись, Ленок, садись. Устала, поди? Выглядишь неважно, бледная какая-то. Работаешь много?
– Много, теть Валь, – вздохнула я, расправляя салфетку на коленях.
– А Игорек-то цветет! Смотри, какой орел. Повезло Томке с сыном. И ресторан такой отгрохал! Ты, Ленок, держись за него, мужик-то золотой нынче редкость. Не пьет, не бьет, всё в дом.
Я молча положила себе салат с рукколой и креветками. Внутри нарастало глухое, холодное раздражение. Золотой мужик. Конечно. Только почему-то этот «золотой» забыл упомянуть родне, что его зарплаты едва хватает на обслуживание машины и его личные «хотелки» вроде нового спиннинга за сорок тысяч, который уже год пылится на балконе. А живем мы, платим коммуналку, одеваемся и учим дочь на мои доходы. И этот банкет тоже планировалось оплатить с моей карты.
Застолье набирало обороты. Тосты становились всё громче, лица гостей – краснее. Тамада, ушлый парень в блестящем пиджаке, добросовестно отрабатывал гонорар, заставляя пятидесятилетних мужчин танцевать ламбаду, а женщин – участвовать в конкурсах на «самую хозяйственную».
Игорь сидел рядом с матерью, подливал ей дорогой коньяк и сиял, как начищенный медный таз. Он был в своей стихии: любимый сын, щедрый хозяин праздника, центр вселенной.
– А теперь слово предоставляется Игорю! – объявил ведущий в микрофон.
Игорь встал, поправил галстук, выдержал картинную паузу.
– Дорогая мамочка! – начал он с пафосом, от которого у меня слегка заныли зубы. – В этот знаменательный день я хочу сказать, что мы для тебя ничего не пожалеем. Ты вырастила меня, вложила душу... Этот праздник – лишь малая часть того, что мы можем для тебя сделать. Живи долго, ни в чем себе не отказывай! Мы с Леной решили сделать тебе главный подарок. Мы знаем, как ты мечтаешь о родовом гнезде. Так вот, вопрос практически решен! Скоро ты будешь хозяйкой большого загородного дома!
Зал взорвался аплодисментами. Кто-то кричал «Браво!», тетя Валя прослезилась и полезла за платком. Тамара Ильинична расплылась в улыбке, покровительственно похлопала сына по руке.
– Спасибо, сынок! Вот это я понимаю – поступок настоящего мужчины. Следующий юбилей – на природе, с шашлыками, в собственной беседке!
Игорь самодовольно кивал, принимая поздравления. Он даже не посмотрел в мою сторону. Для него вопрос был решенным. Мои деньги, наследство моей бабушки, которая всю жизнь экономила на себе, уже мысленно были превращены в бревна и кирпичи для комфорта его мамы.
Я вспомнила наш разговор неделю назад. Игорь пришел домой возбужденный, глаза лихорадочно блестели.
«Мать нашла вариант! – с порога заявил он. – Дом в Подмосковье, сказка просто. Сруб, баня, участок двадцать соток. Стоит девять миллионов, но хозяева готовы уступить за восемь с половиной, если выйдем на сделку быстро. Как раз добавим те деньги от бабушкиной квартиры, возьмем небольшой потребительский кредит на недостающие триста тысяч, и всё – мечта в кармане!»
«Игорь, – устало сказала я тогда, отрываясь от годового отчета. – Это деньги от моей бабушки. Я хотела купить квартиру Полине. Девочка заканчивает институт, они с Витей хотят пожениться. Ей нужно свое жилье, старт в жизни».
«Да какая квартира?! – взвился Игорь, швыряя ключи на тумбочку. – Полинка молодая, вся жизнь впереди. Пусть с нами поживут первое время или снимают, жизни понюхают, как мы в свое время по общагам мотались. А маме на старости лет покой нужен и воздух. Ты что, эгоистка? Мать для нас всё делала! Кто с Полинкой сидел, когда она болела?»
«Она сидела с ней два раза за двадцать лет, Игорь. Когда у меня была пневмония, а ты был в командировке», – тихо напомнила я.
Мы тогда поругались. Сильно. Впервые за много лет я не стала сглаживать углы. Он кричал, что я меркантильная, что не уважаю его семью, что думаю только о «своей юбке». Потом два дня демонстративно не разговаривал. А в среду просто поставил перед фактом: «В субботу юбилей, я заказал «Империю». Оплатишь картой, там как раз два миллиона свободных болтаются. И не делай такое лицо, это для мамы. А в понедельник едем вносить задаток за дом».
И вот я сижу здесь, ковыряю вилкой остывшую утку в яблоках и понимаю: точка невозврата пройдена.
Вечер подходил к концу. Официанты начали деликатно убирать грязную посуду, гости потихоньку потянулись к выходу на перекур, обсуждая такси. Ко мне подошел администратор – строгий мужчина с папкой в руках.
– Прошу прощения, время аренды зала истекает, нужно закрыть счет, – вежливо, но настойчиво произнес он.
– Да, конечно, – Игорь вальяжно поднялся из-за стола, похлопал себя по карманам пиджака. – Лена, дай карту.
Я достала из сумочки пластиковую карточку и молча положила её на скатерть. Игорь, не глядя на меня, небрежным жестом передал её официанту.
– ПИН-код не требуется, там бесконтактная, – бросил он. – И добавьте там десять процентов за обслуживание, гулять так гулять.
Официант кивнул и отошел к терминалу на стойке администратора. Игорь тем временем повернулся к дяде Коле, который уже полчаса пытался выяснить, какой фундамент лучше для бани – ленточный или свайный.
– Да конечно ленточный, Коля! – авторитетно вещал Игорь. – Мы на материалах экономить не будем, строить – так на века!
Через минуту официант вернулся. Вид у него был слегка растерянный, но профессиональная маска вежливости осталась на месте.
– Извините, оплата не проходит. Недостаточно средств.
Игорь нахмурился, прерывая лекцию о фундаменте.
– Что значит недостаточно? – он усмехнулся, оглядываясь на гостей, мол, посмотрите на этого шутника. – Там лимит огромный. Попробуйте еще раз, может, связь плохая или терминал глючит.
Официант послушно кивнул и снова приложил карту. Пронзительный, неприятный писк терминала и красная надпись «ОТКАЗ» были видны даже отсюда. В зале стало заметно тише.
– Ерунда какая-то, – пробормотал Игорь, начиная нервничать. Улыбка сползла с его лица. – Лена, ты что, лимиты на снятие поставила? Или банк заблокировал операцию как подозрительную? Зайди в приложение, разберись.
Я сидела неподвижно, сложив руки на коленях. Сердце билось ровно, спокойно. Странно, но страха, который мучил меня всю неделю, больше не было. Было только чувство невероятного, звенящего облегчения.
– Игорь, карта рабочая. Банк ничего не блокировал, – спокойно, достаточно громко, чтобы услышали ближайшие гости, сказала я. – Просто на ней нет той суммы.
– Как нет? – он уставился на меня, как на говорящую табуретку. – Там же лежали два миллиона двести тысяч! Я сам видел неделю назад! Плюс шесть на депозите. Счет за банкет – триста восемьдесят тысяч. Чего там может не хватать?
– Там осталось около пятнадцати тысяч рублей. Этого на банкет не хватит, – я посмотрела ему прямо в глаза.
Игорь побелел. Он схватил мой телефон, лежащий на столе, буквально силой приложил мой палец к сканеру и зашел в банковское приложение. Его глаза расширились, когда он увидел общий баланс счетов.
– А куда делись 2 миллиона с твоей карты? – удивился муж, когда не смог расплатиться. – И остальные шесть? Депозит закрыт... Тут же пусто! Ноль!
Этот вопрос прозвучал в повисшей тишине как выстрел. Оставшиеся гости, включая Тамару Ильиничну, замерли с бокалами в руках.
– Они не делись, Игорь. Я их потратила, – мой голос звучал твердо, без дрожи.
– Потратила?! – взвизгнул он, и голос его предательски сорвался на фальцет. – На что можно потратить восемь миллионов за три дня?! Ты что, в финансовую пирамиду вложилась? Или мошенникам перевела?
Тамара Ильинична, почуяв неладное, грузно поднялась и подскочила к нам, звеня колье:
– Что происходит? Игорек, почему заминка? Люди ждут десерт!
– Мама, погоди! – отмахнулся он, не сводя с меня бешеных глаз. – Лена, отвечай! Где деньги?! Это были деньги на дом!
Я медленно поднялась. Ноги в туфлях отекли, но я расправила плечи, чувствуя себя странно высокой.
– Не на дом, Игорь. Это было наследство моей бабушки. И я распорядилась им так, как считала нужным. В четверг я была у нотариуса. Я оформила договор дарения денежных средств.
– Какого дарения? Кому?! – заорал он.
– Нашей дочери. Полине. Я перевела ей всю сумму. А вчера Полина уже оформила сделку купли-продажи и подала документы в Росреестр. Она купила двухкомнатную квартиру. Хорошую, с ремонтом, недалеко от метро.
– Квартиру? – Игорь опешил, словно я заговорила на китайском. – Зачем нам еще одна квартира? Мы же дом хотели! Мы же договорились!
– Не мы, Игорь. Ты и твоя мама договорились. А я решила иначе. У Полины скоро свадьба. Ей нужно где-то жить. Я не хочу, чтобы она мыкалась по съемным углам или, не дай бог, жила со свекровью, которая будет считать каждый кусок колбасы в её холодильнике. Я знаю, каково это, на своей шкуре испытала, и дочери такой судьбы не желаю.
– Ах ты дрянь! – взвизгнула Тамара Ильинична, багровея так, что это стало заметно даже под слоем тонального крема. – Игорь, ты слышишь? Она нас обокрала! Она украла мою мечту! Сделай что-нибудь! Отбери! Судись!
– Тамара Ильинична, – я посмотрела на неё с ледяным спокойствием. – Судиться бесполезно. Деньги были получены мной в наследство, это не совместно нажитое имущество. Я имела полное право подарить их дочери. Полина – совершеннолетняя, дееспособная. Сделка чистая, комар носа не подточит.
Игорь стоял, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Его мир, такой удобный и понятный, рушился прямо на глазах.
– Лена, ты не могла... – наконец выдавил он. – А сейчас... Сейчас платить чем?! У меня на карте двенадцать тысяч до зарплаты!
– Ну, ты же успешный мужчина, глава семьи, который делает маме дорогие подарки, – я пожала плечами. – Придумай что-нибудь. Может, мама поможет? У неё, кажется, есть сбережения «на черный день». Или кредит возьми. Ты же так любишь планировать кредиты за чужой счет. Вот и возьми, сейчас микрозаймы за пять минут одобряют.
Я взяла свою сумочку.
– Куда ты собралась? – рявкнул муж, хватая меня за локоть. Пальцы больно впились в руку. – Сядь! Мы не договорили! Ты сейчас же...
Я стряхнула его руку. Резко, с брезгливостью, будто смахнула крупное насекомое.
– Не трогай меня. Мы договорили, Игорь. Двадцать лет мы с тобой разговаривали, только ты меня никогда не слышал. Я устала быть кошельком и прислугой. Я подаю на развод.
– На какой развод? Ты с ума сошла? Кому ты нужна в сорок пять лет? – он пытался ударить побольнее, используя свой привычный арсенал манипуляций. – Старая, никому не интересная... Да ты приползешь через неделю!
Раньше, наверное, я бы заплакала. Раньше я бы начала оправдываться, искать компромиссы, думать, как «сохранить семью» ради видимости благополучия. Но сейчас, глядя на его перекошенное злобой лицо, на раздувающиеся ноздри свекрови, я видела не семью. Я видела двух чужих, жадных людей, которые годами паразитировали на моем чувстве долга.
– Может, и никому, – улыбнулась я одними губами. – Зато я нужна себе. И дочери.
Я повернулась к администратору, который всё это время тактично делал вид, что изучает потолок, хотя уши у него явно горели от любопытства.
– Извините, молодой человек. За свой салат и бокал вина я могу заплатить наличными. Вот, – я положила на стол две тысячи рублей. – А остальной банкет, как и заказывали, оплачивает виновник торжества и её любящий сын. Всего доброго.
Я развернулась и пошла к выходу. Спину жгло, мне казалось, что сейчас в меня полетит вилка или бокал. Вслед неслись проклятия Тамары Ильиничны – она кричала что-то про неблагодарность и змею, пригретую на груди. Кто-то из гостей пытался меня остановить, тетя Валя растерянно звала: «Ленок, ну куда ты на ночь глядя?», но я шла сквозь толпу, не замедляя шаг.
В гардеробе я забрала плащ, накинула его на плечи, не попадая в рукава, и вышла на улицу. Ночная прохлада ударила в лицо, отрезвляя. Руки всё-таки задрожали – адреналин отступал, оставляя после себя слабость.
Дрожащими пальцами я вызвала такси. Телефон в сумке начал разрываться от звонков Игоря, но я просто выключила звук, а потом и сам аппарат.
Домой я не поехала. Попросила таксиста отвезти меня к Полине, в её новую квартиру. Дочь знала о моем плане, но боялась, что я в последний момент передумаю и уступлю отцу.
Она открыла дверь почти сразу, видимо, ждала.
– Мам? – она посмотрела на мое лицо и всё поняла. – Сделала?
– Сделала, – выдохнула я, переступая порог. – Всё закончилось, Поля.
– Проходи, я чайник только вскипятила. Витя торт купил.
Мы сидели на кухне новой квартиры, где еще пахло свежими обоями и ламинатом. Этот запах казался мне запахом свободы.
Игорь звонил, писал и караулил меня у работы еще три месяца. Сценарий менялся каждую неделю. Сначала он угрожал судами, обещал отсудить половину подаренных денег (юрист ему быстро объяснил, что шансов ноль, так как деньги наследственные, а сделка дарения оформлена безупречно). Потом он сменил тактику и начал умолять вернуться, говорил, что мама погорячилась, что у неё был гипертонический криз, что он не справляется с бытом и «не может найти свои носки». Потом снова переходил к угрозам.
Я не отвечала. Я наняла хорошего адвоката и подала на развод и раздел имущества. Оказалось, что наша совместная квартира, где мы жили, подлежит разделу 50 на 50. Игорь надеялся, что я оставлю ему жилье из чувства вины, но я, к его удивлению, потребовала выставить квартиру на продажу или выплатить мне мою долю. Денег у него не было, кредиты ему больше не давали (история с неоплаченным банкетом, который ему пришлось закрывать микрозаймами, подпортила кредитную историю), поэтому квартиру мы продали.
Свекрови пришлось продать свою старую дачу за бесценок, чтобы хоть как-то помочь сыну закрыть долги, которые накопились, пока он пытался жить «как раньше» без моей зарплаты. Мечта о загородном доме растаяла, как утренний туман.
Через восемь месяцев мы официально развелись. Я переехала в небольшую, но уютную студию, которую взяла в ипотеку – теперь я платила за свое, и это было совсем не страшно. Я сменила прическу, записалась на курсы ландшафтного дизайна – всегда мечтала возиться с растениями, но Игорь считал это «бабской блажью» и пустой тратой времени.
Однажды, выходя из строительного гипермаркета с горшком гортензии в руках, я столкнулась с Игорем. Он постарел, осунулся, под глазами залегли мешки. Одет он был в ту же куртку, что и год назад, только теперь она казалась ему великоватой.
– Лена? – он окинул меня взглядом, задержавшись на моем лице, которое больше не было серым от усталости. – Хорошо выглядишь.
– Спасибо, Игорь. Ты тоже... держишься.
– Слушай, может, попробуем еще раз? – в его голосе звучала какая-то жалкая надежда. – Мама уже отошла, она простит. Скучно мне одному, да и Полинка скоро замуж выходит, внуки пойдут... Не чужие же люди. Двадцать лет всё-таки.
Я посмотрела на него и прислушалась к себе. Ни злости, ни обиды, ни торжества. Просто пустота. Как будто я встретила одноклассника, с которым сто лет не виделась и говорить особо не о чем.
– Нет, Игорь. Не попробуем. «Прощать» меня маме не за что, я ни в чем не виновата. А двадцать лет... Знаешь, я только сейчас поняла, что эти двадцать лет я не жила, а терпела.
– Ну и дура, – беззлобно, скорее по привычке буркнул он. – Останешься одна с цветами своими.
– Лучше одной с цветами, чем вдвоем с одиночеством, – улыбнулась я.
Я поправила горшок с гортензией и пошла к своей машине. Не оглядываясь. Впереди были выходные, поездка с дочерью выбирать свадебное платье и целая жизнь, которая, как оказалось, после развода не заканчивается, а только начинает играть настоящими красками. А те два миллиона, о которых он так переживал... Это была не потеря. Это была цена входного билета в мою новую, счастливую жизнь. И я заплатила её не торгуясь.