Хрустальная салатница звонко ударилась о столешницу, когда я поставила ее перед свекровью. Анна Петровна поджала губы, оценивающе глядя на мое кулинарное творение, но промолчала. Зато не промолчал Игорь.
— О, глядите-ка! Леночка снова принесла свой фирменный «Оливье». — Он широко, по-актерски развел руками, привлекая внимание всех гостей за длинным столом. — На этот раз, надеюсь, ты не перепутала соль с сахаром, как в прошлом году? Или нам сразу готовить инсулин?
За столом раздались смешки. Тетка Игоря, грузная женщина с фиолетовым отливом волос, хихикнула в кулак, а его двоюродный брат откровенно загоготал.
— Игорь, ну прекрати, — тихо сказала я, садясь на край стула. Щеки уже начинали пылать привычным жаром. — Это было один раз, пять лет назад, и я просто перепутала банки.
— Один раз — это случайность, дорогая, а у тебя это стиль жизни! — Игорь подмигнул сидящему напротив другу. — Знаете, как я ее называю: «Катастрофа на каблуках». Вчера она пыталась припарковать машину и чуть не снесла мусорный бак. Я ей говорю: «Лена, бак не виноват, что он стоит там, где ты едешь!».
Стол взорвался хохотом. Я сидела, глядя в свою тарелку, и чувствовала, как внутри закипает густая, темная обида. Самое страшное было не в том, что он врал. Я действительно не самый лучший водитель, и тот случай с солью был правдой. Страшно было то, как он это подавал. С каким наслаждением он выворачивал наизнанку мои маленькие промахи, превращая их в шоу для своей родни.
Игорь всегда был душой компании. Харизматичный, громкий, с отличным чувством юмора. Когда мы познакомились девять лет назад на корпоративе, он дарил мне цветы каждую неделю, читал стихи на балконе под моими окнами, называл своей музой. Я влюбилась в этого обаятельного мужчину, который умел заставить меня смеяться даже в самый хмурый день. Но после свадьбы что-то переключилось. Его остроумие постепенно превратилось в оружие, направленное против меня.
В начале наших отношений я купалась в его внимании, мне казалось, что его подшучивания — это признак близости. «Милые бранятся — только тешатся», — говорила моя мама, когда я жаловалась ей первые пару лет. Но шло время, и «милые шутки» превратились в изощренную публичную порку.
— Ну, будет тебе, сынок, — лениво протянула Анна Петровна, накладывая себе салат. — Леночка старается. Не всем же дано быть хозяйками. Зато она у нас... — свекровь сделала паузу, словно подбирая слово — трудолюбивая. На работе пропадает сутками.
— Это точно! — подхватил Игорь, наливая себе водки. — Карьеристка великая. Начальник отдела логистики! Представляете? Она фурами командует. Я всегда говорю: дома она хлеб нарезать ровно не может, зато знает, куда отправить вагон с щебнем. Парадокс природы!
Очередная волна смеха ударила по ушам. Я сжала вилку так, что побелели костяшки пальцев. Восемь лет. Восемь лет я жила в этом театре одного актера, где мне отводилась роль неуклюжего клоуна, на фоне которого Игорь выглядел блистательным интеллектуалом и страдальцем, вынужденным терпеть такую непутевую жену.
Самое обидное заключалось в том, что именно я оплачивала этот банкет. Квартира, в которой мы жили, досталась мне от бабушки. Ремонт мы делали на мою премию. Машина, на которой ездил Игорь (своей у него не было уже три года, он находился в «творческом поиске» себя в бизнесе), была куплена мной в кредит. Но за семейным столом эти детали опускались. Здесь царил патриархат, где Игорь был главой, а я — его недоразумением.
Вечер тянулся бесконечно долго. Я механически жевала еду, вкуса которой не чувствовала, и дежурно улыбалась, когда шутки мужа становились совсем уж плоскими.
— А помните, как она в Турции решила поторговаться на рынке? — Игорь уже вошел в раж, лицо его раскраснелось. — Продавец ей цену называет, а она ему: «Ноу, ноу, вери экспенсив!». Англичанка! Он ей скинул пять лир, так она от радости чуть прилавок не снесла сумкой. Экономистка! Сэкономила доллар, а мне потом пришлось ей коктейли покупать, чтобы стресс снять.
— Игорь, хватит, — твердо сказала я, поднимая на него глаза.
В комнате повисла тишина. Гости замерли с вилками у ртов. Игорь удивленно вскинул брови.
— Ого! У нашей мышки прорезался голосок? Ты чего, Лен? Обиделась?
— Да, мне неприятно. Ты рассказываешь истории, которые нас не красят.
— Ой, да брось ты! — махнула рукой золовка, сестра Игоря. — Ленка, у тебя совсем чувства юмора нет. Мы же по-доброму. Свои же люди.
— Вот именно! — подхватил муж. — Комплексы, сплошные комплексы. Тебе к психологу надо, дорогая. Лечить свою мнительность. А то так и будешь всю жизнь дуться, как мышь на крупу.
Он демонстративно отвернулся к соседу и начал рассказывать анекдот, всем своим видом показывая, что инцидент исчерпан и мое мнение никого не интересует.
В тот вечер, возвращаясь домой в такси (Игорь выпил лишнего), я смотрела на огни ночного города и впервые за восемь лет отчетливо поняла: я так больше не могу. И не хочу. Чаша терпения не просто переполнилась, она треснула.
На следующий день я проснулась с тяжелой головой, но с ясным планом. Игорь еще спал, раскинувшись на полкровати и тихо посапывая. Я посмотрела на него и не почувствовала ничего, кроме пустоты. Где тот мужчина, который читал мне стихи? Который звонил среди рабочего дня просто чтобы сказать, что скучает? Он растворился, оставив после себя этого самодовольного манипулятора, живущего за мой счет и самоутверждающегося за счет моего унижения.
Я ушла на работу раньше обычного. В офисе, погрузившись в отчеты и графики, я чувствовала себя в безопасности. Здесь меня уважали. Здесь мое мнение имело вес.
— Елена Викторовна, к вам курьер, — заглянула в кабинет секретарша.
— Пусть заходит.
Подписывая документы, я поймала себя на мысли, что мои коллеги знают меня лучше, чем собственная семья мужа. Для родни Игоря я была функцией, кошельком и объектом для насмешек.
Вечером дома меня ждал сюрприз. Игорь сидел на кухне с другом, Стасом. На столе стояла початая бутылка коньяка (моего коллекционного коньяка, подаренного партнерами, который я берегла для особого случая).
— О, явилась не запылилась! — приветствовал меня муж. — Стас, ты прикинь, она реально думает, что ее на работе ценят. А там просто всем удобно, что есть на кого всех собак повесить.
Стас смущенно поздоровался:
— Привет, Лен. Извини, мы тут засиделись немного.
— Вижу, — сухо ответила я, глядя на пустеющую бутылку. — Игорь, это был подарок.
— Да ладно тебе жадничать! — фыркнул муж. — Для любимого мужа жалко? Вот видишь, Стас, о чем я говорил. Снега зимой не выпросишь. Мелочная натура.
Я ничего не ответила. Я просто достала телефон, сделала вид, что проверяю сообщения, и незаметно включила диктофон. Потом вышла в спальню переодеться, оставив дверь слегка приоткрытой.
— ...Ну ты даешь, Игорян, — донесся до меня голос Стаса. — Она же тебя содержит, по сути. Квартира ее, тачка ее. Не боишься, что пошлет?
Я замерла, прижав телефон к груди.
— Кто? Ленка? — голос Игоря звучал самоуверенно и пьяно. — Да куда она денется! Она же закомплексованная серая мышь. Кому она нужна в свои тридцать восемь? Я для нее — подарок судьбы. Красавец, мужчина в расцвете сил. Она держится за меня зубами. Если я уйду, она же с тоски загнется.
— Ну не знаю, брат. Она женщина видная, при деньгах...
— Ой, не смеши! Деньги — это временно. Я вот сейчас свой проект запущу, и посмотрим, кто будет при деньгах. А пока... пока надо пользоваться моментом. Квартирка-то у нее хорошая, трешка в центре. Я тут узнавал у юриста, если мы прожили вместе больше пяти лет и я докажу, что вкладывался в ремонт — а я чеки собирал, когда мы обои клеили, — то можно будет отсудить долю при разводе. Ну, или хотя бы компенсацию выбить такую, что она сама мне эту квартиру отдаст, лишь бы я отстал.
У меня подкосились ноги. Я медленно опустилась на кровать. Значит, ремонт. Значит, чеки собирал. Пока я выбирала цвет штор и радовалась обновлению нашего гнездышка, он методично готовил плацдарм для захвата.
— Ты серьезно? — удивился Стас. — Это как-то... подло, нет?
— Это жизнь, старик! — захохотал Игорь. — Выживает сильнейший. А эта наивная дурочка даже не подозревает, что я на ее имя кредит взял неделю назад. Онлайн-банкинг — великая вещь, когда знаешь все пароли жены. Маленький такой кредитик, на полмиллиона. Мне для стартапа надо, а ей — наука будет, как за паролями следить.
Мир перед глазами пошатнулся. Кредит. Полмиллиона.
Я выключила запись. Руки дрожали, но в голове была звенящая ясность. Страх сменился холодной яростью. Мне нужно было действовать быстро и холоднокровно. Слезами тут не поможешь. Но прежде чем нанести удар, нужно было собрать все доказательства.
Следующие две недели я жила в странном раздвоении. Днем — обычная Лена, которая готовила ужины, терпеливо слушала насмешки мужа и кивала его родственникам. Но внутри я была совершенно другим человеком — собранным, расчетливым, готовым к войне. Ночами, когда Игорь спал, я перечитывала законы о мошенничестве и разделе имущества.
Первым делом я сменила все пароли. Везде. Проверила кредитную историю — да, заявка была, деньги ушли на карту Игоря, а оттуда — в неизвестном направлении. Я связалась с юристом, лучшим в городе, которого мне порекомендовали на работе.
— Ситуация неприятная, Елена Викторовна, — сказал он, просматривая документы. — Кредит оспорить будет сложно, раз оформлено с вашего IP и подтверждено кодом. Но можно попробовать через полицию, как мошенничество. Однако, если вы хотите решить вопрос радикально...
Мы разработали план. Мне нужно было время. И мне нужно было больше доказательств. Не только финансовых, но и моральных. Чтобы, когда я нанесу удар, ни у кого из его своры не возникло желания открыть рот в его защиту.
Я купила миниатюрную камеру в интернет-магазине и установила ее на кухне, замаскировав среди баночек с крупами на верхней полке. Качество съемки было отличным, звук улавливался идеально. Теперь оставалось только ждать.
Игорь не заставил себя ждать. Он был слишком самоуверен, чтобы следить за словами в собственном доме. За неделю я записала три его телефонных разговора. В одном он жаловался кому-то на меня, называя «бревном в постели» и сравнивая с некой Светкой. Во втором — обсуждал с другим приятелем, как «отжать» квартиру. В третьем, самом убийственном, он говорил о своей матери: «Старая копилка, все деньги прячет. Говорит, на нашу квартиру откладывает — ага, как же! Скорее сдохнет, чем копейку даст. Иногда думаю, может, ей чего-нибудь подсыпать, чтобы наследство быстрее получить? Шучу, конечно... Хотя...»
У меня было все. Я сохранила записи в трех разных местах, включая облачное хранилище, и начала монтаж.
Приближался юбилей свекрови. Шестьдесят лет. Намечалось грандиозное торжество в ресторане, на которое Анна Петровна пригласила всю родню, человек сорок. Игорь ходил павлином, выбирая костюм (естественно, за мой счет) и готовя тост.
— Ленка, ты смотри, не опозорь меня, — наставлял он меня накануне. — Платье купи нормальное, а не этот свой офисный мешок. И улыбайся. Мама любит, когда вокруг праздник.
— Я постараюсь, Игорь, — кротко ответила я. — Я даже подарок подготовила особенный. Видеопоздравление.
— О, ну наконец-то! — оживился муж. — Хоть что-то креативное. Дай посмотреть?
— Нет, это сюрприз. Увидишь на банкете вместе со всеми.
Игорь самодовольно хмыкнул, уверенный, что я смонтировала слайд-шоу из их семейных фотографий под трогательную музыку.
День икс настал. Ресторан сиял огнями, столы ломились от закусок. Анна Петровна восседала во главе стола, как королева-мать, принимая дары и лесть. Игорь был в своей стихии — он вел вечер, сыпал шутками, поднимал тосты. И, конечно же, не забывал про меня.
— А вот и моя благоверная! — объявил он в микрофон, когда дошла очередь до моего поздравления. — Давайте поддержим ее, а то она у нас стеснительная, может и в обморок упасть от волнения!
Зал снисходительно похлопал. Я вышла к большому экрану, установленному в центре зала. В руках у меня был пульт. Сердце колотилось так, что я слышала его стук в ушах, но руки были удивительно спокойны.
— Дорогая Анна Петровна, — начала я, глядя прямо в глаза свекрови. — Вы всегда говорили, что семья — это главное. Что нужно знать правду о своих близких, чтобы любить их такими, какие они есть. Сегодня я хочу показать вам правду.
Игорь напрягся. Его улыбка стала немного натянутой, но он все еще не чуял беды.
Я нажала на кнопку. На экране появилось изображение. Это была наша кухня. Видео было снято скрытой камерой, качество было отличным, звук — идеальным.
На экране Игорь разговаривал по телефону. Дата и время записи отображались в правом нижнем углу.
«...Да, достала она меня! Реально достала. Ходит с кислой физиономией, строит из себя жертву. Если бы не ее бабки, я бы давно свалил к Светке. Светка хоть в постели огонь, а эта — как с бревном спать».
В зале воцарилась гробовая тишина. Анна Петровна побледнела, ее рука с бокалом застыла в воздухе. Игорь вскочил со стула.
— Выключи! Лена, ты что творишь?! Это монтаж!
Но я не выключила. Кадры сменились. Другая дата, другой день. Теперь на экране был записан диалог Игоря со Стасом — тот самый разговор, который я записала на диктофон, а потом наложила на видео с кухонной камеры, где они действительно сидели вдвоем.
«...Квартирка-то у нее хорошая, трешка в центре. Я чеки собирал, когда обои клеили. Можно будет долю отсудить. Или компенсацию такую выбить, что сама квартиру отдаст...»
— Игорь?! — золовка вцепилась в спинку стула. — Ты что, серьезно?
— Это подстава! Нейросеть, дипфейк! — Игорь метался взглядом, ища поддержки.
Но следующая запись смела все его оправдания. Новая дата, новый разговор.
«...Старая копилка, все деньги прячет. Говорит, на нашу квартиру откладывает — ага, как же! Скорее сдохнет, чем копейку даст. Иногда думаю, может, ей чего-нибудь подсыпать, чтобы наследство быстрее получить? Шучу, конечно... Хотя...»
По залу пронесся общий вздох ужаса. Анна Петровна схватилась за сердце. Золовка вскочила, опрокинув стул.
— Это что такое? Игорь?! Про таблетки?! Ты хотел мать отравить?!
А видео продолжалось. Следующий фрагмент был о ней: «Машка — та еще дурочка. Вышла замуж за этого неудачника, теперь плодит нищету. Приходят к нам пожрать на халяву. Я Ленке говорю: не корми их деликатесами, пусть магазинные пельмени жрут, все равно вкуса не различают».
Игорь бросился ко мне, пытаясь вырвать пульт, но его перехватил его же двоюродный брат, здоровый мужик, который только что услышал с экрана, что он «тупой качок без мозгов».
— Сидеть! — рявкнул брат, усаживая Игоря обратно. — Дай досмотреть.
Финал видео был посвящен кредиту. Игорь, смеясь, рассказывал Стасу, как он «оформил кредит на полмиллиона на имя этой наивной дурочки» и теперь спокойно проворачивает свой «стартап».
Когда экран погас, в ресторане было так тихо, что слышно было, как работает кондиционер.
Я подошла к микрофону. Внутри все дрожало, но голос звучал на удивление твердо.
— Игорь, — мой голос был ровным и холодным. — Вещи твои собраны. Они стоят у черного входа в ресторан в мусорных пакетах. Замки в квартире сменены. Заявление о мошенничестве и краже денежных средств уже в полиции, вместе с копией этих записей и выписками из банка. Мой юрист свяжется с тобой завтра по поводу развода.
— Ты... ты не посмеешь! — прохрипел Игорь. Лицо его пошло красными пятнами, он затравленно оглядывался на родственников, ища поддержки. — Мама! Скажи ей!
Но Анна Петровна не смотрела на сына. Она сидела, сгорбившись, словно постарев на десять лет за эти пять минут. В ее взгляде было нечто страшнее гнева — полное разочарование и отвращение.
— Пошел вон, — тихо сказала она.
— Что? — Игорь не поверил своим ушам.
— Пошел вон отсюда! — вдруг закричала она так, что зазвенела посуда. — Чтобы ноги твоей здесь не было! Опозорил... На весь город опозорил! «Старая копилка»?! «Таблетки»?!
— Это монтаж! Нейросеть! Ей-богу, мам! — Игорь попытался приблизиться к матери, но та отшатнулась.
— Еще слово скажешь — я сама заявление в полицию напишу! О покушении на убийство! — голос Анны Петровны дрожал. — Восемь лет я думала, что у меня порядочный сын. Восемь лет ты пил мою кровь вместе с этой девочкой, которая тебя любила!
— И деньги верни, урод! — подал голос муж золовки. — Которые ты у меня занимал месяц назад якобы на лечение Лены!
— И у меня! — крикнул кто-то еще. — Двадцать тысяч на «срочную операцию бабушке»!
Я положила микрофон на стол. Внутри была странная пустота. Не торжество, не злорадство — просто усталость. Восемь лет я терпела унижения, восемь лет пыталась быть лучше, достойнее, правильнее. И только сейчас поняла: нельзя быть хорошей для того, кто считает тебя грязью. Можно только перестать быть мишенью.
Я взяла свою сумочку и направилась к выходу. Никто меня не останавливал. Игорь пытался что-то кричать про подставу, про искусственный интеллект и поддельное видео, но его голос тонул в общем шуме возмущения родни, которая наконец-то увидела его истинное лицо.
У выхода меня окликнули. Я обернулась. Анна Петровна стояла, придерживаясь рукой за стену. Лицо ее было измученным.
— Лена... Прости, — хрипло сказала она. — Прости меня, старую дуру. Я видела, как он тебя третирует. Но думала... думала, это нормально. Что так и должно быть. Я сама так прожила тридцать лет с его отцом.
Я кивнула. В горле встал комок.
— Я не прошу, чтобы ты его простила, — продолжала свекровь. — Но если тебе понадобится свидетель в суде... Я скажу все, как есть. Про деньги, которые я ему давала. Про то, как он врал. Про все.
— Спасибо, — тихо ответила я. И впервые за восемь лет увидела в ее глазах не осуждение, а уважение.
На улице было свежо. Вечерний воздух пах дождем и свободой. Я вызвала такси и прислонилась к холодной стене ресторана. Руки наконец задрожали, и я позволила себе выдохнуть.
Телефон звякнул. Сообщение от банка: «Кредитный договор заблокирован по подозрению в мошеннических действиях, ведется проверка». Спасибо моему юристу и связям в службе безопасности. Игорю придется несладко. Ему предстоит не только возвращать полмиллиона, но и объясняться со следователем. А учитывая, что у него нет ни работы, ни жилья, ни поддержки семьи...
Следующее сообщение было от незнакомого номера: «Лена, это Света. Та самая. Он звонил мне сегодня, просил приютить. Я послала его. Спасибо, что открыла глаза. Я уже полгода как от него ушла, но он продолжал названивать. Теперь он мне противен. Держись».
Я усмехнулась. Значит, и Светка его бросила. Круг замкнулся.
— Куда едем? — спросил таксист, когда я села в машину.
— Домой, — ответила я. — В мою квартиру.
Я знала, что впереди будет непростой период: развод, суды, возможно, угрозы. Игорь не из тех, кто сдается легко. Но страха не было. Был только огромный камень, который свалился с души.
Я больше не «катастрофа на каблуках». Я женщина, которая смогла за себя постоять. И пусть победа оказалась горькой — ведь рушился не просто брак, а целых восемь лет жизни, — но она была моей. Честно заработанной и выстраданной.
Я заблокировала номер Игоря, откинулась на сиденье и закрыла глаза. Слезы текли по щекам, но я не вытирала их. Пусть. Это были не слезы слабости. Это было освобождение.
Суббота только начиналась, и эту субботу я планировала прожить исключительно для себя. Впервые за восемь лет.
Спасибо за прочтение 👍