Перед свадьбой брат прислал мне видео. Я открыл его в маршрутке, по пути заказывая вино для банкета. Качнуло так, что пришлось выйти на «Проспекте Мира». Три минуты я просто стоял у ларька с шаурмой, тупо глядя на экран.
Незнакомый бар. Она, моя Лера, в чёрном платье, которого я никогда не видел. Пьяная, растрёпанная, красивая. Какой-то тип обнимает её за талию. Потом она сама тянется к нему и целует. В губы. Намеренно.
Я перезвонил Ване.
– Что за... откуда?
– Да с девичника, – он флегматично чавкал чем-то. – Катя, её подруга, скинула в общий чат. Прикольно же. Все ржут.
– Что прикольного?
– Ну... что она оторвалась. Ты ж знаешь, последний день свободы и всё такое.
Я посмотрел на экран ещё раз. Всё было не похоже на шутку. Это выглядело... серьёзно.
– И кто этот мужик?
– А хз. Какой-то старый знакомый, вроде. Не парься, Слав. Она же за тебя замуж выходит.
Я стёр файл. Стер и историю переписки. Сказал себе: «Бывает. Не лезь». Самый трусливый поступок в моей жизни. Я думал, что сохраняю наш мир, а на самом деле просто закапывал мину под собственным порогом.
---
Свадьба. Всё шло по расписанию, как часы, которые вот-вот взорвутся. Я улыбался, целовал родственников, поправлял подвенечную петлицу. Всё было правильным до тошноты. Лера в платье казалась картинкой из чужого сна.
И вот тосты. Мой брат Ваня взял микрофон. Он был уже сильно «под мухой», глаза весёлые, мокрые.
– Хочу сказать... – он икнул. – Про доверие! Это основа, да? А то ведь бывает...
Я почувствовал, как холодеют кончики пальцев. То самое, животное.
– ...бывает, кажется, что всё ок, а там такое! – Ваня радостно ухмыльнулся и потянулся к своему телефону. – Я тут для вас, дорогие, сюрприз подготовил. Покажем?
«Нет», – подумал я. Но сказал это вслух уже после. Потом.
На белой стене для фотозон, прямо над головами тётушек, ожило то самое видео. Увеличенное в сто раз. Музыка, хрипящая из динамиков телефона. Лера в том самом чёрном платье. И этот поцелуй. Длинный, неприличный, подробный.
Сначала была абсолютная, оглушительная тишина. Потом кто-то, кажется, её мама, вскрикнула: «Господи!»
Я обернулся к Лере. Она смотрела не на экран, а на меня. Глаза – огромные, полные чистого, неподдельного ужаса. Не стыда. А именно страха – передо мной.
– Слава... – простонала она.
– Выключи! – заорал я на Ваню. Но было поздно. Весь зал уже видел.
Я не стал уходить. Не стал делать драматичный жест. Я подошёл к ней, взял за локоть. Рука была ледяной.
– Пойдём. Сейчас.
Мы вышли в служебный коридор, пахнущий жареным луком и отбеливателем. Она сразу начала говорить, слова вылетали пулемётной очередью:
– Это не то что ты думаешь, я была пьяная, это просто... это ничего не значило, он старый друг, он сам пришёл, я не звала...
Я упёрся спиной в холодную плитку.
– Замолчи. На секунду замолчи.
Она замолчала, ловя ртом воздух.
– Кто он?
– Артём. Мы с ним... семь лет назад. Недолго. Я думала, он уже в Питере...
– А почему целовались?
– Не знаю... – её голос сорвался в шёпот. – Катя всё время подкалывала, что я «как монашка», подливала мне... Я не помню, честно. Это было секунды.
Дверь распахнулась, вывалился Ваня. Лицо было пьяное и вдруг испуганное.
– Слав, прости, я думал...
– Ты что, блин, думал?! – голос у меня сорвался на крик, которого я сам испугался. – Что я буду ржать? Что все будут ржать?! Ты вообще головой думаешь?
– Мне Катя скинула... Она сказала, это прикол такой...
– Катя? – переспросила Лера тихо. Потом её лицо исказилось. – А... понятно. Всё понятно.
---
Мы вернулись в зал. Я взял микрофон. Музыка заглохла.
– Дорогие гости. Произошла техническая накладка. И не только техническая. Праздник, считайте, окончен. Ешьте, пейте за наш счёт. Нам нужно разобраться.
Мы уехали на её машине. Я молчал всю дорогу. Она плакала, не вытирая слёз.
Дома первым делом она вытащила ноутбук.
– Вот. Смотри.
Это были скриншоты переписки с той самой Катей. Месячной давности.
Катя: «Ты слишком идеальную жизнь строишь. Слав, свадьба... скукотища. Надо в последний раз встряхнуться!».
Лера: «Ты о чём?»
Катя: «Да я шучу. Но Артём-то тебе писал? Говорит, видел твои фото, вспомнил молодость».
Потом шли обычные девичьи разговоры. А за неделю до девичника:
Катя: «Я Артёму сказала, что ты будешь. Он обрадовался. Приедет, говорит, старых времён вспомнить».
Лера: «Чего? Я не звала его!»
Катя: «Ой, расслабься! Просто пообщаться. Ты как в клетке».
– Она его специально позвала, – плоским голосом сказала Лера. – Она с первого дня, как мы начали встречаться, меня ревновала к тебе. Говорила, что я «выскочила замуж по расчёту». А сама пыталась с тобой флиртовать, помнишь?
Я помнил. Катя всегда как-то слишком близко наклонялась, касалась руки. Я думал – просто дура.
– А видео?
– Она снимала. Весь вечер. Я не видела. Потом сказала: «У меня есть компромат, будешь слушаться». Я думала, она о фото смешных. Я же ей доверяла! – её голос снова задрожал. – А она... она просто слила это Ване. Зная, что он... что он...
Что он мой брат. Зная, что он не удержит. Зная, что это взорвёт всё.
---
На следующий день я позвонил Кате. Она взяла трубку с первого раза, голос сладкий.
– Славочка! Поздравляю! Ну как вы?
– Зачем ты это сделала?
Молчание.
– Что?
– Не прикидывайся дурочкой. Видео. Девичник. Артём. Зачем?
Она вздохнула. Сладкий тон испарился.
– А что такого? Все же веселились. Ты что, обиделся? Да она его на второй день уже не помнила.
– Ты его пригласила. Ты ей подливала. Ты сняла. Ты отправила моему брату. Это не «все веселились». Это план.
Она рассмеялась. Коротко, сухо.
– Какой план? У тебя паранойя. Она тебе навернула, что я во всём виновата? Ну конечно. А то, что она сама с ним переписывалась и просила приехать, это я придумала?
– Докажи.
– Зачем мне тебе что-то доказывать? Поверь своей невесте. Или уже жене? – она положила трубку.
Я сидел, сжимая телефон, пока суставы не побелели. Никаких рыцарских чувств, желания всё исправить не было. Была только усталость. И яростное, немое желание, чтобы все они – Катя, Ваня, этот Артём – просто исчезли.
Мы не стали ничего выяснять с Ваней. Я отправил ему сообщение: «Ты сделал то, что сделал. Я не знаю, когда смогу с тобой говорить. Не звони».
Он ответил: «Понимаю». И пропал.
С Лерой мы жили как два сокамерника в одной камере. Вежливо, тихо, избегая прикосновений. Через три дня она не выдержала. Вечером, когда я смотрел в окно, она сказала:
– Я понимаю, если ты захочешь развестись. Я подпишу всё, что надо. Я не оправдываюсь. Я была дурой. И трусом. Я должна была тебе рассказать, как только это случилось. Но я испугалась. Испугалась, что ты посмотришь на меня вот так, как сейчас.
Я не обернулся.
– Как?
– Как на чужую. Как на грязную.
Я молчал. Потом спросил:
– А что ты почувствовала, когда он тебя целовал?
Тишина за спиной стала густой.
– Ничего, – её голос был беззвучным шёпотом. – Абсолютно ничего. Пустоту. И сразу после – такой стыд, что хотелось провалиться. Но уже было поздно.
– Почему не оттолкнула сразу?
– Потому что... мне было интересно. Правда. Интересно – а что я почувствую? Как будто это была не я. А какая-то другая, свободная. Потом эта другая исчезла, и осталась только я. И мой стыд. И страх тебя потерять.
Это была первая за всё время по-настоящему честная фраза. Не «я была пьяна», не «он сам начал». А – «мне было интересно».
Я обернулся. Она сидела, обняв колени, уткнувшись лбом в джинсы. Маленькая, смятая.
– Встань, – сказал я.
Она подняла голову, не понимая.
– Встань.
Она встала. Я подошёл и обнял её. Не для примирения. А потому что в этот момент мы были похожи – два абсолютно одиноких человека, разрушившие всё, что строили. Она замерла, потом вцепилась в мою рубашку и разрыдалась. Настоящими, горловыми, некрасивыми рыданиями.
– Всё, хватит, – пробормотал я. – Всё, достаточно.
---
Прошло четыре месяца. Мы не пошли к психологу. Мы просто... живём. Иногда ночью я просыпаюсь, и в голове всплывает кадр: её лицо, повёрнутое к тому парню. И тогда я встаю, иду на кухню, пью воду. Она обычно просыпается и приходит следом. Молча садится напротив. Мы не говорим. Просто ждём, пока этот приступ пройдёт.
Вчера она сказала:
– Я написала Артёму. Прямо сейчас, при тебе.
Она показала экран. Сообщение: «Артём, привет. Это Лера. Больше никогда не пиши мне и не появляйся в моей жизни. То, что было – ошибка. У меня есть муж. И это не он».
Она посмотрела на меня.
– Отправлять?
Я кивнул. Она нажала кнопку. Через минуту пришёл ответ: «Ок. Извини».
Она удалила переписку и положила телефон.
– Всё.
– Не всё, – сказал я. – Но ладно.
Мы больше не говорим о том дне. Но он висит между нами, как застывшее стекло – невидимое, но прочное. Мы учимся жить, огибая его. Иногда я ловлю её взгляд на себе – изучающий, боязливый. Иногда она ловит мой – отстранённый, холодный. Мы ещё не вместе. Мы просто в одной точке пространства, пытаясь понять, осталось ли что-то общее, кроме этой общей боли.
Я не знаю, что будет дальше. Знаю только, что люблю её. И ненавижу за ту секунду на экране. И эти два чувства теперь неразделимы, как сиамские близнецы. Убьёшь одно – умрёт и другое.
Вот и вся история. Без выводов. Просто жизнь, которая пошла не по тому сценарию. И теперь мы пишем новый, с ошибками, помарками и непонятным финалом.
---
А у вас было так, что одна секунда перечёркивала годы? И главное – что оказалось сильнее: привычка к человеку или чувство собственного достоинства? Интересно услышать разные мнения.