За окном моросил мелкий, противный дождь, превращая вечер пятницы в серую, унылую кашу. Но у меня на душе пели птицы. Мы с Игорем, моим мужем, наконец-то закончили ремонт в гостиной. Три месяца жизни в строительной пыли, ужины на коробках, скандалы из-за оттенка обоев — все это осталось позади. Теперь я стояла посреди комнаты, вдыхая запах новой мебели, и представляла, как завтра утром буду пить кофе в своем идеальном кресле, глядя на чистые, без разводов извести, окна.
— Лен, ты там скоро? — голос Игоря из кухни звучал немного напряженно. — Мама звонит.
Улыбка сползла с моего лица. Звонки Тамары Петровны, моей свекрови, по пятницам никогда не предвещали ничего хорошего. Обычно это означало, что в выходные нам предстоит либо копать огород на даче, либо везти ее кота к ветеринару на другой конец города, либо слушать лекцию о том, что мы неправильно живем.
Я прошла на кухню. Игорь сидел за столом, виновато глядя на телефон, лежащий на громкой связи.
— ...ну вы же понимаете, ей тяжело будет одной в чужом городе! — вещал динамик голосом свекрови. — Девочка домашняя, к самостоятельности не приучена. А у вас трешка, места вагон. Игорь, ты же брат! Ты должен позаботиться о сестре.
Я замерла в дверях. Речь шла о Вике, младшей сестре Игоря. Ей исполнилось восемнадцать, и в этом году она заканчивала школу в их поселке и собиралась поступать в университет в нашем городе.
— Мам, ну мы планировали... — начал было Игорь, но его перебили.
— Планировали они! Я все решила. Вика приедет завтра утренней электричкой. Встретьте ее, накормите. Поступление — это такой стресс! Ей нужны покой и забота, а не общага с тараканами. Всё, ждите.
Свекровь отключилась. Игорь поднял на меня глаза.
— Лен, ну ты слышала. Вика едет поступать.
— Поступать, — медленно повторила я. — Игорь, «поступать» — это неделя, максимум две. Экзамены, подача документов. Почему мама говорит так, будто она переезжает к нам насовсем?
— Ну, может, на первое время? — муж пожал плечами, стараясь не смотреть мне в глаза. — Пока общежитие дадут, пока освоится. Она же сестра. Не могу я ее на вокзале бросить.
Я вздохнула. Вика была типичным поздним ребенком, зацелованным и избалованным донельзя. Когда мы приезжали к свекрови, она даже чашку за собой не мыла — «девочка учится, ей некогда».
— Хорошо, — сказала я, скрепя сердце. — Две недели. Пока идет поступление. У нас только закончился ремонт, я хочу пожить спокойно. Гостевой диван в маленькой комнате свободен.
На следующее утро мы стояли на перроне. Электричка прибыла по расписанию. Из вагона, расталкивая пассажиров локтями, вышла Вика. Выглядела она как поп-звезда на гастролях: яркий макияж, короткая юбка, наушники на шее. Но поразило меня не это.
Следом за ней из тамбура двое парней выгрузили... чемоданы. Один, второй, третий. Огромные, пузатые баулы, с какими обычно эмигрируют в другую страну, а не едут подавать документы в вуз. Плюс пара коробок и пакеты.
— Привет, братик! — Вика повисла на шее у Игоря. — Лена, привет. Фух, ну и дорога! Я думала, умру в этом вагоне, там кондиционера нет, представляете?
— Вика, — я кивнула на гору вещей. — Ты что, весь гардероб с собой привезла?
— Ну а как? — она хлопнула накладными ресницами. — Мне же носить что-то надо. Я же студентка теперь, почти. Надо соответствовать. Игорь, грузи, такси я не заказывала, деньги экономила.
Мы еле запихали все это богатство в нашу машину. Всю дорогу до дома Вика трещала без умолку, рассказывая, какие в ее поселке все «колхозники» и как она мечтает о красивой городской жизни.
Когда мы поднялись в квартиру, Вика, не разуваясь, прошла в гостиную — в мою новую, только что отремонтированную гостиную! — и плюхнулась на бежевый диван.
— О, кайф! — заявила она. — У вас тут прикольненько стало. Ремонт сделали? Норм. Я тогда в этой комнате жить буду, тут телик большой.
Я застыла с ее сумкой в руках.
— Вика, — мой голос стал на полтона ниже. — Это гостиная. Мы здесь отдыхаем по вечерам. Твое место в маленькой комнате, на диване. И, пожалуйста, сними обувь. У нас светлый ламинат.
Вика недовольно сморщила носик, но кроссовки скинула.
— Ну, в маленькой так в маленькой. Хотя там шкаф маленький, куда я вещи дену?
— А ты их не разбирай все, — посоветовала я. — Тебе же через две недели в общежитие. Зачем лишнюю работу делать?
Вика посмотрела на меня, потом на Игоря, и вдруг рассмеялась.
— Какое общежитие, Лен? Ты смеешься? Мама сказала, я у вас жить буду. Все пять лет. Ну, или четыре, сколько там бакалавриат длится.
В прихожей повисла звенящая тишина. Игорь уронил ключи. Я медленно поставила сумку на пол и посмотрела на мужа.
— Игорь? Ты знал?
— Лен, ну... мама говорила что-то такое, но я думал, это несерьезно... — промямлил он, краснея.
— Очень даже серьезно! — заявила Вика, доставая из рюкзака яблоко и смачно откусывая. — Мама сказала, что в общагах одни наркоманы и разврат. И что домашней девочке там делать нечего. А у брата квартира большая, места всем хватит. Мы же семья!
— Семья, — повторила я эхом. — Вика, у нас семья — это я и Игорь. И мы планировали ребенка. И нам нужна эта комната.
— Ой, да ладно тебе! — отмахнулась золовка. — Ребенка они планировали. Когда еще родите, сто лет пройдет. А мне учиться надо сейчас. И вообще, это квартира брата, он тут хозяин. Игорь, скажи ей!
Игорь стоял между нами, как между молотом и наковальней.
— Вика, иди пока разложи самое необходимое, — сказал он наконец. — Мы с Леной поговорим.
Вика фыркнула, подхватила самый легкий пакет и ушла в комнату, громко хлопнув дверью.
— Игорь, это что такое? — спросила я шепотом, чтобы не устраивать скандал сразу. — Пять лет? Ты понимаешь, что это значит?
— Лен, ну она же поступить еще должна. Может, не поступит...
— Она поступит. На платной основе мама ее точно запихнет. Ты готов содержать взрослую девицу пять лет? Готовить на нее, убирать за ней? Ты видел, сколько вещей она привезла? Она оккупирует всю квартиру!
— Ну не выгонять же ее сейчас! — взмолился муж. — Давай переживем поступление, а там видно будет. Я поговорю с мамой. Обещаю.
Я согласилась. Зря. Это была моя фатальная ошибка.
Следующие три недели превратились в ад. Вика вела себя не как бедная родственница, которую приютили, а как королева, приехавшая в свои владения с инспекцией.
Утром она занимала ванную на час. Мне, чтобы успеть на работу, приходилось вставать на сорок минут раньше. Когда я пыталась зайти умыться, оттуда неслось: «Я занята! У меня маска!». После нее ванная комната напоминала поле битвы: лужи воды на полу, волосы в стоке, открытые тюбики моей (!) дорогой косметики, разбросанные по полкам.
— Вика, я просила не брать мой крем, — говорила я вечером, находя пустую баночку.
— Ой, жалко что ли? — удивлялась она. — У тебя его много было. И вообще, он мне не подошел, жирный какой-то. Купи мне лучше тот, что в рекламе показывали, у меня кожа сохнет от вашей воды.
Готовить она, разумеется, не умела и не хотела.
— Лен, а что на ужин? — спрашивала она, не отрываясь от телефона, когда я, уставшая, вползала в квартиру после работы.
— То, что ты приготовишь, — огрызалась я.
— Фу, я не умею. И вообще, я устала, я готовилась. Закажи пиццу. Игорь любит пиццу.
Игорь приходил с работы, видел надутую сестру и уставшую жену, вздыхал и... заказывал пиццу. Или я вставала к плите, потому что самой есть хотелось, а кормить мужа дошираком совесть не позволяла. Вика съедала половину, тарелку оставляла на столе и уходила к себе.
В выходные, когда мы хотели отдохнуть, к ней приходили «подружки по поступлению». Они сидели в моей кухне, пили наш чай, ели наши конфеты и громко ржали до полуночи.
— Вика, время двенадцать, имей совесть, — говорила я.
— Мы молодые, нам весело! — отвечала она. — Не будь бабкой, Лен.
Игорь пытался разговаривать с мамой.
— Мам, Вика ведет себя по-хамски. Лена устает.
— Терпите! — отрезала Тамара Петровна. — Девочка привыкает к новой жизни. Ей сложно. А Лена твоя эгоистка, могла бы и поласковее быть с ребенком.
«Ребенок» тем временем поступил. На платное, как я и предсказывала. Оплачивать учебу, естественно, должна была мама, но жить и питаться Вика планировала у нас.
Развязка наступила в четверг. Я вернулась с работы пораньше — отменилось совещание. Мечтала полежать в тишине с книжкой.
Открыв дверь, я услышала громкую музыку. В прихожей стояли незнакомые мужские ботинки. Две пары.
Я прошла в гостиную. На моем новом бежевом диване сидела Вика с ногами. Рядом развалились два парня. На столе — том самом, который мы выбирали месяц, из натурального дуба — стояли открытые бутылки пива, валялись чипсы, а прямо на полированной поверхности кто-то резал колбасу без доски.
— О, хозяйка приперлась, — лениво прокомментировала Вика, выпуская клуб дыма (она курила вейп прямо в комнате!). — Парни, не парьтесь, это жена брата, она безобидная.
Меня накрыло. Не просто злостью, а холодной, белой яростью. Я увидела жирное пятно от колбасы на столешнице. Увидела пепел на ковре. Увидела наглую ухмылку золовки.
— Вон, — сказала я тихо.
— Че? — переспросил один из парней.
— Вон отсюда! — заорала я так, что у самой в ушах зазвенело. — У вас минута, чтобы испариться, или я вызываю полицию!
Парни, видя мое перекошенное лицо, решили не связываться. Подхватили свои куртки и вылетели из квартиры быстрее ветра.
Вика осталась сидеть.
— Ты че орешь? — она скривилась. — Перед пацанами опозорила. Нормальные ребята, мы просто поступление отмечали.
— Отмечали? — я подошла к столу, смахнула пивные бутылки в мусорный пакет. — Ты устроила притон в моем доме. Ты испортила мне стол. Ты куришь в квартире.
— Это не твой дом, а Игоря! — взвизгнула она. — И он мне разрешил друзей приводить!
— Он разрешил приводить подругу пить чай, а не устраивать пьянки с мужиками! Всё, Вика. Мое терпение лопнуло. Собирай вещи.
— Чего? — она вытаращила глаза.
— Того. Ты уезжаешь. Сегодня. Сейчас.
— Никуда я не поеду! Я маме позвоню!
Она схватила телефон.
— Алло, мама! Лена совсем с ума сошла! Она меня выгоняет! Друзей моих выгнала! Орет как резаная! Сделай что-нибудь!
Она сунула мне трубку.
— Лена! — голос свекрови вибрировал от гнева. — Ты что себе позволяешь? Ты кто такая, чтобы мою дочь гонять? Это квартира моего сына!
— Это наша общая квартира, Тамара Петровна, — ледяным тоном ответила я. — В ипотеке, которую платим мы оба. И я не нанималась обслуживать вашу дочь, терпеть ее хамство и отмывать квартиру после ее попоек.
— Каких попоек?! Она ребенок!
— Этот ребенок курит в гостиной и водит парней. Я предупреждала Игоря. Время вышло.
Я сбросила вызов.
— Собирайся, — сказала я Вике.
— Не буду! Жди Игоря! Он придет и поставит тебя на место!
— Хорошо, — кивнула я. — Ждем Игоря. Но вещи я помогу тебе собрать.
Я пошла в маленькую комнату. Вика, визжа, побежала за мной. Я открыла шкаф и начала методично выкидывать ее одежду на пол. Потом взяла те самые огромные чемоданы, открыла их и стала сгребать все подряд внутрь. Косметику, шмотки, учебники.
— Не трогай! Это «Гуччи»! Ты помнешь! — орала Вика, пытаясь вырвать у меня вещи.
Я была сильнее. Адреналин придавал сил. Через двадцать минут три чемодана были кое-как застегнуты. Я выволокла их в коридор. Открыла входную дверь и выставила чемоданы на лестничную площадку. Туда же полетели пакеты и коробки.
— Ты больная! — рыдала Вика в прихожей. — Я тебя ненавижу!
— Взаимно, дорогая. А теперь — на выход.
Я буквально вытолкала ее за дверь. Она упиралась, хваталась за косяк, но я оторвала ее руки и захлопнула дверь перед ее носом. Щелкнула замком.
За дверью начался концерт. Вика колотила в дверь ногами, орала матом (откуда только такие слова у «домашней девочки»?), обещала сжечь квартиру. Я пошла на кухню, налила себе воды и села ждать мужа.
Игорь пришел через полчаса. Он поднимался пешком, потому что лифт был занят Викой и ее чемоданами — она сидела на них на площадке и рыдала в телефон.
Он вошел в квартиру бледный как полотно.
— Лена... Что происходит? Там Вика... Соседи смотрят...
— Там Вика, потому что здесь ей больше не место, — спокойно сказала я. — Иди, посмотри на стол в гостиной. Понюхай воздух.
Игорь прошел в комнату. Увидел царапины на столе. Унюхал запах вейпа и перегара.
— Она привела парней, — сказала я, стоя в дверях. — Они пили пиво, резали колбасу на столе и ржали надо мной. Она сказала, что я «никто» и ты поставишь меня на место. Ставь, Игорь.
Муж опустился на диван и закрыл лицо руками.
— Я не знал, что все так далеко зашло.
— Ты не хотел знать. Тебе было удобно быть хорошим братом за мой счет. Но я больше не могу. Либо она уезжает — в общежитие, на съемную квартиру, к маме, мне все равно — либо уезжаю я. И подаю на развод и раздел имущества. Я серьезно, Игорь. Я не буду жить в коммуналке с хамкой пять лет.
В дверь продолжали колотить.
— Игорь! Открой! Она меня убить хотела! — вопила Вика.
Игорь встал. Вид у него был решительный. Впервые за все это время.
Он вышел на площадку. Я слышала их разговор.
— Игорь, скажи ей! Занеси вещи! — требовала сестра.
— Нет, Вика, — голос мужа был глухим, но твердым. — Лена права. Ты перешла все границы. Я просил тебя вести себя по-человечески. Ты не услышала.
— Ты выгоняешь родную сестру?! Из-за этой...
— Я выгоняю наглую девицу, которая не уважает мой дом и мою жену. Я сейчас вызову такси. Поедешь в хостел. Завтра пойдем в деканат, узнаем насчет общежития. Я оплачу первый месяц. Дальше — сама. Или проси маму.
— Я маме все расскажу!
— Рассказывай. Только не забудь рассказать про парней и пиво.
Игорь вызвал такси, сам спустил ее чемоданы вниз. Вика уезжала, проклиная нас обоих.
Когда он вернулся, в квартире было тихо. Я мыла пол в гостиной, пытаясь стереть следы чужого присутствия.
— Мама звонила, — сказал Игорь, присаживаясь на стул. — Орала так, что динамик хрипел. Сказала, что у нее нет сына.
— Мне жаль, — искренне ответила я. — Правда. Но по-другому было нельзя.
— Я знаю. Прости меня, Лен. Я должен был сделать это раньше. Я просто... боялся.
— Чего?
— Что меня перестанут любить. Мама, сестра. У нас так принято — «семья превыше всего».
— Семья — это мы, Игорь. А когда тебя используют и ноги вытирают — это не семья, это паразитизм.
Он подошел ко мне, забрал тряпку из рук и обнял.
— Я люблю тебя. И никто больше не будет жить у нас. Ни дня.
Вике дали общежитие. Условия там были, конечно, не как у нас — душ на этаже, тараканы, соседки, которые не давали спуску. Через месяц она позвонила Игорю, плакала, просилась обратно. Обещала быть тише воды, ниже травы.
Игорь посмотрел на меня.
— Нет, — сказал он в трубку. — Извини, Вик. Учись жить самостоятельно. Это полезно.
Тамара Петровна не разговаривала с нами полгода. Потом, когда у нее прихватило спину и понадобились деньги на лекарства, позвонила как ни в чем не бывало. Тему Викиного выселения мы больше не поднимали.
А Вика... Вика выросла. Жизнь в общежитии быстро сбила с нее спесь. Через год она нашла подработку, сняла комнату с подругой. Мы даже начали общаться — редко, по праздникам. Она стала сдержаннее, вежливее. Видимо, урок с чемоданом на лестнице пошел ей на пользу.
А я теперь точно знаю: мой дом — моя крепость. И ключи от этой крепости я держу крепко. И больше никаких «пожить на время поступления». Гостиницы в городе работают круглосуточно.
🔔 Уважаемые читатели, чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Читайте также: