Июльский зной стоял над дачным поселком плотным, дрожащим маревом. В такую погоду нормальные люди сидят в тени с запотевшим стаканом лимонада или купаются в речке, но я, надев старую панаму и вооружившись тяпкой, вышла на тропу войны с сорняками. Морковь зарастала с катастрофической скоростью, а после недавних дождей трава вообще поперла так, будто ей за это доплачивали.
Мой муж, Костя, возился в гараже — перебирал какие-то железки, наслаждаясь законным выходным. Мы купили эту дачу пять лет назад. Точнее, это был заброшенная целина с вагончиком, который мы своими руками превратили в уютный домик с верандой. Я душу вложила в каждый куст смородины, в каждую клумбу с флоксами. Это было мое место силы, моя гордость и, как выяснилось позже, бесплатный курорт для родственников мужа.
Звук подъезжающей машины заставил меня разогнуть спину. Поясница отозвалась привычной тупой болью. Я посмотрела на часы: двенадцать дня. Самое пекло.
У ворот, поднимая пыль, остановилась серебристая иномарка. Из нее, сверкая солнечными очками и белозубой улыбкой, выпорхнула Алина — моя золовка, младшая сестра Кости. Следом из машины лениво выбрался ее новый кавалер, имени которого я даже не запомнила, так часто они менялись.
— Привет труженикам села! — звонко крикнула Алина, махая мне рукой, унизанной браслетами. — Открывайте ворота, гости прибыли!
Я вздохнула, воткнула тяпку в землю и поплелась открывать. Это была уже третья суббота подряд, когда мой «день тишины» превращался в день обслуживания.
— Привет, Алин, — я постаралась выдавить улыбку. — Вы ненадолго?
— Ой, Ленка, ну что за вопросы с порога? — она чмокнула меня в щеку, обдав запахом дорогих духов, который странно смешивался с запахом навоза от соседнего участка. — Мы на весь день! Погодка — шепчет! Жарища в городе невыносимая, асфальт плавится, а у вас тут рай. Мы мяса купили, вина взяли. Артурчик, доставай пакеты!
Артурчик, или как его там, достал из багажника два тощих пакета с углем и маринованным мясом из супермаркета и ящик пива.
— Костя! — завопила Алина, увидев брата, вышедшего на шум. — Принимай эстафету! Разжигай мангал, мы голодные как волки!
Начался привычный сценарий. Алина первым делом направилась не в дом, чтобы помочь мне нарезать салат или помыть овощи, а к моему любимому шезлонгу, который стоял в тени яблони.
— Ох, благодать! — она скинула сарафан, оставшись в микроскопическом купальнике, и плюхнулась на лежак. — Лен, а принеси водички холодной, а? С лимончиком и льдом, как ты умеешь. А то у меня от жары голова кружится.
Я посмотрела на свои грязные руки, на грядку с недополотой морковью, потом на золовку, которая уже уткнулась в телефон.
— Вода в доме, в фильтре, — сухо сказала я. — Лёд в морозилке. Стаканы на сушилке.
Алина удивленно приподняла солнечные очки.
— Ну ты чего, Лен? Тебе трудно, что ли? Я же гостья. Устала с дороги.
— А я устала с грядки, Алина. Я работаю с шести утра.
— Ой, вечно ты из себя героиню строишь, — фыркнула она, но все-таки встала и пошла в дом, демонстративно громко хлопая дверью.
Весь день прошел как в тумане. Костя, мягкотелый и не умеющий отказать любимой сестренке, крутился у мангала, жаря мясо на жаре. Я разрывалась между огородом и кухней, потому что «гости» требовали то вилку, то салфетку, то «чего-нибудь остренького к мясу».
Когда все уселись в беседке обедать, Алина, аппетитно жуя кусок шашлыка, оглядела мой огород.
— Слушай, Лен, а чего у тебя клубника такая мелкая в этом году? — спросила она с набитым ртом. — У маминой подруги на даче — во! С кулак! А у тебя горох какой-то. Удобрять надо лучше.
— Это сорт такой, лесная земляника, — процедила я сквозь зубы. — Она мелкая, но сладкая.
— Ну не знаю, — протянула золовка. — Выглядит как недокормленная. И вообще, зачем ты столько грядок развела? Только вид портят. Засадила бы все газоном, поставила бассейн каркасный — и красота! Лежишь, загораешь. А то приедешь — и смотреть на тебя жалко, вечно в земле, как крот. Никакой эстетики.
— Эстетика, Алина, требует ухода, — не выдержала я. — Газон тоже косить надо, поливать. А овощи свои, без химии. Ты же первая зимой банки с огурцами у нас забираешь.
— Ой, ну подумаешь, пару банок взяла! — закатила она глаза. — Ты мне теперь куском огурца попрекать будешь? Родственники называются. Костя, скажи ей!
Костя виновато посмотрел на меня, потом на сестру.
— Девчонки, не ссорьтесь. Ешьте мясо, пока горячее.
Вечером они уехали, оставив гору грязной посуды, пустые бутылки по всему участку и жирные пятна на подушках в беседке. Алина на прощание сказала:
— Мы в следующие выходные, наверное, с ночевкой приедем. Подружки просились, хотят на природе оторваться. Ты, Лен, баньку подготовь к субботе, ладно? И веники запарь, свежие.
Когда пыль от их машины улеглась, я села на крыльцо и заплакала. От обиды, от усталости, от бессилия.
— Ну чего ты, Ленусь? — Костя сел рядом, обнял меня за плечи. — Ну, она же молодая, ветер в голове. Потерпи. Лето короткое, пусть отдыхает.
— Костя, я не нанималась в обслуживающий персонал для твоей сестры и ее свиты! — взорвалась я. — Я приезжаю сюда отдыхать, меняя умственный труд на физический. Я хочу тишины! А не бегать с подносами и слушать критику моей клубники!
— Я поговорю с ней, — пообещал муж, но я знала, что этого не будет. Он слишком любил сестру и боялся расстроить маму, которая в Алине души не чаяла.
Всю неделю я вынашивала план. Я понимала: если я просто скажу «нет», будет скандал. Свекровь, Тамара Сергеевна, тут же включит сирену: «Обидели сиротку, не пустили на порог родного дома!» (хотя дом был куплен на наши деньги, и свекровь к нему отношения не имела). Нужно было действовать хитрее.
В пятницу вечером мы приехали на дачу. Костя сразу лег спать — устал после тяжелой недели. А я достала из сарая старую табличку, кусок фанеры, красную краску и большой навесной замок, который мы купили еще год назад, но так и не повесили.
Утром в субботу я встала пораньше. Костя еще спал. Я вышла за ворота, повесила на калитку новенький, блестящий замок, а рядом прибила фанеру с надписью, сделанной жирными, кривыми, пугающими буквами:
«ОСТОРОЖНО! САНИТАРНЫЙ ДЕНЬ! ОБРАБОТКА УЧАСТКА ПЕСТИЦИДАМИ ВЫСОКОЙ ТОКСИЧНОСТИ! ВХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЕН! ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!»
Для убедительности я надела респиратор, старый защитный костюм, который остался от ремонта, и взяла в руки опрыскиватель (заправленный обычной водой).
Около одиннадцати раздался сигнал клаксона. Приехала. На этот раз не одна, а с целой компанией — две машины, набитые девицами и парнями. Музыка гремела так, что у меня в теплице стекла дрожали.
Я закрыла калитку на ключ изнутри и продолжила опрыскивать кусты смородины водой, стараясь выглядеть максимально зловеще в своем «костюме химзащиты».
— Эй! Есть кто живой? — голос Алины зазвучал из-за забора. — Ленка! Костя! Вы чего закрылись? Открывайте, мы приехали!
Я медленно подошла к забору, не снимая респиратора.
— Привет, — глухо сказала я через маску. — Не могу открыть. Карантин.
— Чего? — Алина попыталась заглянуть в щель. — Какой карантин? Ты чего вырядилась? Снимай давай, жарко же! Мы купаться хотим, бассейн надувать!
— Нельзя, — я покачала головой. — У нас нашествие.
— Кого? — в ее голосе послышался испуг.
— Клеща паутинного. И тли мутировавшей. Соседи сказали, какая-то новая зараза, с юга завезли. Жрет все подряд, даже на людей кидается, говорят, аллергия страшная, волдыри по всему телу. Вот, обрабатываю.
Я демонстративно пшикнула из распылителя в сторону забора. Девчонки за спиной Алины взвизгнули и отскочили.
— Ты гонишь! — недоверчиво протянула золовка. — Какая тля? Мы прошлый раз были, все нормально было!
— Так она за неделю расплодилась! — трагическим голосом (насколько позволял респиратор) вещала я. — Смотри, я «Карбофосом» лью, и еще какой-то химией ядерной, мне агроном дал. Сказал, сутки на участке находиться нельзя без защиты. Дышать опасно. Костя вон в доме заперся, окна заклеил, сидит, боится нос высунуть.
В этот момент в доме проснулся Костя. Он выглянул в окно, увидел меня в костюме инопланетянина и толпу у ворот, ничего не понял, но, слава богу, решил не выходить, а просто помахал рукой.
— Видишь? — кивнула я на мужа. — Бледный весь. Надышался уже. Тошнит его.
Алина попятилась от ворот. Ее подруги уже шушукались и морщили носы.
— Фу, Алин, поехали отсюда! — заныла одна из них. — Тут реально какой-то химией воняет (это пахло соседским навозом, но им знать необязательно). Еще отравимся, кожа испортится!
— Лен, ну вы даете! — возмутилась Алина. — Могли бы предупредить! Мы же ехали, продукты купили! Куда нам теперь?
— Ну, извини, форс-мажор, — развела я руками в резиновых перчатках. — Сами не рады. Урожай спасаем. Езжайте на речку, там воздух чистый. А сюда — ни ногой. Дня три точно. Яд оседает медленно.
— Жесть какая-то... — пробормотала золовка. — Ладно, погнали, девки. На турбазу поедем, что ли. Спасибо, блин, за гостеприимство!
Машины развернулись и уехали, подняв облако пыли.
Я подождала пять минут, потом сняла респиратор и расхохоталась. Это был смех облегчения. Я сделала это! Я не пустила захватчиков!
Костя вышел на крыльцо, протирая глаза.
— Лен, ты чего? Что за маскарад? И почему Алинка уехала?
— У нас санитарный день, дорогой, — я подмигнула ему. — Обработка от паразитов. Двуногих.
Костя сначала нахмурился, потом посмотрел на табличку, которую я еще не сняла, и его лицо расплылось в улыбке. Он начал смеяться вместе со мной.
— Ну ты даешь... А если мама узнает?
— А что мама? Мы же о здоровье Алиночки заботились. Не дай бог, отравилась бы.
Мы провели этот выходной великолепно. В тишине. Мы пололи грядки, болтали, жарили мясо только для себя, пили вино и смотрели на звезды. Никто не требовал подать, принести, убрать.
Но история на этом не закончилась.
В понедельник вечером мне позвонила Тамара Сергеевна, свекровь.
— Лена! — голос ее дрожал от возмущения. — Что у вас там происходит? Алина звонила, плакала! Говорит, вы ее на порог не пустили, какой-то химией травили! Что за выдумки?
— Тамара Сергеевна, ну как же выдумки? — я сделала максимально серьезный голос. — У нас эпидемия на участке. Вредители. Пришлось применять радикальные меры. Я же не могла допустить, чтобы Алина и ее подруги пострадали. Это очень сильный яд. У меня самой до сих пор голова кружится.
— Ой, батюшки... — тон свекрови сменился на испуганный. — Голова кружится? А Костя как?
— Костя нормально, он в доме сидел. А я вот надышалась. Тамара Сергеевна, вы Алине передайте, чтобы она пока не приезжала. Врач сказал, что пары этой гадости могут месяц держаться. Особенно на солнце. Для кожи вредно, пигментация может пойти, и волосы выпадать начнут.
— Волосы?! — ахнула свекровь. — Господи помилуй! Да зачем же вы такую гадость купили?
— Так ведь урожай спасали! Картошечку вашу любимую, помидорчики. Иначе все бы съели жуки.
— Ну ладно, ладно... Я ей скажу. Пусть лучше в солярий сходит, чем лысой остаться. Ты там это... молока попей. Говорят, помогает.
Я положила трубку и победно посмотрела на мужа.
— Месяц, — сказала я. — У нас есть месяц спокойной жизни. Она боится за волосы Алины больше, чем за всемирное потепление.
Схема сработала идеально. Алина, помешанная на своей внешности, боялась приближаться к нашей даче как огня. Она даже звонить перестала, видимо, опасаясь, что яд передается через сотовую связь.
Месяц прошел в блаженном спокойствии. Мы привели участок в идеальный порядок, достроили беседку, я наконец-то разбила тот самый цветник, о котором мечтала.
Но лето подходило к концу, и действие моего «химического оружия» должно было закончиться. Я понимала, что вечно врать не получится. Рано или поздно они захотят вернуться.
И они захотели. В августе, когда поспели яблоки и груши.
Позвонила Алина.
— Лен, привет. Ну что там, выветрилась ваша радиация? Мы тут подумали, яблок охота. Натуральных. Приедем в субботу?
Я посмотрела на Костю. Он сидел рядом и все слышал. Я видела, как он напрягся. Ему тоже понравилось жить без «колхоза».
— Марин... то есть Алин, — начал он, взяв у меня трубку. — Тут такое дело. Мы решили дачу перепрофилировать.
— В смысле? — не поняла сестра.
— Ну, мы поняли, что химия — это опасно. И вообще, устали мы от огорода. Решили все засеять газоном (тут он подмигнул мне). А домик... мы его сдали.
— Сдали?! — взвизгнула Алина. — Кому? Это же наша дача!
— Наша с Леной, Алин. Мы документы оформили, помнишь? Сдали на все лето и осень одной семье. Им тишина нужна, покой. Так что гостей они не принимают.
— А как же мы? А шашлыки? А яблоки?
— Яблоки я тебе привезу, ящик. А шашлыки... ну, извини. Бизнес есть бизнес. Нам деньги нужны, кредит закрывать.
Алина бросила трубку.
Конечно, мы ничего не сдавали. Но легенда была железной. Родственники не могли проверить, кто там живет, потому что ключей у них не было (замок-то я сменила по-настоящему), а через высокий забор не видно.
Скандал был, конечно. Свекровь причитала, что мы «продали семейный уют за копейки» и «чужих людей пустили в родовое гнездо». Но мы стояли на своем.
— Мама, нам нужны деньги, — твердил Костя. — Вы же не помогаете нам ипотеку платить. Вот, крутимся как можем.
Это был аргумент, крыть который было нечем. Денег Тамара Сергеевна давать не любила.
Так мы выиграли войну за свою территорию. Да, пришлось соврать. Да, пришлось пойти на хитрость. Но когда я выхожу утром на крыльцо с чашкой кофе, смотрю на свои розы и слушаю пение птиц, а не пьяный хохот друзей золовки, я понимаю — оно того стоило.
Иногда, чтобы сохранить мир в семье и свои нервы, нужно просто повесить табличку «Санитарный день». И не снимать ее как можно дольше. А если кто-то обидится — что ж, это их выбор. Мой выбор — тишина и клубника, которую ем я, а не те, кто палец о палец не ударил, чтобы ее вырастить.
🔔 Уважаемые читатели, чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Читайте также: