Глава 1: Соль на губах
Всё началось с соли. Точнее, с её отсутствия. Я готовила наш фирменный карбонад, который Леша обожал. Рецепт от его бабушки: свинина, чернослив, горчица, тмин. И всегда, всегда щепотка морской крупной соли в самом конце. Я протянула руку к изящной солонке из темного стекла – подарок из нашей поездки в Геленджик пять лет назад. Она была пуста.
«Леш, соль кончилась. Ты же вчера за продуктами заезжал?»
Он сидел за кухонным столом, уткнувшись в экран ноутбука. Вздрогнул, будто разбуженный из глубокого сна.
«А? Соль? Да, вроде купил. Должна быть в пакете. В синем.»
В синем пакете я нашла пачку обычной, «Экстры». Мелкой, как пыль. Я помялась, потом насыпала её в солонку. Предательство – оно ведь такое. Редко начинается с ножа в спину. Чаще – с мелочей. С замены морской соли на столовую. С забытого утреннего поцелуя. С взгляда, который стал проскальзывать сквозь меня, будто я стеклянная.
Леша в последние месяцы стал… дальним. Не холодным, нет. Он по-прежнему спрашивал, как день, помнил о моем посещении стоматолога, мог обнять, придя с работы. Но в этих объятиях была какая-то ритуальность. Как будто он мысленно уже был где-то ещё. Я списывала на усталость. Его стартап, за который он боролся три года, наконец-то пошел в гору. Он много работал. Я гордилась им. И боролась с тихим, подлым чувством одиночества, заедая его тем самым карбонатом, который в этот раз оказался пресноватым.
Однажды ночью я проснулась от того, что его половина кровати была пуста. Сердце ёкнуло, предвосхищая боль, которую ещё не могло объяснить. Вышла в гостиную. Он сидел на балконе, курил (бросил же два года назад!). Свет от экрана телефона освещал его лицо снизу, делая незнакомым. На губах застыла полуулыбка. Тупая, идиотская ревность ударила в виски: он с кем-то переписывается. Коллега? Клиент? Я прикусила губу, вернулась в постель. Утром спросила:
«Ты куришь снова?»
Он поморщился, избегая глаз. «Иногда. Когда нервы. Прости, не буду больше.»
Ложь была липкой и очевидной. Он не смотрел на меня. Его взгляд уворачивался, как жирная капля на сковороде. Я начала следить. Не со зла. Со страха.
Глава 2: Аромат чужих духов
«Завтра летим в Питер на переговоры, вернусь послезавтра к ужину», — сказал он в четверг, упаковывая дорожную сумку. Слишком тщательно выбирал рубашки. Слишком новым был чемодан – маленький, салатовый, «на пару дней». Мой подарок на прошлый день рождения пылился в шкафу.
Я проводила его в аэропорт, как всегда. Поцелуй в щеку был быстрым, сухим.
«Позвони, когда приземлишься.»
«Обязательно. Не скучай.»
Он не позвонил. Написал смс: «Приехали, всё ок, спать.» Без сердца. Без нашей смешной эмодзи-совы, которую мы всегда использовали вместо «целую».
Что-то внутри меня надломилось. Тихий, но отчетливый хруст. Я поехала к своей сестре Кате. Мы сидели на её кухне, и я плакала в стакан с холодным чаем.
«Я схожу с ума, Кать. Мне кажется, у него есть кто-то.»
«Детка, а у тебя есть доказательства? Может, правда работа?» — Катя была практичной, как скальпель.
«Нет доказательств. Только чувство. Он пахнет по-другому.»
«Пахнет?»
«Да. Не его мылом. Иногда… сладковатый запах. Дорогие духи. Не мои.»
Катя вздохнула. «Если хочешь знать наверняка – проверь. Телефон, карты. Это мерзко, но иначе сойдешь с ума.»
Я никогда не была шпионкой. Но страх – лучший учитель. Вечером, зная, что его самолет уже приземлился, но он всё ещё «в пути», я зашла в наш общий облачный аккаунт. Мы выгружали туда фото с телефонов. И я нашла.
Не фото любовницы. Нет. Фото чека из ювелирного магазина. От недельной давности. Серьги. Изящные, с сапфирами. Мои любимые камни. Надежда, глупая и яркая, ударила мне в голову: это мне! Сюрприз! Может, он пытается загладить вину за свою отстраненность?
Я почти успокоилась. Пока не полезла глубже. И не нашла скриншот с маршрутом из какого-то навигационного приложения, которым Леша не пользовался. Маршрут вел не в офис и не в аэропорт. А в тихий спальный район на окраине, в малоэтажный жилой комплекс. Время – позавчерашний вечер, когда он был «на деловом ужине».
Я сидела перед монитором, и мир распался на пиксели. Вот он – адрес. Координаты предательства. Синие точки на цифровой карте, которые жгли сетчатку.
Глава 3: Лицо на пороге
Я поехала туда на следующий день. Без плана. На адреналине и отчаянии. Припарковалась напротив дома, старой «девяткой», которую мы не решались продать. Сердце стучало так, будто хотело вырваться и убежать прочь от этого места.
Я ждала. Час. Два. Я уже начала верить, что ошиблась, что это клиент, партнер… И тогда дверь подъезда открылась. Вышел Леша. Мой муж. В той самой новой рубашке, которую так тщательно гладил. Он обернулся, что-то сказал, улыбаясь той самой мягкой, настоящей улыбкой, которую я не видела месяцы. И на пороге появилась Она.
Молодая. Очень. Лет двадцати пяти. В домашних мягких штанах и огромном свитере, который, я знала, был Лешин. На её ушах сверкнули сапфировые серьги. Она потянулась, чтобы поправить ему воротник, привычным, ласковым жестом. Он поймал её руку, поцеловал в ладонь.
Во мне что-то порвалось. Звук был внутренний, но оглушительный. Я не плакала. Я не могла пошевелиться. Я смотрела, как мой муж сел в свою машину и уехал, а эта девушка, моя замена, помахала ему и скрылась в подъезде.
Весь обратный путь я вела машину на автопилоте. Дома меня вырвало. Потом был ледяной душ, после которого трясло еще сильнее. Я не ответила на его вечерний звонок. Он написал: «Устал, сплю. Целую.» Целую. Эту… девочку в его свитере.
Я решила действовать. Не рыдать, не умолять. Узнать всё. Это стало моей единственной целью. Я наняла частного детектива, списав деньги со счета, отложенного на ремонт. Отчет пришел через три дня. Её звали Вероника. Дизайнер, фрилансер. Вместе они были восемь месяцев. Леша снял для неё ту самую квартиру. Он проводил там в среднем три вечера в неделю и иногда – по выходным, пока я думала, что он играет в теннис или засиживается в офисе. Детектив даже прислал их совместные фото из соцсетей (скрытых, конечно). Они смеялись, кормили голубей, целовались на фоне какого-то фонтана. У нас уже давно не было фото у фонтанов.
Я держала в руках распечатанные листы с доказательствами и чувствовала… пустоту. Бездонную, холодную. Ярче боли было лишь одно жгучее, остекленевшее чувство – я не дам ему просто так это сделать. Он не будет жить в двух мирах, разрывая меня на части своей ложью.
Глава 4: Ожог
Я стала идеальной женой. Той, которой была раньше. Заботливой, веселой, ненавязчивой. Я спрашивала о работе, готовила его любимые блюда (солила теперь правильно, морской солью), предлагала массаж, когда он уставал. Я наблюдала, как в его глазах боролись вина и облегчение. Он думал, что пронесло. Что я ничего не знаю. Что его маленький налаженный мир с двумя женщинами, двумя жизнями, стоит прочно.
А я готовилась. Тихо, методично, как сапер. Собрала все квитанции, выписки со счетов, где были переводы на аренду, подарки. Фото от детектива. Скриншоты. Положила всё в старую папку с надписью «Налоги». Ирония была горькой, но придавала сил.
И вот настал день. Годовщина нашей свадьбы. Двенадцать лет. Леша, сияющий от внутреннего самодовольства (ведь он так ловко всё устроил!), заказал столик в дорогом ресторане. Он подарил мне браслет. Красивый. Бездушный. Я надела платье, которое он когда-то любил. Улыбалась.
За десертом он взял мою руку. «Оля, ты просто чудо в последнее время. Я так счастлив, что у нас всё хорошо.»
В его глазах была такая непробиваемая уверенность в своей безнаказанности, такая снисходительная нежность ко мне, «простушке», что это стало последней каплей. Пустота внутри наполнилась кипящей сталью.
Я мягко высвободила руку.
«У нас действительно всё хорошо, Алексей, — сказала я тихо, так, чтобы не слышали за соседним столиком. — Ты выглядишь отдохнувшим. Наверное, тебе пошли на пользу те три вечера в неделю на проспекте Солнечном, в квартире 42. Или там хорошая кровать? Или массажистка? Вероника, кажется, умеет снимать напряжение?»
Он замер. Сначала не понял. Потом лицо начало менять цвет, от розового до землисто-серого. Глаза полезли на лоб.
«Что?.. Оля, я не…»
«Не продолжай, — перебила я, всё так же тихо и спокойно. — Это некрасиво. И глупо. Я всё знаю. Восемь месяцев. Сапфировые серьги. Твой свитер, который она носит. Твои сигареты на её балконе. Всё.»
Я отпила вина, наслаждаясь его немой пантомимой. Он пытался что-то сказать, но издавал только хрип.
«Завтра утром, — продолжила я, — ты съезжаешь. В гостиницу, к ней, в офис – не важно. А послезавтра мы встретимся у моего адвоката. У меня есть всё, Алексей. Всё. И твои начальные вложения в стартап, которые были нашими общими, я тоже учла. Ты не получишь ни копейки из того, что мы нажили за эти годы. Ты получишь только то, что успел нажить за восемь месяцев вранья. Наслаждайся.»
Я встала, оставив браслет рядом с его нетронутым десертом.
«С годовщиной, дорогой. Спасибо за сюрприз. Он, как оказалось, был обоюдным.»
И пошла к выходу, чувствуя, как по спине у меня стекает ледяной пот, а внутри горит очищающий, страшный огонь. Я не обернулась. Нельзя оборачиваться на руины.
Глава 5: Тишина после бури
Он пытался звонить. Писал длинные, путаные сообщения. То умолял, то грозил, то оправдывался. Я не читала. Пересылала всё адвокату. Процесс был нервным, грязным, но мой адвокат оказался мастером. Леша вышел из него с тем, с чем пришёл: со своей долей в стартапе (которая после всех расчетов оказалась не такой большой) и личными вещами.
Я продала квартиру. Уехала в другой город, поближе к морю. Купила маленькую светлую однушку. Первые месяцы были похожи на жизнь после комы: всё чувствовалось острее, но как будто через толстое стекло. Боль приходила волнами, не только от потери мужа, а от крушения всего мира, всей правды, в которой я жила.
Однажды, разбирая коробки с книгами, я нашла ту самую старую солонку из Геленджика. Зажала её в ладони. Шершавое, прохладное стекло. Я подошла к окну. Внизу шумело море. Оно было того же сине-зеленого оттенка, что и сапфиры в ушах той девушки.
Я открыла окно. Ветер ворвался в комнату, пахнущий йодом, водорослями и свободой. Я разжала пальцы. Солонка блеснула на солнце и исчезла в высокой траве под окном. Не разбилась. Просто пропала из вида.
Я закрыла окно. В квартире воцарилась тишина. Не та, пугающая, что была после его ухода, а другая. Насыщенная, живая. Тишина моего выбора. Моей новой, целой жизни. Соль осталась на губах – горькая, но своя. И в этой горечи уже не было отчаяния. Была только правда. Моя, единственная и неприкосновенная.