— Закрой рот, когда я говорю! Здесь решаю я, поняла?
Ольга замерла у раковины, не отрывая взгляда от тарелки в своих руках. Вода продолжала литься тонкой струёй, смывая остатки ужина. Пальцы сжались крепче — ещё чуть-чуть, и керамика треснет.
— Игорь, пожалуйста, не надо...
— Что "не надо"? — Он шагнул ближе, и она почувствовала, как напрягается всё тело. — Моя мать приехала погостить, а ты тут корчишь из себя хозяйку!
За стеной гостиной доносился приглушённый звук телевизора. Тамара Петровна, свекровь, устроилась на диване сразу после еды и теперь переключала каналы, будто в собственной квартире. Хотя, по сути, это и была её квартира — так Игорь давал понять с первого дня их переезда сюда три года назад.
Ольга закрыла кран. Тарелку поставила на сушилку аккуратно, как всегда. Аккуратность — вот что от неё требовалось. Аккуратность, молчание и полное послушание.
— Я просто попросила её не оставлять мокрые полотенца на кровати, — сказала она тихо, всё ещё не оборачиваясь. — Это же матрас... он может...
— Ещё хоть раз повысишь голос на мою мать, я тебе устрою! Узнаешь, как командовать не в своём доме! — рявкнул Игорь.
Не в своём доме. Эти слова он произносил так часто, что она уже перестала считать. Когда просила переставить мебель. Когда хотела пригласить подругу на чай. Когда пыталась возразить Тамаре Петровне по любому, даже самому незначительному поводу.
Ольга обернулась. Муж стоял в дверном проёме кухни — широкоплечий, с закатанными рукавами рубашки, и в его глазах горело что-то злое. Не всегда он был таким. Когда они познакомились четыре года назад на корпоративе её компании, он казался другим. Внимательным. Весёлым. Он дарил цветы просто так, среди недели, и целовал в макушку, когда она засыпала у него на плече в кино.
Всё изменилось после свадьбы.
Нет, не сразу. Сначала были мелочи. Замечания о том, как она одевается — "слишком вызывающе", хотя это была обычная юбка до колена. Потом недовольство её друзьями — "они плохо на тебя влияют". А когда они переехали в эту квартиру, доставшуюся Игорю от бабушки, началось настоящее.
— Я не повышала голос, — проговорила Ольга, стараясь держать себя в руках. — Я правда просто...
— Заткнись, — бросил он и развернулся к холодильнику. Достал бутылку пива, открыл одним резким движением. — Моя мать может делать что угодно. Это её сын, её квартира, понимаешь? А ты... ты здесь на вторых ролях.
На вторых ролях. Как в плохом спектакле, где главная героиня давно утратила право голоса.
Игорь сделал несколько глотков, глядя на неё сверху вниз. Раньше эти глаза казались ей красивыми — серо-зелёные, с лёгкой хитринкой. Теперь в них читалось только презрение.
— Ты вообще понимаешь, как тебе повезло? — продолжил он, оперевшись о столешницу. — Жила в той дыре на окраине со своей матерью в однушке, а теперь в центре, в трёшке. И всё благодаря мне.
Ольга молчала. Да, она жила скромно. Работала бухгалтером, снимала с мамой небольшую квартиру. Но они были счастливы. Мама пекла пироги по воскресеньям, они смотрели сериалы, обсуждали всё на свете до поздней ночи. А потом мама заболела...
— Я работаю, — тихо напомнила она. — Оплачиваю половину счетов.
Игорь хмыкнул:
— Половину счетов? Ты серьёзно? Твоя зарплата — копейки. Я зарабатываю в три раза больше.
Это правда. Он менеджер в крупной компании, ездит на дорогой машине, носит костюмы-тройки. А она всё та же бухгалтер, с той же скромной зарплатой. Только теперь каждый рубль её дохода словно обесценивается под его взглядом.
Из гостиной донёсся голос Тамары Петровны:
— Игорёк, принеси мне воды!
Он тут же изменился в лице — смягчился, улыбнулся:
— Сейчас, мам!
Налил стакан воды из фильтра, взял вазочку с конфетами и пошёл к матери. Ольга осталась стоять посреди кухни, глядя на кафельный пол. На белую плитку, которую она сама отмывала до блеска каждую неделю. На этой кухне она проводила большую часть своего времени — готовила, убирала, мыла посуду. Тамара Петровна не притрагивалась ни к чему по хозяйству. "Я гостья", — заявила она в первый же день.
Гостья, которая приехала на неделю и осталась на месяц.
Ольга вытерла руки о полотенце и прислонилась к столу. Внутри всё сжималось — от обиды, от бессилия, от усталости. Когда она в последний раз спала спокойно? Когда в последний раз смеялась?
Телефон на столе завибрировал. Сообщение от Юли, её единственной подруги, с которой она ещё поддерживала связь:
"Как ты? Давай встретимся в субботу?"
Ольга посмотрела на экран и медленно набрала ответ: "Не могу. Дела по дому".
Она не стала писать правду — что Игорь устроит скандал, если узнает о встрече. Что он скажет, будто она "шляется непонятно где", вместо того чтобы заниматься домом и семьёй. Семьёй, которая состояла теперь не из двоих, а из троих — и она была третьей лишней.
Вернувшись на кухню, Игорь бросил пустой стакан в раковину. Ольга вздрогнула от звука.
— И вообще, завтра мама хочет навестить свою сестру, — сказал он, доставая из холодильника ещё одно пиво. — Поедешь с ней.
— Но у меня завтра работа...
— Возьмёшь отгул, — оборвал он. — Или выходной. Мне всё равно. Мама не должна ездить одна.
— Игорь, я не могу просто так взять выходной. У нас сдача квартального отчёта...
Он шагнул к ней так резко, что она отступила к стене.
— Ты меня не слышишь? — Его лицо исказилось. — Я сказал — поедешь. Работа подождёт. Или ты считаешь, что твоя работа важнее моей матери?
Сердце колотилось. Ольга знала — спорить бесполезно. Он будет давить, кричать, унижать, пока она не согласится. Так было всегда.
— Хорошо, — выдохнула она. — Я... я поговорю с начальством.
— Вот и умница, — протянул Игорь, и в его голосе появилась снисходительная нотка, которая ранила ещё сильнее, чем крик. — Надо же, как быстро ты понимаешь, когда надо.
Он ушёл обратно в гостиную, и Ольга закрыла глаза.
Надо же... Как быстро она сломалась. Когда это произошло? В какой именно момент она перестала быть собой и превратилась в безмолвную тень в собственной жизни?
Она открыла глаза и увидела в дверном проёме Тамару Петровну. Свекровь стояла, прислонившись к косяку, и на её лице играла довольная улыбка. Женщина лет пятидесяти пяти, крупная, с короткой химической завивкой и яркой помадой, смотрела на невестку с нескрываемым торжеством.
— Ну что, Оленька, поняла наконец своё место? — протянула она сладким голосом, в котором сквозил яд.
Ольга молчала, стараясь не встречаться с ней взглядом. Но Тамара Петровна не собиралась уходить.
— Знаешь, я сразу говорила Игорьку, что ты не пара ему, — продолжила она, подходя ближе и садясь на стул. — Воспитания никакого, семья так себе... Мать твоя вообще одна тебя тянула. Отца-то не было, верно?
Упоминание об отце, который ушёл из семьи, когда Ольге было пять, больно резануло. Тамара Петровна знала, куда бить.
— Но Игорёк, он добрый, — свекровь вздохнула театрально. — Пожалел тебя. Думал, из тебя что-то выйдет. А ты... неблагодарная.
— Тамара Петровна, я...
— Ты! — перебила та, и улыбка исчезла, уступив место холодному презрению. — Ты должна на коленях благодарить, что мой сын на тебе женился! Таких, как ты, — пруд пруди. Серая мышь. Ни красоты особой, ни характера.
Ольга сжала кулаки, чувствуя, как внутри закипает что-то горячее. Но она молчала. Возражать — значит устроить новый скандал, в котором Игорь снова встанет на сторону матери.
— А я вот останусь здесь, пока мне не надоест, — Тамара Петровна откинулась на спинку стула, наслаждаясь моментом. — И ты будешь прислуживать мне. Готовить, стирать, убирать. Как положено невестке. У нас в семье всегда так было — младшие уважают старших.
Она поднялась, подошла к холодильнику и достала йогурт. Открыла, взяла ложку прямо из сушилки — ту, что Ольга только что помыла.
— И да, — добавила свекровь, облизывая ложку, — завтра поедем к Нине. Оденься прилично, не хочу, чтобы моя сестра думала, что у Игорька жена — оборванка.
С этими словами она вышла из кухни, оставив после себя тяжёлый запах дешёвых духов и ощущение полного унижения.
Ольга опустилась на стул, который только что освободила Тамара Петровна. Руки дрожали. Слёзы подступили к горлу, но она сдержалась. Плакать нельзя — услышат, начнут смеяться. Игорь уже не раз говорил, что её слёзы — манипуляция, попытка разжалобить.
Она посмотрела на часы. Половина десятого вечера. Скоро они лягут спать, а она... она будет лежать рядом с мужем, который даже не притронется к ней. Уже полгода он спал, отвернувшись к стене. Близости между ними не было — только холод и отчуждение.
Ольга встала и начала вытирать стол, хотя он был чистым. Руки двигались автоматически — круговыми движениями, методично, как делала её мать. Мама... Как бы она отреагировала, увидев дочь сейчас? Она умерла два года назад, так и не узнав, во что превратилась жизнь Ольги. И может, это к лучшему.
Из гостиной донёсся смех — Игорь что-то рассказывал матери, и та хохотала, громко, раскатисто. Они веселились, а она здесь, на кухне, стирала со стола несуществующую грязь.
Телефон снова завибрировал. Юля написала: "Оль, я волнуюсь. Ты вообще как? Давно не виделись".
Пальцы зависли над экраном. Что ответить? Что жизнь превратилась в ад? Что она боится собственного мужа? Что свекровь медленно выживает её из квартиры, а Игорь только радуется этому?
"Всё нормально. Просто много работы" — напечатала она и тут же заблокировала экран.
Ложь. Сплошная ложь. Но правду она не могла рассказать даже себе.
— Оля! — крикнул Игорь из гостиной. — Принеси нам чаю!
Конечно. Чай. Она встала, включила чайник и достала две чашки. Для себя не наливала — её никто не приглашал.
Когда она вошла в гостиную с подносом, Тамара Петровна и Игорь сидели на диване, утопая в подушках. По телевизору шло какое-то шоу, и они оба смотрели на экран, даже не обернувшись на неё.
— Поставь на стол, — бросил Игорь, не отрывая глаз от экрана.
Ольга поставила чашки, аккуратно, бесшумно. Хотела уйти, но свекровь остановила её:
— Подожди. Завтра к Нине поедем к одиннадцати. Приготовишь что-нибудь с собой — пирожки или печенье. Нельзя же с пустыми руками.
— Хорошо, — выдавила Ольга.
— И вообще, — Тамара Петровна наконец посмотрела на неё, и в её глазах плясали весёлые огоньки, — тебе надо научиться быть благодарной. Мой Игорёк такой хороший, терпеливый. Другой бы давно выгнал.
Игорь усмехнулся, отпивая чай:
— Мам, не надо. Она и так всё понимает.
— Понимает, — подтвердила свекровь, ухмыляясь шире. — Молодец. Значит, завтра всё будет по плану.
Ольга кивнула и вышла из комнаты. За спиной снова раздался их смех — довольный, злорадный. Они наслаждались её унижением, купались в этом, как в тёплой ванне.
А она... она стояла в коридоре и понимала, что дальше так жить невозможно.
Утро началось как обычно — с требований. Тамара Петровна проснулась в семь и сразу потребовала завтрак. Ольга встала ещё раньше, не выспавшись после бессонной ночи, и принялась готовить. Блины, как любила свекровь. Со сметаной и вареньем.
Игорь вышел из спальни уже одетый, в строгом костюме. У него было важное совещание с партнёрами из Москвы — он говорил об этом всю неделю, нервничал, готовился.
— Кофе готов? — бросил он, даже не поздоровавшись.
Ольга молча налила ему кружку. Руки двигались механически, без единой лишней мысли. Что-то внутри неё словно затихло за ночь. Успокоилось. Или просто умерло окончательно.
— Слушай, я сегодня вернусь поздно, — сказал Игорь, листая телефон. — После совещания пойдём с клиентами в ресторан. Так что не жди меня на ужин.
— Хорошо, — ответила Ольга.
Он взглянул на неё, нахмурился:
— Ты чего такая бледная? Заболела?
— Нет. Всё нормально.
— Ну и хорошо. Только не вздумай подвести мать — в одиннадцать выезжаете к тётке, помнишь?
— Помню.
Игорь допил кофе, схватил портфель и направился к выходу. Уже у двери обернулся:
— И вообще, веди себя прилично при Нине. Она у нас строгая, не любит всяких там... — он помахал рукой, — нытиков.
Дверь хлопнула. Ольга осталась стоять на кухне, глядя на закрытую дверь. Внутри что-то щёлкнуло. Тихо. Почти незаметно.
Она развернулась, прошла в спальню и достала из шкафа большую дорожную сумку. Начала складывать вещи — свои вещи. Джинсы, свитера, бельё, косметику. Документы из ящика стола — паспорт, свидетельство о браке, трудовую книжку. Всё, что было её.
Тамара Петровна появилась в дверях спальни, когда Ольга застёгивала молнию на сумке.
— Ты куда это собралась? — спросила свекровь с усмешкой. — Передумала к Нине ехать?
Ольга подняла на неё взгляд. Спокойный. Холодный.
— Я ухожу, Тамара Петровна.
Та опешила на секунду, потом расхохоталась:
— Уходишь? Ты? Да куда ты пойдёшь, дурочка? У тебя же ничего нет!
— Хватит, — тихо сказала Ольга и взяла сумку.
— Игорёк тебя не отпустит! — крикнула вслед свекровь, когда Ольга прошла мимо неё в коридор. — Он тебя найдёт, вернёт! Ты ему принадлежишь!
Ольга остановилась, обернулась. Посмотрела на эту женщину — раздувшуюся от злобы и самодовольства, — и вдруг поняла, что больше не боится.
— Передайте Игорю, что документы на развод я подам в понедельник. И ещё — пусть найдёт себе другую прислугу. Вы с ним отлично справитесь друг с другом.
Она вышла из квартиры, не оглядываясь. Тамара Петровна осталась стоять в коридоре с открытым ртом.
Игорь узнал о случившемся в два часа дня. Прямо перед совещанием мать прислала десяток сообщений и голосовых — истерика, крики, обвинения. Он попытался дозвониться Ольге, но та не брала трубку. Номер был доступен, но она просто игнорировала вызовы.
Совещание провалилось. Игорь не мог сосредоточиться, путался в цифрах, забывал важные детали презентации. Партнёры из Москвы смотрели на него с недоумением, а потом переглянулись и сухо сообщили, что сделка не состоится — нужен более ответственный подход.
Начальник вызвал его в кабинет сразу после встречи. Разговор был коротким и жёстким: проект стоил компании больших денег, а Игорь его провалил. Выговор. Лишение премии. И намёк на то, что стоит подумать о своём будущем в организации.
Вечером он вернулся домой — злой, раздражённый, с головной болью. Мать встретила его в прихожей, причитая о том, какая неблагодарная у него жена, как она посмела их бросить.
— Мам, заткнись! — рявкнул Игорь, и Тамара Петровна замолчала, обиженно поджав губы.
Он прошёл на кухню. Пусто. Никакого ужина, никакого порядка — свекровь даже не убрала за собой тарелки после обеда. Игорь открыл холодильник — там было полно продуктов, но готовить было некому и некогда.
Он достал телефон, снова набрал номер Ольги. На этот раз она ответила.
— Где ты? — спросил он, стараясь говорить спокойно.
— Это уже не твоё дело, Игорь.
— Как это не моё?! Ты моя жена!
— Пока ещё жена. Но скоро это изменится.
— Оля, хватит дурить. Возвращайся домой. Мы всё обсудим, решим...
— Нет, — её голос был твёрдым. — Я не вернусь. Мне понадобилось слишком много времени, чтобы понять, но теперь я поняла. Я больше не буду жить в страхе. Не буду терпеть унижения. Ни от тебя, ни от твоей матери.
— Да ты вообще...
— Прощай, Игорь.
Она отключилась. Он стоял посреди кухни, сжимая телефон так, что побелели пальцы. Вокруг него был хаос — немытая посуда, разбросанные вещи матери, пустота. Та самая пустота, которую он сам создал, годами убивая в жене всё живое.
Тамара Петровна осторожно заглянула в кухню:
— Игорёк, может, закажем еду? Я голодная...
Он посмотрел на мать — на её довольное лицо, на её ожидающий взгляд — и вдруг осознал, что остался с ней один на один. Без Ольги. Без её тихого присутствия, без её заботы, без человека, который делал этот дом домом.
— Мам, — сказал он устало, — собирайся. Завтра уезжаешь.
— Что?! Но я...
— Уезжаешь, — повторил он жёстко. — Надоело.
И в этот момент Игорь впервые за долгое время почувствовал не злость или превосходство, а что-то другое. Холодное. Пугающее.
Он получил то, чего хотел — полный контроль, послушание, власть. Но заплатил за это тем, что потерял единственного человека, который по-настоящему любил его когда-то.
И вернуть это было уже невозможно.