Дождь барабанил по жестяному подоконнику, выбивая дробь, которая обычно успокаивала Юлю, но сегодня этот звук казался ей похожим на молотки в висках. Она стояла посреди своей кухни и смотрела на кастрюлю. В кастрюле, где еще утром был приготовлен легкий овощной суп-пюре с брокколи, теперь плавали куски жирной свинины и лавровый лист размером с лопух. Запах стоял соответствующий: тяжелый, мясной, перебивающий тонкий аромат Юлиного любимого диффузора с лемонграссом.
В дверном проеме нарисовалась фигура свекрови.
— Юленька, ты пришла? А я вот решила супчик облагородить. А то вода водой, мужика кормить нечем.
— Галина Сергеевна, — Юля медленно выдохнула. — Я не ем свинину. И Игорь просил легкий ужин. У него гастрит.
— Глупости! — отмахнулась свекровь. — Гастрит от нервов и от голода. А мужик должен есть мясо.
Юля закрыла крышку кастрюли с громким звоном. Это была третья неделя «временного» проживания мамы мужа. И с каждым днем пространство двухкомнатной квартиры, которая раньше казалась Юле просторной, сжималось, как шагреневая кожа. Вещи свекрови расползались по квартире, словно плесень. Но самое страшное было не в вещах. Самое страшное было в той удушающей заботе, которой Галина Сергеевна решила окружить сына и невестку.
Вечером пришел Игорь.
— Игорек! Сыночка! — Галина Сергеевна выплыла из комнаты. — Мой руки, я супчик сварила! Настоящий, а не эту траву, что жена твоя готовит.
Игорь бросил на Юлю виноватый взгляд и покорно хлебал жирный суп.
Свекровь сидела напротив и вещала:
— Живете как нелюди. Стены серые, как в больнице. Юля, тебе бы шторы повесить нормальные, с ламбрекенами.
— Не надо, — отрезала Юля.
— Упрямая ты. Пыль вон на шкафу. Я сегодня полезла протирать.
— Галина Сергеевна, у меня для этого есть клининг.
— Клининг! — фыркнула свекровь. — Чужая баба в доме грязь развозит. Женщина хранительница очага, а не приживалка при муже.
Юля сжала вилку так, что побелели костяшки пальцев. «Приживалка». Это она-то, начальник отдела логистики, которая зарабатывает в полтора раза больше мужа и которая купила эту квартиру на свои кровные?
Ночью Юля прошептала мужу:
— Игорь, она испортила продукты. Она переставила мои цветы. Она учит меня жить в моем же доме. Я не могу больше. Я домой прихожу как на войну.
— Юль, потерпи. Это такая форма любви, — вздохнул муж.
Ближе к вечеру следующего дня Юля услышала, как свекровь разговаривает с соседкой в коридоре:
— Да куда там, — громким шепотом вещала свекровь. — Она же у нас бизнес-леди. Ей не до хозяйства. Игорька жалко, не кормит она его совсем.
Юля выскочила в коридор.
— Галина Сергеевна, может, хватит меня обсуждать с посторонними людьми в моем же доме?
Лицо свекрови изменилось.
— А что я неправду сказала? Эгоистка. Квартиру эту, небось, Игорек оплачивает, а ты только командуешь?
— Эту квартиру, — ледяным тоном произнесла Юля, — купила я. До знакомства с вашим сыном. И содержу её я.
Вечером, когда вернулся Игорь, атмосфера была наэлектризована. И тут в комнату вошла Галина Сергеевна. Вид у неё был решительный.
— Игорек, нам надо поговорить. Серьезно. Я тут подумала. Мне в той квартире правда тяжело. Продадим мою квартиру. Деньги у меня на книжке будут лежать, вам на наследство. А я перееду к вам насовсем.
Юля посмотрела на мужа. Она ждала, что он рассмеется. Но Игорь молчал.
— Ну… в принципе, в этом есть логика, — неуверенно начал он. — Маме там действительно тяжело. И присмотрена будет.
Внутри у Юли что-то оборвалось. Та тонкая ниточка терпения, которую она растягивала три недели, лопнула со звоном. Она встала.
— Задолбала эта опека! Ни сантиметра моей площади свекрови! — взорвалась Юля. — Ни сантиметра! Вы слышите меня? Это. Моя. Квартира.
— Ты… ты как с матерью разговариваешь? — Галина Сергеевна хватала воздух ртом. — Игорек, она меня выгоняет!
— Это не дом вашего сына! Это мой дом! — гремела Юля. — Какая немощь? Вам просто скучно! Вам нужен зритель, вам нужна жертва, которую можно жрать поедом каждый день!
— Юля, прекрати! — крикнул Игорь.
— А ты не смей решать за мой счет свои сыновьи комплексы! Хочешь жить с мамой? Пожалуйста! Собирай вещи и переезжай к ней! Но здесь, в этих стенах, я хозяйка. А я сказала: завтра же, Галина Сергеевна, вы возвращаетесь домой.
В комнате повисла тишина. Тяжелая, вязкая. Игорь смотрел на жену. И в её глазах он прочитал то, что испугало его больше всего: она не шутит. Если он сейчас выберет маму, Юля укажет на дверь им обоим.
— Мам, — голос Игоря прозвучал глухо. — Юля права. Насчет переезда — это перебор. Завтра я отвезу тебя домой.
— Ты предаешь мать ради этой змеи?! — взвизгнула свекровь. — Ноги моей здесь больше не будет! Подкаблучник!
Галина Сергеевна уехала в тот же вечер.
Когда за ней закрылась дверь, Юля впервые за три недели вдохнула полной грудью. Воздух в квартире все еще пах валерьянкой и жареным луком, но сквозь эти запахи уже пробивалась свежесть свободы.
Юля прошла на кухню, взяла кастрюлю с «улучшенным» супом и без колебаний вылила содержимое в унитаз.
Игорь стоял в дверях.
— Ты меня не выгонишь? — с неподдельным страхом спросил он.
— Это зависит от тебя, Игорь. Если ты поймешь, что у нас семья — это я и ты, а не я, ты и твоя мама, то нет.
На следующий день они действительно начали жизнь заново.
Спустя месяц, телефон Игоря пискнул — сообщение от мамы: «Сынок, у меня кран капает. Может, приедешь? А то одной страшно».
Игорь посмотрел на жену и надиктовал ответ:
— Я вызову сантехника, мам. А приехать не могу. Мы с Юлей в кино идем.
Он отложил телефон и улыбнулся.
— Правильно?
— Идеально, — кивнула Юля. — И никаких сантиметров.
— Ни сантиметра, — согласился муж.
Конфликт был исчерпан, но граница была проведена. Жирная, красная линия, переступать которую теперь не решался никто.