Она приехала без предупреждения и объявила: „Останусь у вас на лето“. Я молча достала документы на дом и сказала: „У вас два часа на сборы“. История о том, как я вернула себе свой мир.
Утренний туман ещё не успел рассеяться над рекой, окутывая ивы серебристой дымкой. Я стояла на крыльце с чашкой кофе, вдыхая влажный, прохладный воздух, насыщенный запахом росы и цветущих лип. Это было моё любимое время — тишина, когда мир принадлежит только тебе.
Мой дом, стоящий на небольшом возвышении, казался мне в такие минуты живым существом. Я помнила каждый гвоздь в его стенах, каждую доску на веранде, которую мы с отцом перекладывали десять лет назад. Этот дом был моей крепостью, моим наследством и, как мне казалось, моей единственной неоспоримой собственностью.
Тишину нарушил скрип двери. На крыльцо вышел Виталий, мой муж.
— Чего вскочила ни свет ни заря? — пробурчал он. — Мама звонила. Сказала, что приедет сегодня к обеду. Надо обсудить детали.
У меня внутри всё сжалось. Мама Виталия, Антонина Павловна, была женщиной, которую проще было перепрыгнуть, чем обойти. Громкая, безапелляционная, она заполняла собой всё пространство.
— Какие детали, Виталик? До юбилея ещё три недели. Мы же договорились: ресторан, узкий круг.
Виталий отвёл глаза и начал с преувеличенным интересом разглядывать куст гортензии.
— Мама считает, что ресторан — это бездушно. И дорого. А у нас дом, природа. Она хочет здесь. По-домашнему.
— Здесь? — я чуть не поперхнулась кофе. — Виталик, у нас не банкетный зал. И кто готовить будет на тридцать человек?
Виталий нервно теребил край футболки.
— Лен, ну а что такого? Мама же старается… Для семьи. Она мечтает собрать всех родных за одним столом, под яблонями.
Я посмотрела на свои яблони. Представить под ними толпу малознакомых родственников было физически больно. Но Виталий смотрел так жалобно, что я дала слабину.
— Ладно. Но с одним условием: готовка и уборка — на вас.
Если бы я знала тогда, во что выльется это «ладно», я бы заколотила ворота досками и спустила собак.
Антонина Павловна приехала раньше времени. Она влетела во двор как полководец, сразу начав раздавать указания. Ей не понравилось всё: от кустов до моих кастрюль.
— Сваты приедут из Воронежа, — заявила она. — И племянники. И тётя Зина с внуками. Всего человек сорок наберется.
— Антонина Павловна, вы хотите сказать, что они все тут ночевать будут?
— Нельзя гостей в гостиницу гнать! — всплеснула руками она. — Люди столько сил потратили, чтобы к нам добраться. Надо встретить по‑царски — с душой, с заботой. Виталик сказал, места всем хватит.
Я перевела взгляд на мужа.
— Виталий?
— Лен, ну на втором этаже комнаты пустуют. В гостиной диван разложим. Это же всего на неделю.
Меня поставили перед фактом в моем же собственном жилище.
Подготовка напоминала стихийное бедствие. Свекровь заняла мой кабинет, потому что там «аура лучше». Мои документы были бесцеремонно сдвинуты в угол. Виталий ходил гоголем, чувствуя себя хозяином поместья. А я превратилась в тень. Я мыла полы, готовила на ораву родственников и слушала поучения о том, что «семья важнее работы».
Апогей наступил за два дня до праздника. Я вернулась из магазина и обнаружила, что в нашей спальне перестановка. Моя любимая кровать была сдвинута, а рядом стояла детская кроватка.
Из ванной вышла золовка:
— Ой, Лен, привет. Мы решили, что нам с малышом лучше у вас в спальне лечь. А вы с Виталиком в гостиной на диване перекантуетесь.
Я посмотрела на мужа.
— Ты разрешил?
— Ну, Лен, у сестры ребенок маленький, — он виновато пожал плечами. — Потерпим пару ночей. Что мы, не люди?
В этот момент во мне что-то надломилось. Меня здесь больше нет. Есть обслуживающий персонал, есть спонсор, но хозяйки Лены нет.
Юбилей прошел как в тумане. Вечером, когда я мыла гору посуды, на кухню зашла свекровь.
— Хорошо посидели! Знаешь, Лена, я тут подумала... Зачем мне в город возвращаться? Квартиру свою сдам, а сама останусь у вас на лето. Воздух, природа, сынок рядом.
— Антонина Павловна, вы это с кем обсудили?
— С сыном, конечно! Виталик только за.
На кухню зашел Виталий.
— Лен, мы тут подумали... И правда, чего маме в пыли сидеть?
— Значит, вы всё решили. Без меня.
— А что решать? — искренне удивился муж. — Ты же моя жена, мама — член семьи. А ты куда денешься? Не чужие люди.
Эта фраза — «А ты куда денешься?» — стала последней каплей. Я посмотрела на них: на самодовольную свекровь и на мужа, который с легкостью распорядился моей жизнью ради своего комфорта.
— Хорошо, — спокойно сказала я. — Оставайтесь. Празднуйте.
Я поднялась наверх, собрала сумку с документами и деньгами, спустилась вниз и уехала в город. Виталий даже не понял, что произошло.
Вернулась я через три дня. Во дворе царил хаос: горы мусора, вытоптанный газон. Увидев меня, свекровь воскликнула:
— Явилась! Где тебя носило? У нас хлеб кончился!
Я молча прошла в дом, открыла сейф, достала документы на дом и положила их на стол.
— Значит так. Праздник окончен. У вас есть два часа на сборы.
— В смысле? — не понял Виталий.
— О том, что вы все покидаете мой дом. Сейчас же.
— Лена, ты перегрелась? — Антонина Павловна покрутила пальцем у виска. — Это и дом моего сына!
— Нет, — я развернула свидетельство о собственности. — Это мой дом. Виталий здесь никто. Временный жилец. И его время истекло.
Начался скандал. Свекровь кричала, что я ведьма. Виталий угрожал, что никуда не поедет.
— Отлично, — кивнула я. — Тогда я вызываю наряд полиции. И, Виталий, я подаю на развод.
Виталий рассмеялся. Нервно, натянуто.
— Да кому ты нужна? Развод она подаст. Ты же без меня пропадёшь! Кто тебе гвоздь забьёт?
— Гвоздь забьёт мастер. А машину я чиню на свои деньги, пока ты проедаешь мою зарплату. Время пошло.
Когда последняя машина выехала за ворота, я закрыла их на засов. Дом был осквернен, но он снова был моим.
Через неделю Виталий пришел. Не с цветами. С претензией.
— Лен, ну хватит дурить. Мама обиделась, но она отходчивая. Извинись перед ней, накрой стол, и мы вернемся.
— Виталий, ты не понял. Я вас выписала. Из жизни.
— Ты серьезно? Из-за какого-то юбилея? Мы же семья!
— Семья — это когда уважают друг друга, Виталий. А когда один становится паразитом на теле другого — это оккупация.
Прошел год. Я сделала ремонт и выкинула старую мебель. Мой дом снова дышит.
Вчера я встретила Виталия в городе. Он шел под руку с мамой, выглядел уставшим и погасшим. Увидев меня, он дернулся, но мать потянула его за рукав: «Идем, сынок, нечего на всяких смотреть». И он покорно пошел.
Я улыбнулась и пошла своей дорогой, чувствуя, как легко стало дышать. Мой дом — моя крепость. И теперь ворота в него открываются только тем, кто умеет уважать его хозяйку.
Как бы вы поступили на месте героини: попытались сохранить мир ценой личных границ или решительно защитили своё пространство?