Цена свободы
Запах свежесварённого кофе в то утро казался Андрею особенно вкусным. Это был запах свободы, смешанный с ароматом дорогой арабики и легкими нотками новой мебели. Он стоял у панорамного окна своей гостиной, сжимая в руках теплую кружку, и смотрел на город, просыпающийся внизу. Девятнадцатый этаж. Его личная вершина мира.
К этой квартире они с Мариной шли пять лет. Пять долгих лет съемных углов, экономии на отпусках и бесконечных подработок по ночам. Ремонт делали сами, с душой. Эти стены впитали их труд, их мечты и их право на личное пространство.
— Андрюш, ты чего застыл? — Марина вышла из спальни. — Знаешь, я до сих пор не верю, что никто сейчас не позвонит в дверь и не спросит, когда мы заплатим за аренду.
Идиллию нарушил звонок домофона. Резкий, требовательный, он прозвучал как сирена воздушной тревоги в их тихом раю.
Андрей подошел к трубке. На маленьком экране маячило знакомое лицо в фетровой шляпе.
— Мама? — одними губами произнесла Марина.
Тамара Ивановна. Теща. Женщина-ураган, женщина-инструкция и женщина-«я-же-хочу-как-лучше» в одном флаконе.
Через три минуты лифт выплюнул Тамару Ивановну на их этаже.
— Ох, ну и забрались! — с порога заявила она. — А чего в прихожей так темно? Стены серые, как в бункере. Я же говорила, персиковый надо было брать.
Андрей молча принял тяжеленные сумки.
— Здравствуйте, Тамара Ивановна. Какими судьбами?
— Материнскими! Думаю, дети там голодают, ипотеку платят. Вот, везу провизию.
Она прошла на кухню, по-хозяйски отодвинула Марину от плиты и заглянула в миску с тестом.
— Жидковато. Муки добавь.
Андрей почувствовал, как внутри начинает закипать раздражение. То самое чувство, когда ты взрослый мужик, начальник отдела, а тебя отчитывают за консистенцию теста в твоем же доме.
Тамара Ивановна не просто приехала в гости. Она приехала с инспекцией. Андрей слышал, как открываются шкафы в спальне.
— Андрей, — донеслось оттуда. — А почему у вас постельное белье черное? Это же траур! Как в гробу спать будете. Я там в сумке комплект привезла, в цветочек, перестелите.
— Тамара Ивановна, — Андрей встал в дверях. — Нам нравится черное. И, пожалуйста, не надо рыться в наших шкафах.
За обедом теща перешла к главной части.
— Я тут подумала. Тяжело вам. Кредит этот ярмом на шее висит. Я решила вам помочь. Я свою квартиру сдавать буду. А сама к вам перееду.
Марина просияла:
— Мам, правда? Ой, как здорово! Мы бы года за три расплатились!
Андрей молчал. Он чувствовал подвох. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, а Тамара Ивановна была опытным крысоловом.
— А вы, Тамара Ивановна, где жить будете? — тихо спросил он.
— Ну как где? У вас, конечно! Места тут много. Диванчик поставим, телевизор мой перевезем. Я вам мешать не буду. Готовить буду, убирать. Вы с работы приходите — а ужин горячий.
В кухне повисла тишина. Слышно было, как гудит холодильник и как капает вода из крана.
Андрей медленно встал из-за стола.
— Нет, — сказал он, не оборачиваясь.
— Что «нет»?
— Мы не будем сдавать вашу квартиру. И вы не будете жить с нами.
— Андрей! — Марина испуганно посмотрела на него. — Мама же предлагает помощь...
— Это не помощь, Марина. Это интервенция. Тамара Ивановна, мы ценим вашу заботу. Но жить мы будем одни.
Лицо тещи пошло красными пятнами.
— Вот, значит, как? Я к вам со всей душой! Твой дом? А ты не забыл, милок, что первый взнос мы с отцом Марины давали? Пятьсот тысяч! Так что тут и мои метры есть! Имею право!
Это был удар ниже пояса. Подарок на свадьбу стал векселем, который ему предъявили к оплате.
Андрей достал телефон и открыл банковское приложение.
— Пятьсот тысяч, говорите? Хорошо.
— Ты что делаешь? — Марина схватила его за руку. — Андрей, это же на машину!
— Машина подождет. Свобода дороже.
Он быстро вбил нужную сумму и нажал «Перевести». Телефон тещи на столе пиликнул уведомлением.
— Вот, Тамара Ивановна. Семьсот тысяч. С учетом инфляции и морального ущерба. Теперь здесь нет ваших метров. Здесь только мои и Марины.
Тамара Ивановна ошарашенно смотрела на смс от банка.
— Ты... ты что, дурак? Я же не денег хотела! Я же как лучше...
— Семья — это я, Марина и наши будущие дети. А вы — мама. Любимая, уважаемая, но живущая отдельно. Гости — пожалуйста. Но не жить.
Теща схватилась за сердце.
— Ой, сердце... Марина, дай капли. Выгоняешь? Родную мать на улицу? Марина, и ты молчишь?
Марина посмотрела на мужа. На его сжатые челюсти. И вдруг поняла: если сейчас мама останется, через месяц Андрея здесь не будет. Волки-одиночки не живут в колхозе.
— Мам, — тихо сказала Марина. — Андрей прав.
— Предательница! — выплюнула мать. — Я тебя растила, ночей не спала, а ты мужика выбрала?
Сборы заняли десять минут. У такси теща обернулась:
— Ты мне больше не дочь.
Они поднялись в квартиру. Марина села на диван и заплакала.
— Она меня ненавидит теперь... Андрей, мы машину потеряли...
— Не потеряли, а купили спокойствие. Деньги заработаем. Зато представь: ты приходишь домой, и никто не перекладывает твои трусы. Никто не учит тебя жить.
Прошла неделя. В субботу телефон Марины зазвонил.
— Да? — взял трубку Андрей.
— Андрей... это я, — голос Тамары Ивановны звучал неуверенно. — Там... у меня на даче крышу повело в сарае. Мужик нужен. Поможешь?
Андрей усмехнулся. Это был белый флаг. Своеобразный, завернутый в хамство, но флаг.
— Помогу, Тамара Ивановна.
— Ну добро. Марине скажи, пусть банки возьмет. И блинчиков напеку. С мясом. Как ты любишь.
Андрей положил трубку.
— Мы же семья, — сказал он жене. — Просто теперь мы семья на расстоянии. И это, как выяснилось, самая крепкая форма родства.
Он посмотрел на свои стены. Они были надежными. И он знал, что больше никто не посмеет нарушить их покой. Потому что границы, как и стены, нужно строить на совесть. Один раз и навсегда.
Юлия Вернер ©