* НАЧАЛО ПЕРВОЙ ЧАСТИ ЗДЕСЬ
* НАЧАЛО ВТОРОЙ ЧАСТИ ЗДЕСЬ
Глава 18.
Ермил вытаращил глаза, а Куприяна передёрнуло от той картины, которую они увидели в открывшемся в полу проёме. Два красных глаза уставились на них из темноты, вой стих, стал похож на нечленораздельную человеческую речь, и Куприян склонился ниже, пытаясь рассмотреть того, кто сидел в подполе у кузнеца.
- Не нужно! Близко туда не лезь! – остановил его кузнец, - Я в первый раз тоже чуть было не попался.
- Он что-то пытается сказать, - неуверенно сказал Куприян, - Может расскажет, что с ним стряслось!
- Не скажет. И только сунься поближе, вцепится в горло, не оторвать, пока сам дух не испустишь. Кобель у меня был… здоровенный, а тоже с этим не справился, я прикладом отбил было, да тот тут же издох. Я на всякий случай это… посеребрённую пулю, потому что кобель-то хоть и издох, а… рассказывать страшно, лежит мёртвый пёс и зубами клацает, как живой. Вот что други, вам скажу! Страшное завелось в наших краях, и где его корень – поди знай!
- Так и этого бы серебром в сердце надо, - покачал головой Ермил, отодвигаясь подальше от подпола, - А ну как вырвется? Это видать он у Аристарха чуть не половину стада порезал!
- Нет, это не он, - покачал головой Данилыч, закрывая подпол, - Гордейка в лес ушёл уже после того, как Аристарх стадо на мясо пустил и продал. Это кто-то до него…
- Ты что же, хочешь сказать, что по округе ещё кто-то бродит? Такой же, как этот! Данилыч, а если этот выберется? – Ермил покачал головой.
- Не выберется. Я тут серебра положил, как бабка учила… крестами запечатал, от них Гордейка в угол забивается. Вы поймите, ведь живая душа… человеческая! Я батьку Гордейкиного знавал, друзьями мы были, с детства вместе. А вон как вышло, сына его я и не уберёг! Куприян… слыхал я, ты уж не спрашивай, от кого, что знания тебе даны. Помоги, прошу! Всё, что ни попросите, я для вас обоих сделаю, только помогите! Я-то сам уж старый, пожил своё, а Гордейка – парень молодой, ему бы и жить! Старательный, рукастый, нраву доброго да весёлого! Не могу я…
Голос Данилыча дрогнул, он опустил голову и стал смотреть на крышку подпола, под которой Гордей скребся и тихо подвывал.
- Ты, Егор Данилыч, погоди отчаиваться, - сказал Куприян, - Дело это серьёзное, но мы сладим, я уверен. Все вместе обмозгуем и сладим. А пока вот что, дай-ка мне топорик.
Данилыч дал им по новенькому топору, сам остался в кузне, заперев ворота, чтоб никто не ходил из сельчан. А Куприян с Ермилом отправились в лесок, нарубить осины, она вместе с серебряными оберегами, что сам кузнец поставил, сдержит Гордея, и успокоит того, кто в нём поселился.
- А мы пока подумаем, как с такой напастью сладить, - сказал Куприян, шагая по сугробам в сторону осинника, - Как думаешь, Ермил, чего это за напасть такая?
- Эх, вот бы нам в нашей Лавке побывать, чай там и нашли бы подсказку, - вздохнул Ермил, - Как бы дело справить, чтоб Гордея избавить да ему самому не навредить. Баек-то много про упырей ходит, и как с ними справиться – тоже в каждой деревне знают. Только вот… нам то другое надобно, чтоб парня сохранить…
Куприян тоже задумался, байки про упырей и он сам в детстве слыхал, старый садовник Рукавишниковых Пётр Фомич, ныне уж покойный, любил ими развлечь вечерком пугливую Марусю и набожную Варвару, которые за такие присказки садовника хоть и ругали, а обе слушали, замерев.
Только вот заканчивались все садовниковы байки страшно – упырю отрубали голову и так хоронили, или такое прочее, но им это неподходяще было. Нужно найти другое средство, которое оставит Гордея в живых.
- А вот ещё что, - говорил Ермил, шагая по снегу вслед за Куприяном, - Кто же такое сотворил с Гордеем?
- Да известно кто, тут и гадать нечего, - присматривая осину посправнее, сказал Куприян, - Иваркины это проделки. Я читал, когда ещё мы Дивьи свитки хранили, когда ищет кто-то, как оживить умершего человека и вернуть его в этот мир, он девять кругов повернёт и будет это страшными деяниями для прочих людей оборачиваться, болезни и мор принесёт, прочие напасти. Потому что пока дойдёт он до того, чтоб открылось ему то, где Души умерших пребывают, станет он страшную цену оплачивать тому, кто ему такие знания посулит. Посулить-то посулит, да вот получит плату и обманет. Придёт в мир этот такое, с чем и всем вместе не сладить… Ивар хочет Марью вернуть, вот и платит цену, не скупясь…
Зашумело кругом, словно лес отозвался на Куприяновы слова, с ветвей высоких елей полетели снежные шапки, ветер швырял снег в лицо, Ермил отплёвывался, сгребая в кучку нарубленные осиновые ветки.
- Ишь, не нравится! – ворчал он, отмахиваясь от поднявшейся снежной пурги, - Не грозись, и до тебя доберёмся!
Вернулись в кузню, когда уже чуть присмеркалось, Данилыч позвал в дом обедать, но Куприян решил сперва дело справить. Ермил стал вязать из осиновых веток круги, внутри складывая их крестом, Куприян над каждым шептал незнакомые Данилычу слова.
Семь обережных осиновых кругов сделали и обложили ими дверь в подпол, после приоткрыли крышку, держа наготове топор. Внизу было тихо, ни воя, ни сиплого хрипа с причмокиванием не было слышно…
Данилыч опустил фонарь ниже, осветив просторный подпол, где в углу лежали мешки. На них сидел Гордей, чуть заслоняясь от света фонаря рукой, но глаза его не горели больше красным, хоть и был он сам белее полотна.
- Дайте чего поесть, - глухо сказал он, не глядя на стоящих у крышки подпола, - И закрывайте обратно, неладно со мной чего-то… А ежели снова начнётся, тогда… убейте. Не хочу такого… Данилыч, слышишь? Убей сразу!
Спустили вниз хлеба и воды, потом закрыли крышку, придавив тяжёлым ящиком, только после этого ушли в дом, заперев кузню на засов.
- Может к старой Анисье сходить? Она травы ведает, в лес бывает на неделю уходит, а то и больше. Отец Кондратий журит её за то, да только куда без неё-то на селе, она чай получше лекаря некоторые болячки лечит, - говорил Данилыч, - Может и тут чего присоветует. Только не видать её что-то в последнее-то время. Может захворала? И мне не отлучиться, не оставишь же кузню-то…
- Завтра с утра я сам схожу, - сказал Куприян, - А ты, Данилыч, не тужи, раз все разом взялись, справимся.
Обратно шли по дороге через село, звёзды уже застилали небо ясным ковром, из-за леса показался острый рожок серебряного месяца, тихо было кругом. Над крышами домов белыми струйками поднимался дымок, благодать, да и только.
Куприян с Ермилом уже подходили к усадьбе Рукавишниковых, когда пронёсся за селом вой, от которого вскинулись лаять и скулить от страха чуть не все киселёвские собаки.
- Ишь чего, - проворчал Ермил, - Ладно… Куприян, а чего про Анисью-то эту тут говорят?
- Да разное говорят, после расскажу. Ты дома не говори про это, не пугай домашних.
А дома их ждало новое известие, потому и ждали Куприяна с Ермилом с беспокойством и нетерпением, как бы с ними чего не стряслось. А весть принесла Маруся, которая ходила в местную лавку, да быстро назад прибежала, белая вся, запыхавшаяся, и сообщила, о чём говорят перепуганные сельчане.
Отец Кондратий обнаружил на старом погосте шесть разрытых могил. Все пустые были.
Продолжение здесь.
Дорогие Друзья, рассказ публикуется по будним дням, в субботу и воскресенье главы не выходят.
Все текстовые материалы канала "Сказы старого мельника" являются объектом авторского права. Запрещено копирование, распространение (в том числе путем копирования на другие ресурсы и сайты в сети Интернет), а также любое использование материалов данного канала без предварительного согласования с правообладателем. Коммерческое использование запрещено.
© Алёна Берндт. 2025