— Мама, если Аня не смогла угодить тебе борщом в третий раз за неделю, то проблема не в борще, а в тебе!
— Проблема, Ваня, в том, что твоя жена даже не знает, что в настоящий бакинский борщ свеклу не кладут! Она кладет! И лавровый лист в две минуты до конца! Это варварство!
Ирина Валерьевна стояла на кухне, словно адмирал на капитанском мостике, наблюдая, как Аня, покраснев, пытается выловить предательский лавровый лист из кастрюли. Иван, высокий и сутулый, с вечной тенью усталости на лице, сжимал виски пальцами. Где-то в комнате тихо плакал Егорка, чувствуя грозовую атмосферу.
— Ирина Валерьевна, я просто следовала рецепту из интернета, — тихо сказала Аня, не поднимая глаз.
— Интернет! Вот ваше поколение — интернет вместо бабушкиных рук! Моя мама, царство ей небесное, могла с закрытыми глазами… — монолог продолжался.
Это был обычный вечер в бакинской семье на окраине города, в доме, где духом и правилом была Ирина Валерьевна. Вдова, железной рукой воспитавшая сына-композитора, она и теперь не выпускала бразды правления. Иван писал музыку для рекламы и редких документалок, его мелодии были такими же тихими и печальными, как и он сам. Аня, детский стоматолог с золотыми руками, дома превращалась в тень, вечно виноватую в неправильно вытертой пыли, слишком громком смехе или слишком тихом голосе.
— Ты понимаешь, — рыдала Аня той же ночью, уткнувшись в плечо Вани в их комнате, — она проверяет, сколько молока я отливаю для каши Егорке! Стоит с мерным стаканом! Я не могу больше. Я сойду с ума. Уезжаем. Сними нам квартиру, любую, хоть комнату.
— Аня, родная, мама одна… она просто привыкла все контролировать. Ей тяжело…
— Мне тоже тяжело! Или ты выбираешь: она или мы с сыном.
Иван молчал. Его молчание было ответом. На следующий день, на работе, в студии звукозаписи, он разрыдался в плечо старому другу, звукорежиссеру Петру.
— Ну, Вань, твоя мамаша — это фортификация всесоюзного значения, — вздохнул Петр, грузный и мудрый, как слон. — Штурмом не взять. Нужна хитрость. Осада.
— Что ты предлагаешь?
— У меня есть пустая дача в Мардакянах. Старая, но жилая. Пусть Аня с Егоркой переедут туда. Скажем, на отдых. А мы с тобой разработаем операцию «Возвращение блудной невестки». Нужно, чтобы твоя мать сама захотела, чтобы Аня вернулась. Для этого ей надо показать, что может быть гораздо хуже.
План был безумным. Иван должен был представить, что у него появилась новая пассия — идеальная, на первый взгляд, девушка, соответствующая всем запросам Ирины Валерьевны. Петр нашел актрису из маленького театра, свою знакомую — Арину. Девушка была амбициозна и согласилась за скромный гонорар «сыграть роль».
— Но как мы объясним исчезновение Ани?
— Скажешь, что она уехала к родственникам, подумать об отношениях. А Егорка, естественно, с ней. Мать будет только рада — сможет тебя «устроить» правильно.
Аня, узнав план, сначала пришла в ужас, но отчаяние было сильнее.
— А если все провалится? Если она эту… Арину полюбит?
— Тогда, — мрачно сказал Петр, — значит, ты действительно свободна. Но поверь, я видел Арину в деле. Она играла Леди Макбет. Твоя свекровь не выдержит и двух актов.
***
— Мама, познакомься. Это Арина. Арина, моя мама, Ирина Валерьевна.
— Здравствуйте, Ирина Валерьевна! Какая у вас уютная, простите, несколько старомодная гостиная. Но это легко исправить.
Арина вошла в дом, как свежий, но очень резкий ветер. Она была безупречна: строгое платье, идеальный макияж, дорогие, но не кричащие духи. Она пожала руку Ирине Валерьевне не как робкая невестка, а как деловой партнер. Свекровь, ошарашенная, оценила взглядом.
— Очень приятно. Ваня так мало рассказывал.
— Мы познакомились на презентации, — легко солгал Иван. — Арина — искусствовед, работает в музее.
— Да, современное искусство — это мое все, — улыбнулась Арина. — Но я также обожаю классику. И традиции. Особенно кулинарные. Ваня говорил, вы прекрасно готовите долму.
Ирина Валерьевна оживилась. Наконец-то! Интеллигентная, красивая, с правильными интересами. Не то, что эта Аня, вечно пахнущая больницей и не умеющая отличить тартар от тархуна.
— Конечно, дорогая. Моя долма — это… целая поэма. Приходите в воскресенье, приготовим вместе.
— С огромным удовольствием! Но, знаете, я привезу свои ингредиенты. У меня есть проверенный поставщик баранины. И виноградные листья — только определенного сорта. Вы не обидитесь?
Ирина Валерьевна замерла. Ее рецепт, ее листья, ее мясо — все было эталоном. Но уверенность Арины смутила ее.
— Ну, я… конечно, посмотрим.
Тем временем Аня с Егоркой обустраивались на старой даче Петра. Было тихо, пахло морем и старыми книгами. Впервые за долгое время Аня вздохнула полной грудью. Егорка перестал вздрагивать от резких звуков. Они гуляли, лепили из глины, и Аня вдруг вспомнила, кто она такая — не неудачливая невестка, а уверенная в себе женщина и мать.
Наступило воскресенье. Кухня превратилась в поле битвы.
— Ирина Валерьевна, вы неправильно месите фарш. Нужно не давить, а взбивать. Воздушность — ключ к успеху.
— Дорогая, я делаю так сорок лет!
— О, это как раз объясняет некоторую… плотность результата. Давайте я покажу.
— Моя долма никогда не была плотной!
— Тогда, возможно, дело в привычке. Привычка — враг прогресса.
Арина ловко вытеснила свекровь от стола. Иван, наблюдая, едва сдерживал смех и ужас. Петр, «зашедший в гости», подмигнул ему из-за спины Арины.
— Знаете, Ирина Валерьевна, — за обедом сказала Арина, — а ведь интерьер здесь действительно требует смелой руки. Этот ковер… он, конечно, винтажный, но давит на пространство. И мебель нужно переставить по правилам фэн-шуй. Вы же хотите, чтобы у Вани наконец-то пошли дела? Негативная энергия застоя…
— Какой фэн-шуй? Это сервиз моего мужа! — вспыхнула Ирина Валерьевна.
— О, память прекрасна в сердце, а не в интерьере. Мы все должны идти вперед. Кстати, Ваня, а ты не думал сменить имидж? Эта стрижка делает тебя старше. У моего стилиста…
Иван почувствовал, как под его стул подтекает лава. Он поймал взгляд матери — в нем впервые читалась не уверенность, а растерянность и начинающаяся паника.
***
— Ирина Валерьевна, я составила для вас расписание. Утром — гимнастика. Я заметила, у вас скованность в плечах. Потом завтрак по моей диете. Овсянка на воде, без соли. В десять — прогулка. Не к соседкам на лавочку, а быстрым шагом.
— Я… у меня свои дела…
— Какие дела могут быть важнее здоровья? Вы же хотите нянчить наших с Ваней будущих детей? В здоровом теле — здоровый дух и здоровая наследственность.
Арина действовала методично, как оккупационная администрация. Она заменила привычный утренний чай со сладостями на травяной отвар, который горчил. Переставила мебель, утверждая, что теперь «энергетические потоки гармонизированы», хотя Ирина Валерьевна теперь постоянно спотыкалась о кресло. Она подвергла ревизии гардероб свекрови, беспощадно отобрав «морально устаревшие» вещи.
— Этот жакет, мило, но это еще при Горбачеве было модно. Мы отдадим нуждающимся.
— Это мне муж из командировки в Италию привез! — чуть не плакала Ирина Валерьевна.
— Сентиментальность — это мило, но непрактично. Ваня, ты поддерживаешь меня, ведь правда?
— Да, дорогая, — глухо отвечал Иван, чувствуя себя предателем.
Он теперь часто «задерживался в студии», а на самом деле ехал на дачу к Ане и Егорке. Там он снова становился собой: играл с сыном на полу, слушал, как Аня смеется, рассказывая о своих маленьких пациентах. Он видел, как она расцвела вдали от его матери. И его мучил стыд.
— Как там мама? — робко спросил он как-то у Петра.
— По последним данным, «оккупированная территория перешла в режим тотального сопротивления», — усмехнулся Петр. — Вчера Арина объявила, что пора выбросить старый патефон и пластинки, потому что они «накапливают пыль и пессимизм». Твоя мама, кажется, чуть не вызвала скорую. Но держится. Еще не сломлена.
Переломный момент наступил с кухней. Арина заявила, что пора отказаться от «тяжелой кавказской кухни» в пользу суперфудов и смузи.
— Ваша долма, Ирина Валерьевна, конечно, историческое наследие, но для пищеварения — катастрофа. Сегодня у нас на ужин — киноа с авокадо и тофу.
— Я это есть не буду! — взбунтовалась наконец свекровь.
— Тогда будете наблюдать, как едим мы с Ваней. Голод — лучший повар. Кстати, о Ване. Я просмотрела его финансовые траты. Очень много уходит на какую-то дачу в Мардакянах. Зачем? Мы продадим ее. Деньги вложим в его продвижение. Нужен хороший продюсер.
Ледяная волна страха накатила на Ивана. Продать дачу? Туда, где его настоящая семья?
— Это… это старая дача Петра, мы просто помогаем присмотреть, — залепетал он.
— Тем более. Пусть Петр сам и смотрит. Или продает. Я все улажу.
Ирина Валерьевна наблюдала за этим диалогом, молча сидя за столом перед тарелкой с зеленой кашей. Она видела, как побледнел ее сын. Как он беспомощно опустил глаза. Впервые за многие годы она увидела в нем не взрослого мужчину, а того самого мальчика, которого когда-то защищала от хулиганов. И его мучила не Аня. Его мучила эта… идеальная невеста.
***
— Мама, мы должны поговорить.
— О чем, Ваня? О том, как я должна есть эту траву вместо своего плова? Или о том, как мою гостиную превратили в выставочный зал непонятного искусства?
— Нет. Об Ане. И о Егоре.
Ирина Валерьевна нахмурилась. Имя бывшей невестки стало в доме почти табу после прихода Арины.
— Что о них? Уехали. Подумать. Нашли, видимо, кого-то получше.
— Мама, они не у родственников. Они живут на той самой даче в Мардакянах. Потому что Аня не выдержала. Не выдержала постоянной критики, контроля, унижений. С моей стороны и с твоей.
Он сказал это тихо, но четко. Ирина Валерьевна аж откинулась на спинку стула.
— Унижений? Я? Я её жизнь устраивала! Учила!
— Ты её ломала. И меня тоже. Арина — это не моя невеста. Это актриса. Её нанял Петр, чтобы показать тебе, каково это — когда тебя пытаются переделать под себя.
Наступила гробовая тишина. Ирина Валерьевна смотрела на сына широко раскрытыми глазами. Потом её лицо исказилось от гнева.
— Ты… ты обманул меня? Свою мать? В сговоре с этой… стоматологшей?
— Чтобы спасти свою семью, мама! Ту семью, которую ты отказывалась видеть! Арина уедет завтра. Её работа закончена. А я еду к ним. К Ане и сыну. Я выбираю их.
Он встал и вышел из комнаты, оставив Ирину Валерьевну в одиночестве. В доме, который больше не был её крепостью. Он был пустым. Не было запаха её борща, не было разбросанных игрушек Егора, не было тихого голоса Ани. Была только идеальная, холодная чистота, наведённая Ариной, и гулкое эхо её собственной тотальной власти.
На следующее утро Арина, получив от Петра окончательный расчет, с театральным вздохом объявила:
— Ирина Валерьевна, я поняла, что вы не готовы к изменениям. Вы цепляетесь за прошлое. Это тупик. Ваня и я расстаемся. Желаю вам… всего наилучшего.
И уехала. Ирина Валерьевна стояла у окна, глядя на удаляющееся такси. Чувство торжества, которое она ожидала, не пришло. Пришло опустошение. Она прошлась по дому. Вот кухня, где она когда-то учила Аню своему «неправильному» борщу. Вот пятно на ковре, где Егорка пролил сок, и она так кричала. Вот полка, где Аня расставила книги по-своему, и она снова всё переставила.
Она села и позвонила старой подруге.
— Фатима, скажи честно… я действительно невыносима?
— Ирочка, мы дружим сорок лет. Ты всегда была… очень уверена в своей правоте, — дипломатично ответила подруга.
— Они все меня обманули. Сын, невестка, друг. Чтобы проучить.
— А может, чтобы достучаться? — тихо сказала Фатима.
***
На даче пахло яблоками и морем. Аня сидела на веранде, читала книгу. Егорка что-то увлеченно копал в песочнице. Иван подъехал на такси и, не говоря ни слова, просто обнял их обоих, прижав к себе так сильно, как будто боялся отпустить.
— Всё кончено, — прошептал он. — Арина уехала. Маме всё рассказал.
— И? — с опаской спросила Аня.
— Не знаю. Но я сделал свой выбор. Здесь. С вами.
Они молча сидели втроем, слушая шум прибоя. Казалось, страшный эксперимент закончился. Но душевная рана у всех была свежа.
Через три дня, ранним утром, они увидели на дороге к даче знакомую фигуру. Ирина Валерьевна шла медленно, с сумкой в руке. Она выглядела постаревшей и без своей привычной брони из уверенности.
Аня внутренне сжалась. Иван встал, готовый к новой битве. Егорка крикнул: «Баба Ира!» — и бросился к ней, но, вспомнив что-то, остановился и спрятался за маму.
Ирина Валерьевна остановилась у калитки, не решаясь войти.
— Я… я привезла кое-что, — сказала она глухо. — Для Егора. И для вас.
Она открыла сумку. Оттуда пахло специями и теплом.
— Это… долма. По моему рецепту. Только… — она запнулась и посмотрела прямо на Аню, — только лавровый лист я положила за пять минут. Как… как в некоторых рецептах пишут.
Аня замерла. Это было не просто блюдо. Это был белый флаг. Капитуляция.
— Спасибо, — тихо сказала она. — Заходите.
Ирина Валерьевна осторожно переступила порог. Она осмотрелась. Дача была скромной, но уютной. Игрушки Егора, рисунки на холодильнике, медицинские журналы Ани на столе. Жизнь. Неидеальная, чуть беспорядочная, но настоящая.
— Я, наверное, опоздала, — сказала она, глядя в пол. — И сказала много лишнего. И сделала. Не для оправданий. Просто… я так боялась, что Ваня ошибется. Что его жизнь будет неправильной. Что потеряю его. И в итоге почти потеряла.
Она подняла глаза, и в них Аня впервые увидела не судью, а просто одинокую, напуганную женщину.
— Я не прошу прощения сразу. Его нужно заслужить. Но… можно мне иногда… просто приходить в гости? Могу помогать с Егором. Или… научиться готовить тот борщ, который вам нравится.
Иван стоял, стиснув кулаки, слезы наворачивались на глаза. Аня посмотрела на него, на испуганное лицо сына, высовывающегося из-за её спины, на сгорбленную фигуру свекрови.
— Борщ можно сварить вместе, — сказала Аня, и в её голосе не было ни вызова, ни покорности. Была осторожная надежда. — У каждого будет своя кастрюля. А потом попробуем и решим, чей вкуснее. Или, может, смешаем.
Ирина Валерьевна кивнула, губы её дрогнули. Она протянула руку к Егорке:
— Иди ко мне, солнышко. Баба… баба привезла тебе ещё кое-что.
Она достала из сумки старую, потрёпанную игрушку — деревянную свистульку в виде птички.
— Это Ваня в детстве любил. Держи.
Егорка осторожно взял игрушку. Потом посмотрел на бабушку, на маму, на папу. И тихо свистнул. Звук был тонким, чистым и очень живым. Он висел в воздухе дачи, где, наконец, воцарился хрупкий, но настоящий мир. Пока ещё не семья, но уже и не война. А просто — возможность начать всё сначала.
Понравилась история? В таком случае можете поддержать Вику, нашего автора, ДОНАТОМ! Жмите на черный баннер ниже:
Читайте и другие наши истории:
Пожалуйста, оставьте хотя бы пару слов нашему автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить и дальше. Виктория будет вне себя от счастья и внимания!
Можете скинуть ДОНАТ, нажав на кнопку ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера, крепкого здоровья и счастья, наши друзья!)