— Что ты там высматриваешь? Небось опять на свою подружку через окно пялишься?
Ольга вздрогнула, но не обернулась. Пальцы сжали край штор — плотная ткань помялась в руке, оставив влажный след. За окном серел январский вечер, фонари уже зажглись, и где-то внизу, у подъезда напротив, действительно стояла Рита с огромными пакетами из магазина. Но не в этом было дело.
— Я просто смотрю, — тихо ответила она.
— Просто смотришь! — Игорь швырнул ключи на тумбочку так, что они со звоном отскочили на пол. — А тебе не надоело киношки смотреть? Моей маме не помогла искупаться, сидишь и развлекаешься!
Вот оно. Началось. Ольга медленно выдохнула и закрыла глаза. Три дня назад он вернулся от матери — забирал её из больницы после операции на колене. Три дня она слушала, как Игорь названивает туда каждые два часа, как причитает в трубку, как клянётся приехать завтра же. И вот теперь — это.
— Твоя мама у себя дома, — Ольга обернулась, стараясь говорить ровно. — У неё есть сиделка. Которой мы, кстати, платим двадцать тысяч в месяц.
— Сиделка! — он усмехнулся, стягивая куртку. Бросил её прямо на диван, поверх свежевыглаженных подушек. — Сиделка — это не родной человек. Это чужая тётка, которой плевать на мою мать.
— Тогда поезжай к ней. Живи там, раз тебе так важно.
Слова вылетели сами, и Ольга тут же пожалела. Игорь замер, глаза его сузились.
— Ты что, выгоняешь меня из собственного дома?
— Я не выгоняю. Просто не пойму, что ты хочешь от меня?
Игорь подошёл ближе, и от него запахло табаком.
— Я хочу, чтобы ты была нормальной женой! — выдохнул он ей в лицо. — Чтобы думала не только о себе. Чтобы помогала, когда нужно, а не отсиживалась тут со своими сериалами!
Ольга молчала. И думала о том, как она сегодня готовила для него завтрак, как покупала лекарства матери, бегала в аптеку по холоду.
— Я сегодня три часа убиралась, — тихо сказала она. — Постирала всё бельё. Приготовила ужин. Что ещё?
— А позвонить моей маме? Спросить, как она? Это слишком сложно?
— Я звонила. Вчера. Она сказала, что всё нормально.
— Врёшь!
Ольга вздрогнула от его крика. Игорь никогда не повышал голос до такой степени. Он стоял красный, желваки на скулах ходили ходуном, а в глазах плескалось что-то мутное, злое.
— Мама говорит, что ты ни разу не позвонила! Ни разу за неделю!
— Это неправда, — Ольга почувствовала, как внутри начинает подниматься что-то горячее, обжигающее. — Я звонила в среду, и она...
— Не смей называть мою мать лгуньей!
Он шагнул вперёд, и она инстинктивно отступила, спиной прижавшись к стене. Сердце колотилось так громко, что, казалось, его слышно во всей квартире. Игорь завис над ней, тяжело дыша, и в эту секунду Ольга его не узнала. Это был не тот мужчина, за которого она выходила замуж четыре года назад. Не тот, который читал ей стихи на крыше общежития и дарил ромашки, сорванные у дороги. Этот был чужим.
— Ты знаешь что? — он отвернулся, прошёл на кухню. — Делай что хочешь. Мне всё равно.
Ольга осталась стоять у стены, чувствуя, как дрожат коленки. В комнате стало тихо — только гудение холодильника и далёкий звук телевизора из соседней квартиры. Она посмотрела на часы — без десяти восемь. Ещё три часа назад она думала, что сегодня будет хороший вечер. Планировала, как они поужинают вместе, может, посмотрят что-нибудь, поговорят... Теперь это казалось глупой детской мечтой.
Она медленно прошла в спальню и села на край кровати. Телефон лежал на тумбочке, экран мигал — непрочитанное сообщение от Риты. «Как дела? Давай завтра встретимся, кофе попьём». Ольга потянулась к телефону, но вместо того, чтобы ответить, открыла галерею. Промотала назад, до прошлого лета. Вот они с Игорем на море, загорелые и счастливые. Вот он обнимает её сзади, целует в макушку. Вот они смеются над чем-то, держась за руки.
Когда всё сломалось? В какой момент?
Она вспомнила тот вечер в сентябре, когда Игорь впервые заговорил о матери. О том, что ей плохо одной, что нужно бы помогать больше. Ольга тогда согласилась — конечно, нужно. Они стали ездить к ней каждые выходные. Потом каждую среду. Потом Игорь начал просто пропадать там, возвращаясь поздно ночью уставший и молчаливый. А потом начались упрёки.
«Ты недостаточно стараешься. Ты слишком холодная с ней. Ты не так готовишь. Ты не так говоришь».
И теперь вот это.
На кухне что-то грохнуло — наверное, он уронил сковородку. Ольга вздрогнула, но не пошла проверять. Просто сидела и смотрела в стену, на которой висела их свадебная фотография в белой рамке. Она в платье, он в костюме. Улыбки широкие, глаза светятся. Чужие люди.
Телефон завибрировал снова. Рита снова писала: «Оль, ты чего молчишь? Всё ок?»
Ольга посмотрела на экран долгим взглядом. Хотела написать «нет, не окей», хотела выплеснуть всё, что накипело, но пальцы не слушались. Вместо этого она просто заблокировала телефон и положила его обратно.
А за стеной Игорь включил телевизор на полную громкость — какое-то ток-шоу с криками и скандалами. Звуки накатывали волной, заполняя квартиру, и Ольга подумала, что это почти символично. Их жизнь теперь была именно такой — громкой, фальшивой, нелепой.
И самое страшное — она не знала, как это остановить.
Телефон Игоря зазвонил резко, пронзительно — он даже не убавлял громкость. Ольга услышала, как он схватил трубку, как его голос сразу изменился, стал мягким, почти ласковым.
— Мам? Что случилось?
Пауза. Потом его голос задрожал от волнения.
— Как это не можешь? А сиделка где? Ушла?! Ты же говорила, она до десяти... Ладно, мам, не плачь, сейчас что-нибудь придумаем.
Ольга закрыла глаза. Она уже знала, чем это кончится.
— Послушай, это же не сложно! — продолжал Игорь, и голос его становился всё громче. — Просто помочь человеку помыться! Мама не может сама в ванну залезть, ей больно, у неё колено...
Ольга встала и вышла в коридор. Игорь стоял посреди кухни, сжимая телефон так, будто хотел его раздавить.
— Мама просит тебя приехать, — сказал он, не глядя на неё. — Ей нужно помочь искупаться.
— Сейчас? Уже девятый час.
— И что? — он наконец посмотрел на неё, и в его взгляде читалось всё: упрёк, злость, разочарование. — Ей плохо! Она целый день ждала, думала, сиделка поможет, но та смылась раньше времени. Мама не может сама, ей тяжело ногу поднимать!
Ольга молчала, чувствуя, как усталость наваливается свинцовой тяжестью. Она представила дорогу через весь город — минимум час в одну сторону. Потом возню с ванной, с полотенцами, с бесконечными причитаниями свекрови. Потом час обратно. Она будет дома после полуночи.
— Игорь, может, ты съездишь? — тихо предложила она. — Ты же её сын.
— Я?! — он вскинул руки. — Я не могу её купать, ты о чём вообще? Это женское дело! Мне что, её раздевать?
— Но я сегодня так устала...
— А ей каково?! — перебил он. — Она там одна сидит, не может помыться, страдает! А ты тут ноешь про усталость!
В трубке что-то пищало — видимо, его мать всё ещё была на линии, слушала их разговор. Ольга представила, как Тамара Фёдоровна прижимает телефон к уху, ловит каждое слово, а на лице её играет довольная улыбка.
— Хорошо, — выдохнула Ольга. — Я поеду.
Игорь кивнул, поднёс телефон обратно к уху:
— Мам, Оля сейчас выезжает. Потерпи ещё чуть-чуть.
Квартира свекрови встретила её знакомым запахом мяты и старых книг. Тамара Фёдоровна сидела в кресле, укутанная в халат, и выглядела действительно жалко — седые волосы растрепались, лицо осунулось.
— Наконец-то, — проворчала она вместо приветствия. — Я уж думала, до утра так и просижу грязная.
— Здравствуйте, — Ольга сняла куртку. — Давайте я вам помогу.
Поднять свекровь оказалось непросто — та охала, кряхтела, хваталась за её плечи так крепко, что оставались красные следы. До ванной они добирались минут пять, маленькими шажками.
— Осторожнее! — шипела Тамара Фёдоровна. — Ты меня роняешь! У меня колено болит, а ты тянешь как попало!
— Я стараюсь аккуратно...
— Аккуратно! Если бы ты приезжала чаще, научилась бы, как надо! Вот Игорь в детстве о бабушке заботился, не то что ты!
Ольга прикусила губу и молчала. Помогла свекрови раздеться, усадила на специальный стульчик в ванне, включила воду. Тамара Фёдоровна продолжала бурчать — то вода слишком горячая, то холодная, то мыло не то, то мочалка жёсткая.
— Игорю повезло с матерью, — говорила она, пока Ольга намыливала ей спину. — Я всегда о нём думаю, всегда переживаю. А вот тебе бы поучиться заботе. Жена должна быть помощницей, опорой. А ты только о себе думаешь.
— Я работаю целый день, — тихо сказала Ольга. — Потом дома всё делаю...
— Работаешь! — фыркнула Тамара Фёдоровна. — В своём интернете сидишь. Это не работа, это баловство. Вот раньше женщины настоящие были — и дом, и дети, и мужа, и родителей мужа. А сейчас — одни капризы.
Ольга не ответила. Она споласкивала свекровь тёплой водой и думала только об одном — скорее бы это закончилось. Скорее бы вытереть её, одеть, уложить в кровать и уехать. Домой. Хотя дома ждал Игорь со своими упрёками, но хотя бы там можно было закрыться в ванной и поплакать в тишине.
Через сорок минут всё было закончено. Тамара Фёдоровна лежала в постели, укрытая пледом, и уже казалась довольной.
— Спасибо, конечно, — буркнула она. — Хоть что-то сделала нормально. Передай Игорю, пусть завтра позвонит с утра.
Ольга кивнула, надела куртку и вышла. На улице было темно и холодно, снег поскрипывал под ногами. Она шла к остановке, доставая телефон, чтобы вызвать такси, когда краем глаза заметила знакомую фигуру.
Тамара Фёдоровна выходила из подъезда.
Ольга замерла. Свекровь была одета в спортивный костюм, на плече висела сумка. Она шла бодро, даже легко, совсем не прихрамывая. Дошла до соседнего дома, где на первом этаже светились окна фитнес-центра с бассейном.
Ольга стояла в тени дерева и смотрела, как Тамара Фёдоровна скрывается за стеклянными дверями. Внутри неё что-то оборвалось — не со звуком, не с болью, а просто опустело. Как будто кто-то вынул последний стержень, на котором всё держалось.
Она достала телефон. Пальцы дрожали — то ли от холода, то ли от ярости, которая только сейчас начинала подниматься откуда-то из глубины. Открыла камеру, навела на освещённые окна центра. Через стекло было видно, как Тамара Фёдоровна снимает верхнюю одежду, как направляется к раздевалке.
Щелчок затвора прозвучал громко в ночной тишине.
Ольга посмотрела на получившийся снимок. Немного размыто, но фигуру свекрови видно отчётливо. И никакого намёка на больное колено, на немощь, на беспомощность.
Она убрала телефон в карман и пошла к дороге. Внутри всё ещё была пустота, но теперь к ней примешивалось что-то другое — холодное, твёрдое, решительное.
Игра закончилась.
Домой Ольга вернулась только в половине одиннадцатого. Игорь сидел на диване с ноутбуком, что-то смотрел, даже не поднял головы, когда она вошла.
— Ну как мама? — спросил он, не отрываясь от экрана.
— Нормально. Искупала её.
— Вот и хорошо. Видишь, ничего сложного.
Ольга прошла на кухню, налила себе воды. Руки всё ещё дрожали, а в голове крутилась одна и та же картинка — бодрая фигура Тамары Фёдоровны, исчезающая за стеклянными дверями. Она выпила залпом, поставила стакан и вернулась в комнату.
— Игорь, нам нужно поговорить.
— Угу, — он кивнул, не отрываясь от экрана.
— Посмотри на меня.
Что-то в её голосе заставило его поднять глаза. Ольга достала телефон, нашла фотографию и протянула ему.
— Это что? — он взял телефон, прищурился. — Где это?
— Возле дома твоей мамы. Фитнес-центр через дорогу. Я сделала снимок десять минут назад.
Игорь смотрел на экран, и Ольга видела, как меняется его лицо — сначала непонимание, потом удивление, потом что-то похожее на растерянность.
— Это... это не она, — пробормотал он.
— Это она. Твоя мама, которая не может в ванну залезть. Которая страдает от боли. Которая так беспомощна, что я должна бросить всё и ехать через весь город.
— Может, ей полегчало после ванны...
— Игорь! — Ольга почувствовала, как внутри поднимается волна, которую она так долго сдерживала. — Она пошла плавать! В бассейн! Через пятнадцать минут после того, как я её одела и уложила в постель!
Он молчал. Телефон выскользнул из его рук на диван. Ольга села напротив, чувствуя, как колотится сердце.
— Знаешь, что самое страшное? — продолжила она тише. — Не то, что она врёт. Не то, что манипулирует. А то, что ты ей веришь. Всегда. Без вопросов. А мне — никогда.
— Я не...
— Ты даже не спросил, звонила ли я ей на самом деле. Ты сразу поверил, что я вру. Твоя мать сказала — значит, правда. Я сказала — значит, ложь.
Игорь потер лицо руками. Он выглядел усталым, постаревшим.
— Что ты хочешь от меня услышать?
— Я хочу, чтобы ты увидел. Наконец-то. Что происходит на самом деле.
Она встала, взяла телефон обратно. Посмотрела на Игоря — он сидел, ссутулившись, и впервые за долгое время выглядел растерянным, будто проснулся после долгого сна и не узнал комнату.
— Я устала, — сказала Ольга просто. — Я устала доказывать, что я не плохая. Что я стараюсь. Что я тоже человек, у которого есть своя жизнь, свои силы, свои... — она осеклась, подбирая слова. — Я не хочу больше быть виноватой во всём.
— Оль...
— Мне нужно подумать, — перебила она. — О нас. О том, что дальше. Мне нужно время.
Она пошла в спальню, закрыла дверь. Села на кровать и уставилась в стену. Слёз не было — только странное спокойствие, какое бывает после долгой болезни, когда жар наконец спадает и остаётся только слабость и ясность.
За дверью было тихо. Игорь не шёл за ней, не стучал, не требовал объяснений. Может, и он устал. Может, и ему нужно было время, чтобы переварить увиденное.
Ольга легла поверх одеяла, не раздеваясь. Посмотрела на потолок, где от фонаря за окном металась тень ветки. Завтра она позвонит Рите. Скажет — да, давай встретимся. Поговорим. А потом... потом она решит.
Но одно она знала точно — назад дороги не было. Что-то сломалось сегодня окончательно, и склеить осколки уже не получится. Можно было только идти вперёд, в неизвестность, которая пугала и притягивала одновременно.
Телефон завибрировал. Сообщение от Игоря: «Прости».
Ольга посмотрела на экран долго, потом просто заблокировала его. Прости — это слово она слышала уже сотни раз. Но извинения без изменений не имели смысла. И она больше не собиралась притворяться, что имеют.
За окном падал снег, мягко и неслышно засыпая город. Ольга закрыла глаза и впервые за много месяцев почувствовала что-то похожее на облегчение.