Утро на даче для меня всегда начиналось одинаково: с чашки крепкого чая на веранде и обхода моих владений. Это был священный ритуал, ради которого я готова была терпеть пятничные пробки и ломоту в спине после прополки. В это время, когда роса еще лежит на листьях хосты, а солнце только начинает припекать макушку, мир кажется идеальным.
В то воскресенье я проснулась в особенно приподнятом настроении. Сегодня мы с мужем, Витей, планировали собрать первый урожай клубники. Сорт «Виктория», который я выхаживала три года, наконец-то вошел в силу. Еще в пятницу вечером я любовалась крупными, наливающимися багрянцем ягодами, которые прятались под резными листьями. Я даже специально не стала их трогать, решив дать им дозреть до сахарной спелости под субботним солнышком.
Я накинула халат, сунула ноги в галоши и, взяв красивую плетеную миску, направилась к грядкам. В голове уже крутились образы: вот я мою ягоду, кладу ее в рот, чувствую этот сладкий, ни с чем не сравнимый вкус лета... Или, может, сделать вареники? Витя обожает вареники с клубникой.
Я подошла к грядке, присела на корточки и протянула руку к кусту, где приметила самую крупную ягоду.
Лист отогнулся. Под ним было пусто. Только сиротливо торчал зеленый хвостик на плодоножке.
Я моргнула. Наверное, показалось. Перешла к следующему кусту. Пусто. К третьему. Пусто.
Меня обдало холодом, несмотря на утреннюю жару. Я лихорадочно начала обходить всю грядку, поднимая листву. Ничего. Ни единой красной ягоды. Только зеленые, мелкие зародыши, которым еще зреть и зреть. Все спелые, крупные, отборные ягоды исчезли.
— Витя! — крикнула я так, что с соседской яблони взлетели вороны. — Витя, иди сюда!
Муж выбежал на крыльцо в одних трусах, с зубной щеткой во рту.
— Что случилось? Змея?
— Хуже! — я стояла над пустой грядкой, и на глаза наворачивались слезы обиды. — Клубники нет. Вся пропала.
Витя подошел, осмотрел кусты и почесал затылок.
— Может, дрозды? Соседи говорили, птицы лютуют в этом году.
— Дрозды? — я горько усмехнулась. — Витя, посмотри внимательно. Птицы клюют, портят ягоду, разбрасывают ошметки. А тут — чистота. Ягода сорвана аккуратно, вместе с чашелистиком. Тут не дрозды работали, тут двуногая саранча прошла.
Мы стояли молча. Забор у нас был обычный, сетка-рабица, перемахнуть через него — дело нехитрое, но калитка всегда на замке.
— Может, кто из местных алкашей залез? — предположил муж. — Но тогда бы все потоптали. А тут, смотри, даже следов на междурядье нет. Кто-то аккуратно ходил.
В этот момент за забором послышалось шуршание, и над сеткой показалась голова нашей соседки, Валентины Сергеевны. Женщина она была одинокая, пенсионного возраста, всегда приветливая, но с хитрецой в глазах. Мы с ней особо не дружили, так, здоровались через забор, иногда кабачками обменивались.
— Доброе утречко, соседи! — пропела она сладко. — Чего шумите спозаранку? Случилось чего?
Я выпрямилась, стараясь скрыть дрожь в голосе.
— Да вот, Валентина Сергеевна, клубнику кто-то обобрал. Подчистую.
— Да ты что! — всплеснула она руками, и мне показалось, что удивление вышло каким-то наигранным. — Ай-яй-яй, какое безобразие! Это, наверное, ребятишки с соседней улицы шалят. Я видела, они вчера на велосипедах катались. Хулиганье! У меня вон тоже, кажется, огурцов поубавилось.
Она покачала головой в цветастой косынке и сочувственно цокнула языком.
— Обидно, конечно, столько трудов... Ну ничего, Леночка, новая нарастет. Бог дал, бог взял.
Она скрылась за своими кустами крыжовника, а меня вдруг кольнуло странное подозрение. Уж больно быстро она нашла виноватых. Да и глаза у нее бегали. Но я отогнала эту мысль. Валентина Сергеевна — божий одуванчик, в церкви по воскресеньям бывает, всегда «храни вас Господь» приговаривает. Зачем ей моя клубника? У нее своей полно.
Мы с Витей погоревали, но делать нечего. Решили, что и правда, может, дети залезли. Муж проверил забор, нашел одну секцию, где сетка немного провисла, и укрепил ее проволокой.
Прошла неделя. Обида поутихла, тем более что начали спеть ранние помидоры в теплице. Я гордилась ими не меньше, чем клубникой. Сорт «Бычье сердце», огромные, розовые, сладкие. В пятницу вечером я зашла в теплицу, вдохнула влажный томатный дух и насчитала пять штук, готовых к срыву.
— Завтра салат сделаем, — сказала я мужу. — Пусть еще ночку повясят, сахара наберут.
Утром сценарий повторился. Я зашла в теплицу с миской. Пяти самых крупных помидоров не было. Висели только бурые и зеленые.
На этот раз я не кричала. Я просто села на перевернутое ведро и заплакала. Это было уже не хулиганство. Это было планомерное, наглое воровство. Кто-то следил за моим огородом, знал, когда созревает урожай, и приходил собирать его раньше меня.
— Так, — сказал Витя, увидев мое лицо. — Это уже ни в какие ворота. Это не дети. Дети в теплицу не полезут, побоятся шуметь. Это кто-то свой. Кто знает, что мы спим крепко после дороги.
Он пошел к забору, граничащему с участком Валентины Сергеевны. Долго там стоял, что-то рассматривал. Потом вернулся.
— Лен, там трава примята. Аккуратная такая тропинка, прямо от ее калитки к нашему стыку забора. А у сетки внизу проволока раскручена. Я ее закручивал в прошлый раз, а она опять отогнута. Можно пролезть, если комплекция позволяет.
— Ты думаешь, это Валентина? — прошептала я. — Да ну, Витя! Она же пенсионерка, еле ходит, на радикулит жалуется. Как она пролезет?
— Жрать захочешь — не так раскорячишься, — мрачно пошутил муж. — А может, не жрать, а просто зависть. У нее-то в этом году фитофтора все побила, я видел, черное все стоит. А у тебя — как на выставке.
Вечером мы сидели на веранде, пили чай, и настроение было паршивое. Чувство незащищенности в собственном доме — самое мерзкое чувство. Как будто кто-то грязными руками копается в твоем белье.
Снова появилась голова соседки над забором.
— Ой, ребятки, а вы не видели, мой Барсик к вам не забегал? Рыжий такой.
— Не видели, Валентина Сергеевна, — сухо ответил Витя.
— А чего вы такие смурные? Опять что пропало?
— Помидоры, — сказала я, глядя ей прямо в глаза. — Все спелые сняли. Прямо из теплицы.
— Да ты что! — снова всплеснула она руками. — Вот ироды! Ну точно наркоманы какие-то повадились. Вы бы, Витя, капкан поставили. Или собаку завели. А то ведь все вынесут.
— Мы подумаем, — буркнул муж.
Когда она ушла, Витя стукнул кулаком по столу.
— Капкан, говоришь? Будет тебе капкан. Современный.
В воскресенье мы поехали в город раньше обычного. Витя завез меня в магазин электроники.
— Нам нужна камера, — сказал он консультанту. — Такая, чтобы ночью снимала, на движение реагировала и к телефону подключалась. И чтобы незаметная была.
Мы купили хорошую уличную камеру с ночным видением. Недешевое удовольствие, но спокойствие дороже.
Следующие выходные начались с подготовки спецоперации. Витя установил камеру на крыше бани так, чтобы она захватывала и теплицу, и грядки, и тот самый подозрительный угол забора. Камеру замаскировали под скворечник — издалека не отличишь.
— Теперь ждем, — сказал муж, потирая руки. — У нас как раз огурцы пошли и перцы начинают краснеть. Приманка готова.
Мы специально громко обсуждали на улице, что «перцы просто огонь» и «завтра с утра соберем ведро». Чтобы слышно было.
Ночью я спала плохо. Все прислушивалась к шорохам. Телефон лежал рядом с подушкой. Витя настроил уведомление: если камера зафиксирует движение, придет сигнал.
Пиликнуло в 4:15 утра. Самое сонное время, когда рассвет только занимается, и туман стоит над рекой.
Витя мгновенно открыл глаза, схватил телефон. Я прижалась к нему, глядя в экран.
Картинка была черно-белой, но четкой. Вот наша теплица. Вот грядка с перцами. А вот и «гость».
От угла забора, пригибаясь, кралась фигура. В длинной ночной сорочке, поверх которой была накинута какая-то безрукавка, и в калошах на босу ногу. На голове — знакомая косынка.
Это была Валентина Сергеевна.
Она двигалась на удивление ловко для человека с радикулитом. Подошла к грядке с перцами. Достала из-за пазухи полиэтиленовый пакет. И начала деловито, со знанием дела, обрывать самые крупные плоды.
— Вот старая лиса! — прошептал Витя. — Смотри, что творит! Выбирает! Мелкие не берет!
Обобрав перцы, она направилась к теплице. Открыла дверь (мы ее на крючок закрывали, но крючок снаружи легко откинуть), зашла внутрь. Через минуту вышла, пакет заметно потяжелел.
Потом она так же тихо, озираясь, прокралась к забору, легла на землю и ужом проползла в дырку под сеткой, протаскивая за собой добычу.
Видео закончилось.
Мы с мужем сидели на кровати, ошарашенные. Одно дело — подозревать, и совсем другое — видеть своими глазами, как твоя соседка, которая вчера желала тебе здоровья, ворует твой труд.
— Ну что, идем бить лицо? — спросил Витя, и в его голосе звенела ярость.
— Нет, — я остановила его руку, которая уже тянулась к штанам. — Бить лицо — это статья. И кричать бесполезно. Она скажет, что нам приснилось, или что она кота искала. Нам нужно, чтобы весь поселок узнал. Чтобы ей неповадно было.
— И что ты предлагаешь?
— Распечатаем.
Утром мы не пошли к ней разбираться. Мы вели себя как ни в чем не бывало. Даже поздоровались, когда она вышла на крыльцо. Она улыбалась как ни в чем не бывало, только глаза прятала.
Мы уехали в город. Я скачала видео, сделала самые четкие скриншоты. На них прекрасно было видно ее лицо, пакет, наши перцы. Видно было, как она ползет под забором.
В понедельник я распечатала фотографии на цветном принтере, в формате А4. Получилось ярко и наглядно. Сверху крупными буквами написала:
«ВНИМАНИЕ! В НАШЕМ САДОВОДСТВЕ ЗАВЕЛАСЬ КРЫСА!»
А снизу добавила текст:
«Уважаемые садоводы! Если у вас пропадает урожай, не грешите на птиц или наркоманов. Посмотрите на эти фото. Героиня сюжета — наша соседка с 4-й линии, Валентина Сергеевна. Приходит в 4 утра, собирает лучшее. Берегите свои грядки! Видеозапись кражи имеется, готова предоставить всем желающим и участковому».
В пятницу вечером мы приехали на дачу. Первым делом я взяла кнопки, файл с «доской позора» и пошла к правлению. Там, на самом видном месте, где висят объявления о продаже навоза и списки должников, я прикрепила свой плакат. Еще одну копию повесила на воротах при въезде в СНТ. И третью — на магазине, где всегда толпится народ.
Эффект был мгновенным.
Уже в субботу утром, пока я поливала цветы (которые, слава богу, не съедобны), я заметила нездоровое оживление на нашей улице. Люди проходили мимо дома Валентины Сергеевны, замедляли шаг, шушукались, тыкали пальцами.
Соседка с другой стороны, тетя Маша, увидев меня, подошла к забору.
— Лена, это правда? — спросила она шепотом, округлив глаза. — Валька ворует?
— Правда, тетя Маша. Вон, фото на доске висят. И видео у меня в телефоне. Хотите посмотреть, как она под забором ползает?
— Покажи! — жадно попросила она.
Я показала. Тетя Маша ахала, охала и крестилась.
— Вот ведь ведьма! А мне говорила, что у нее огурцы не растут, сглазил кто-то! А сама, значит, по чужим огородам шастает! Пойду Петровне расскажу, у нее чеснок пропал!
К обеду новость облетела все товарищество. Валентина Сергеевна сидела в своем доме, задернув шторы. Нос на улицу не показывала.
Ближе к вечеру калитка ее дома скрипнула. Она вышла. Но пошла не к нам, а к правлению. Видимо, ей донесли про плакат.
Вернулась она через двадцать минут. Красная как рак, взлохмаченная. Она подлетела к нашему забору и начала колотить по нему кулаком.
— Выходи! — визжала она. — Выходи, поганка! Ты что наделала?! Ты меня на весь свет опозорила!
Я вышла из дома. Витя встал рядом со мной, сложив руки на груди.
— Я опозорила? — спокойно спросила я. — Валентина Сергеевна, вы сами себя опозорили, когда в чужой огород залезли. Я только факты констатировала.
— Это фотомонтаж! — орала она, брызгая слюной. — Я в суд подам! За клевету!
— Подавайте, — кивнул Витя. — У нас видео есть. Оригинал. С датой и временем. Судье очень понравится. И участковому тоже. Кстати, мы заявление еще не писали, ждали вашей реакции. Но если вы хотите продолжения банкета — мы напишем. Кража со взломом, между прочим. Проникновение на частную территорию.
— Какая кража?! — она вдруг сменила тон с агрессивного на плаксивый. — Я же горсточку взяла! Попробовать! У меня же пенсия маленькая, а вы богатые, вам жалко, что ли? Для старого человека пожалели перчика!
— Горсточку? — я вспомнила пустую грядку с клубникой. — Вы вынесли всю клубнику. Помидоры. Перцы. Это не «попробовать», это заготовки на зиму за чужой счет. И дело не в жалости. Вы могли попросить. Я бы дала. Но вы воровали. Крысятничали. А потом в глаза улыбались.
— Да будьте вы прокляты со своими помидорами! — снова сорвалась она на крик. — Чтоб они у вас поперек горла встали! Жлобы!
— И вам не хворать, — ответила я и пошла в дом.
Война продолжалась еще неделю. Валентина Сергеевна пыталась сорвать объявления, но председатель СНТ, мужик суровый, сказал ей: «Не трогай. Пусть висит. Страна должна знать своих героев. Ко мне уже пятеро приходили, жаловались, что у них тоже пропадало. Теперь понятно, куда».
Соседи перестали с ней здороваться. В магазине продавщица громко, при всей очереди, сказала: «Валентина, сумку покажи, а то мало ли». Этого ее гордость уже не вынесла.
Через месяц она выставила дачу на продажу. Сказала всем, что здоровье не позволяет ездить, климат не подходит. Но мы-то знали, что климат тут стал для нее слишком жарким.
Осенью у нас появились новые соседи — молодая пара с ребенком. Нормальные, веселые ребята. Мы сразу починили забор, заделали все дыры и даже поставили камеру так, чтобы она смотрела только на наш участок — зачем нам чужая жизнь?
А фото то, где она в ночнушке с пакетом перцев, я сохранила. На всякий случай. Как напоминание о том, что тайное всегда становится явным, а за свои поступки приходится платить. Иногда — репутацией, которая стоит дороже любого урожая.
И знаете, клубника в следующем году была еще слаще. Потому что была на сто процентов наша. Без примеси горечи и чужой зависти.
🔔 Уважаемые читатели, чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Читайте также: