Бархатная коробочка щелкнула в руках мужа, и я невольно затаила дыхание. В тусклом свете свечей, которые мы зажгли ради пятой годовщины свадьбы, золото внутри показалось мне чем-то нереальным, словно расплавленный мед. Это был гарнитур: массивное колье с причудливым плетением и браслет в том же стиле. Вещи тяжелые, статусные, явно стоящие целое состояние.
— Сережа... — выдохнула я, боясь прикоснуться к этой красоте. — Ты с ума сошел? Это же безумные деньги. Мы же на ремонт дачи откладывали.
Муж улыбнулся той самой мальчишеской улыбкой, за которую я когда-то его и полюбила. В его глазах плясали горделивые искорки.
— На ремонт хватит, премию дали больше, чем я рассчитывал. А ты у меня заслужила. Пять лет терпишь мой храп и мои командировки. Примерь.
Я дрожащими руками застегнула замочек на шее. Золото приятно холодило кожу, но тяжесть его была ощутимой. Я подошла к зеркалу. Из отражения на меня смотрела обычная женщина в домашнем платье, но украшение мгновенно придало образу какую-то царственность. Это было слишком роскошно для меня, привыкшей к серебряным гвоздикам и тонким цепочкам, но, боже мой, как же это было красиво.
— Носи, Иришка. Пусть все видят, какая у меня жена, — Сергей подошел сзади и обнял меня за плечи. — Только маме пока не говори, ладно? А то начнется...
Я понимающе кивнула. Тамара Николаевна, моя свекровь, была женщиной сложной. Всю жизнь проработав главным бухгалтером на заводе, она привыкла считать каждую копейку — и свою, и, к сожалению, чужую. Любая наша крупная покупка вызывала у нее приступ мигрени и долгие лекции о том, что «молодежь нынче живет одним днем» и «в гроб золото не положишь».
Мы решили спрятать гарнитур в шкатулку, в глубину моего бельевого ящика, и доставать только по особым случаям. Но, как известно, шила в мешке не утаишь, особенно если это шило золотое и блестит.
Катастрофа случилась через две недели, на дне рождения самого Сергея. Мы собрали гостей у нас дома. Я крутилась на кухне, накрывая на стол, а Тамара Николаевна, пришедшая раньше всех «помочь», на самом деле проводила инспекцию нашей квартиры.
Я как раз нарезала буженину, когда услышала из спальни голос свекрови:
— Ира! А это что такое?!
Сердце упало куда-то в район пяток. Я бросила нож и побежала в комнату. Тамара Николаевна стояла посреди спальни. В руках она держала ту самую бархатную коробочку. Открытую.
— Я искала чистые полотенца, — тут же пошла она в атаку, хотя полотенца лежали в шкафу в коридоре, а не в комоде с бельем. — И наткнулась вот на это. Это что, золото?
Она достала колье и взвесила его на ладони, прищурив глаз, как оценщик в ломбарде.
— Да, Тамара Николаевна. Это подарок Сережи на годовщину.
— Подарок... — протянула она, и губы ее сжались в тонкую нитку. — Это же сколько грамм? Грамм тридцать, не меньше. А работа какая? Это же Италия, судя по клейму?
— Я не знаю, — соврала я. — Сережа выбирал.
В комнату вошел муж, привлеченный громкими голосами. Увидев мать с колье в руках, он заметно напрягся.
— О, нашла все-таки, — нервно усмехнулся он. — Ну как тебе, мам? Красиво?
— Красиво, сынок, — голос свекрови стал ледяным. — Очень красиво. И очень глупо. Вы ипотеку платите, машину менять собирались, а ты жене побрякушки покупаешь по цене крыла самолета?
— Мам, это наши деньги. И наш праздник.
— Деньги ваши, а голова должна быть на плечах! — она аккуратно, но властно положила колье обратно в коробку и захлопнула ее. — Такие вещи в квартире держать нельзя. Опасно это. Времена сейчас какие? Воры, наркоманы. Узнают, что у вас тут клад лежит, — по голове дадут в подъезде и квартиру вынесут.
— Мама, у нас сигнализация и консьерж, — попытался возразить Сергей.
— Консьерж твой — дед столетний, он сам первый ворам дверь откроет! — отрезала Тамара Николаевна. — В общем так. Я это забираю.
Мы с Сергеем переглянулись. Мне показалось, что я ослышалась.
— В смысле — забираете? — переспросила я.
— В прямом, Ирочка. На хранение. У меня дома сейф есть, еще от отца остался, настоящий, советский, несгораемый. Я туда положу, и пусть лежит. Целее будет. А тебе, если куда выйти надо будет — в театр там или на свадьбу — позвонишь, я привезу. А так, чего ему тут пылиться? Только беду накликать.
Она уже деловито укладывала коробочку в свою бездонную сумку.
— Нет, — твердо сказала я. — Тамара Николаевна, положите на место. Это моя вещь.
Свекровь замерла. Она медленно повернулась ко мне, и в ее взгляде читалось искреннее возмущение тем, что кто-то посмел ей перечить.
— Я о вас же забочусь! — воскликнула она. — Ты, Ира, молодая, ветреная. Забудешь дверь закрыть, или подружкам разболтаешь. Уведут ведь!
— Я не разболтаю. И дверь закрываю. Верните, пожалуйста.
— Сережа! — она обратилась к сыну, ища поддержки. — Скажи ей! Это же разумно!
Сергей помялся. Ему явно не хотелось ссориться с матерью в свой день рождения, но и мой взгляд, обещающий долгие и мучительные разбирательства, его пугал.
— Мам, ну правда, оставь. Ира сама разберется. Это ее подарок.
Тамара Николаевна поджала губы, с шумом выдохнула и с неохотой достала коробку из сумки, бросив ее на кровать.
— Как знаете. Мое дело предложить. Только потом не нойте, когда вас обчистят. Я предупреждала.
Вечер был безнадежно испорчен. Свекровь сидела за столом с видом оскорбленной добродетели, поджимала губы и при каждом тосте говорила что-то вроде: «Главное, чтобы ум был, а не цацки на шее». Гости чувствовали напряжение, но старались не подавать виду.
Я думала, на этом история закончится. Но это было только начало осады.
Всю следующую неделю Тамара Николаевна звонила Сергею каждый день. Разговоры начинались с погоды и здоровья, а заканчивались всегда одинаково: «Как там золото? Лежит? Вы хоть проверяете?».
В субботу она пришла к нам снова. Без приглашения, «на пирожки». Пока мы пили чай, она начала рассказывать жуткую историю.
— Представляете, у Марии Ивановны, соседки моей, квартиру обнесли! Днем! Зашли, пока она в магазин вышла. Вынесли все: телевизор, шубу и кольца обручальные. А у нее дверь железная была! Вот так-то. Сейчас воры по наводке работают. А у вас Ира в этом колье уже, небось, фото в интернет выложила?
— Не выкладывала я ничего, — буркнула я.
— Ну, значит, выложишь. Молодежь сейчас такая. В общем, я ночь не спала, сердце колотится. Сережа, я настаиваю. Отдай мне гарнитур. Я его в сейф положу, ключ на шею повешу. Мне так спокойнее будет. А то я слягу с инфарктом, вы виноваты будете.
Она достала носовой платок и промокнула сухие глаза. Сергей начал нервничать. Здоровье матери было его больным местом.
— Ир, может, правда? — он посмотрел на меня с надеждой. — Мама переживает. Пусть полежит у нее полгодика, пока страсти улягутся?
— Какие страсти, Сережа? — я начала закипать. — Никто нас не грабит. Это паранойя.
— Это не паранойя, это жизненный опыт! — взвизгнула свекровь. — Ты просто упрямая! Тебе важнее свое «я» показать, чем спокойствие матери мужа!
В тот раз нам удалось отбиться, но я поняла, что она не отступит. Она считала это золото своим. Не потому, что хотела его носить (хотя кто знает), а потому что оно было куплено на деньги ее сына. В ее картине мира это был семейный актив, которым должна распоряжаться старшая женщина в роду.
Давление нарастало. Свекровь начала звонить мне.
— Ирочка, я тут сон видела плохой. Черная собака у вас в квартире бегает и блестящее в зубах тащит. Это знак. Отдай золото. Я же не себе прошу, я сохранить хочу!
Потом она перешла к тяжелой артиллерии. Позвонила моей маме и пожаловалась, что я «транжира и беспечная», что я «провоцирую криминал» и не уважаю свекровь. Мама, женщина мудрая, позвонила мне и сказала: «Дочка, решай сама, но с Тамарой лучше не связываться, она тебя измором возьмет».
Последней каплей стал ее визит в среду, когда я была на работе. Сергей пришел домой раньше, у него был отгул. Когда я вернулась, я застала их на кухне. Тамара Николаевна плакала, держась за сердце, а перед ней стоял стакан с валерьянкой.
— Что случилось? — испугалась я.
— Маме плохо стало, — сказал Сергей, выглядя абсолютно потерянным. — Давление скакнуло. Она так переживает из-за этого гарнитура, Ир. Говорит, что чувствует беду.
— Я умру, и это будет на вашей совести, — трагическим шепотом произнесла свекровь. — Я просто прошу дать мне на хранение вещь. Я что, украду ее? Я же мать! Почему такое недоверие?
Сергей посмотрел на меня умоляюще.
— Ир, давай отдадим. Ну правда. Пусть полежит у нее. Захочешь надеть — заберем. Зато она успокоится. Я не могу видеть, как она мучается.
Я посмотрела на свекровь. В ее глазах, сквозь наигранное страдание, просвечивало торжество. Она понимала, что дожала сына. Если я сейчас откажу, я стану врагом номер один, бессердечной стервой, которая довела «маму» до могилы. Если отдам — я потеряю свою вещь. Я знала это точно. Начнется: «Ой, я ключ от сейфа потеряла», «Ой, сейчас поздно ехать», «Зачем тебе надевать, там люди простые будут, только зависть вызывать». И в итоге золото осядет у нее навсегда, как «наследство внукам».
— Хорошо, — сказала я вдруг спокойно. — Вы правы, Тамара Николаевна. Безопасность превыше всего. Дома держать такие вещи действительно рискованно.
Свекровь мгновенно «выздоровела». Она выпрямилась, глаза заблестели.
— Вот и умница, дочка! Давно бы так. Неси, я сразу и заберу. У меня сумка с собой надежная, на молнии.
— Нет, — я улыбнулась. — Нести я ничего не буду. Мы сделаем по-другому. Раз уж речь зашла о безопасности, то сейф дома — это тоже не панацея. Квартиры пенсионеров грабят еще чаще, они доверчивые, открывают кому попало.
Лицо свекрови вытянулось.
— Ты на что намекаешь? Я никому не открываю!
— Береженого бог бережет. Я решила вопрос кардинально. Завтра утром я отвезу гарнитур в банк. Я арендую банковскую ячейку. Там охрана, видеонаблюдение, бронированные двери. Надежнее места не придумать.
В кухне повисла тишина. Слышно было только, как гудит холодильник.
— В банк? — переспросил Сергей. — А это... платно?
— Копейки, по сравнению со стоимостью украшений. Зато спокойствие — железобетонное. И ваше, Тамара Николаевна, и наше. Никакие воры не страшны.
— Зачем деньги тратить?! — взвизгнула свекровь, забыв про больное сердце. — У меня сейф бесплатный! Зачем чужим людям доверять?
— Банк — это не чужие люди, это организация с лицензией. И договор будет на мое имя. Только я смогу забрать. Это, Тамара Николаевна, самый цивилизованный способ хранения ценностей. Вы же хотели, чтобы было безопасно? Вот, пожалуйста. Идеальный вариант.
Ее лицо пошло красными пятнами. Она поняла, что я ее переиграла. Ее аргумент про безопасность был использован против нее же. Она не могла возразить, не выдав своих истинных намерений — просто завладеть золотом и контролировать нас.
— Ты... ты просто мне не доверяешь! — выпалила она наконец. — Ты брезгуешь моей помощью!
— Я просто следую вашему совету быть благоразумной. Спасибо вам за заботу, вы открыли мне глаза на риски. Завтра же с утра все оформлю.
Свекровь встала. Стул с грохотом отъехал назад.
— Делайте что хотите! — бросила она. — Дураков учить — только портить. Деньги банку платить... Тьфу!
Она вылетела из квартиры, даже не попрощавшись. Сергей сидел, ошарашенно глядя на дверь.
— Ир, ты серьезно? В банк?
— Абсолютно, — сказала я. — И я сделаю это прямо завтра.
На следующее утро я отпросилась с работы на час. Я действительно пошла в банк, заключила договор аренды ячейки и положила туда бархатную коробочку. Когда тяжелая металлическая дверца захлопнулась, я почувствовала огромное облегчение.
Вечером я показала Сергею договор и ключи.
— Все. Теперь оно в безопасности. Можешь позвонить маме и успокоить ее.
Сергей позвонил. Разговор был коротким. Он положил трубку и хмыкнул.
— Что сказала? — спросила я.
— Сказала, что мы идиоты и транжиры. И что она с нами разговаривать не хочет. Но... знаешь, Ир, мне кажется, она просто злится, что не по-её вышло.
— Конечно, злится.
Тамара Николаевна дулась на нас месяц. Потом, конечно, оттаяла — нужно было помочь ей на даче с рассадой. Но тему золота она больше не поднимала. Правда, каждый раз, приходя к нам, она подозрительно косилась на шкафы, словно проверяя, не обманула ли я ее.
А через полгода у нас был повод — свадьба друзей. Я поехала в банк, забрала колье, надела его на торжество. Тамара Николаевна увидела фотографии в соцсетях.
На следующий день она позвонила.
— Видела, видела... Блестишь, как елка. Ну что, обратно отвезла?
— Конечно, Тамара Николаевна. В тот же день. Сразу после ресторана — в хранилище.
— Ну смотри... А то забудешь, потеряешь...
— Не волнуйтесь. В банке надежнее, чем в швейцарском бункере.
Она повесила трубку. Я знала, что ее это бесит. Бесит, что она не может контролировать этот процесс. Бесит, что я нашла способ вежливо и логично отказать ей, не устраивая базарного скандала.
Но для меня это было лучшим решением. Я сохранила и подарок, и нервы, и, как ни странно, худой мир в семье. Золото лежало в ячейке, я платила за нее небольшую сумму раз в год, и это была плата за мою свободу.
И знаете, что самое забавное? Спустя год Тамара Николаевна сама попалась на удочку мошенников. Пустила в квартиру «газовщиков», которые продали ей копеечный датчик за двадцать тысяч рублей. Когда мы узнали, Сергей был в ярости, а я... я просто промолчала. Только подумала: «Хорошо, что колье не у нее в сейфе. А то эти газовщики могли бы и сейфом заинтересоваться».
С тех пор, когда она начинает учить нас жизни, я просто достаю ключ от банковской ячейки, верчу его в руках и улыбаюсь. Это мой маленький талисман независимости. Мой золотой запас нервных клеток.
🔔 Уважаемые читатели, чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Читайте также: