Почтовый ящик заедало уже неделю. В субботу утром я с силой дернула хлипкую жестяную дверцу, и мне в руки выпал ворох рекламных листовок.
Поднимаясь на третий этаж, я механически перебирала бумажки. «Пицца за полцены», «Окна ПВХ»… А вот и платежка за квартиру.
Я остановилась на лестничной площадке, чтобы глянуть сумму. Глаза привычно скользнули по строчкам: содержание жилья, капремонт...
Стоп.
Я моргнула, поднесла квитанцию ближе к глазам. В графе «Количество зарегистрированных» стояла цифра «3».
Сердце пропустило удар. Три? Откуда три? В моей квартире, которая досталась мне от бабушки, были прописаны только двое: я и мой муж, Кирилл.
Я достала телефон, тут же, на лестнице, зашла в госуслуги. Руки предательски дрожали.
Нет, это была не ошибка.
В списке зарегистрированных лиц, помимо меня и Кирилла, значилась Волкова Анна Ивановна. Моя свекровь. Дата регистрации — прошлый вторник.
Я прислонилась спиной к стене. Вторник… Я была в командировке. Кирилл оставался дома, сказал, что приболел.
Память услужливо подкинула картинку двухнедельной давности. Кирилл суетится на кухне с бумагами:
— Ленок, тут управляющая компания бланки прислала, голосование за домофон. Подпиши, ты же хозяйка.
Я тогда готовила ужин и мазнула ручкой там, где он ткнул пальцем.
Пазл сложился. Сложился в уродливую, грязную картинку предательства.
Я вошла в квартиру. Дома пахло жареной картошкой. Кирилл встретил меня с улыбкой:
— О, пришла! А я картошечки пожарил!
Я молча прошла на кухню, разгладила квитанцию на столе и ткнула пальцем в цифру «3».
— Объяснишь?
Улыбка сползла с его лица мгновенно.
— А, это… Лен, ну ты только не кипятись. Я хотел сказать, просто момента не было.
— Момента не было? — мой голос звучал пугающе спокойно. — Ты тайком прописал свою мать в моей квартире. Использовал мое доверие, подсунул бумаги, пока я была в отъезде.
— Да почему тайком? — Кирилл плюхнулся на стул. — Это просто прописка. Формальность! Маме нужно было для перерасчета пенсии. И к поликлинике прикрепиться.
— Сердце, — повторила я. — У неё сердце, а у меня, значит, камень? Кирилл, ты распорядился моей собственностью за моей спиной.
— Да что ты заладила «моя собственность»! Мы семья или кто? Я знал, что ты откажешь, начнешь нудеть про риски. Поэтому упростил процедуру!
Я смотрела на него и не узнавала. Передо мной сидел мелкий мошенник.
— Бумажка, говоришь? Хорошо. Давай позвоним твоей маме. Поздравим с новосельем.
— Не надо звонить, — напрягся Кирилл. — Она на даче, связь плохая.
Но я уже набрала номер.
— Алло, Леночка? — голос Анны Ивановны звучал бодро. — Кирилл сказал, сюрприз будет. Узнала?
— Узнала, Анна Ивановна.
— Ой, ну слава богу. Кирюша сказал: «Мама, Лена всё поймет». Ты же понимаешь, деточка, возраст. А у вас квартира большая, трешка.
Я замерла. Трешка? У нас была двухкомнатная.
— Анна Ивановна, а при чем тут квартира? Вы же сказали, это только ради пенсии.
В трубке повисла пауза.
— Ну… пенсия само собой. Но я вот подумала: раз уж я теперь у вас прописана, имею законное право и пожить немного. Зиму перезимовать. Я уже и вещи потихоньку собираю.
Я перевела взгляд на Кирилла. Он сидел красный, как рак.
— Понятно. Спасибо, Анна Ивановна.
Я нажала отбой. Тишина на кухне стала звенящей.
— Ты знал, — утвердительно сказала я.
Кирилл вскочил:
— Лен, ну а что такого? Ну поживет мама зиму! Она старая женщина! Тебе же легче будет, пирожки печь станет!
— Легче? — я почувствовала, как внутри лопнула струна. — Ты провернул аферу, Кирилл. Ты украл у меня право решать, кто живет в моем доме.
Я вышла из кухни, принесла спортивную сумку и бросила её к ногам мужа.
— Что это? — спросил он растерянно.
— Это твой шанс. Слушай меня внимательно. Муж тайком вписал свекровь в мою квартиру. Теперь у него есть ровно два дня, чтобы исправить!
— В смысле? — он побледнел.
— Иди в МФЦ, вези мать, подкупай паспортистку, делай что хочешь. Но чтобы в понедельник вечером я получила выписку, где значатся только два человека: я и ты. Если не сможешь выписать её — выписываешься сам. Вместе с вещами.
— Лен, ты с ума сошла? Выходные же! И мать не согласится, она уже настроилась! Как я ей скажу? «Мама, пошла вон»?
— Это твои проблемы. Ты кашу заварил — тебе и хлебать. У тебя 48 часов. Время пошло.
Я уехала к подруге на дачу, оставив его посреди квартиры, пропахшей ложью.
В понедельник вечером я возвращалась домой с колотящимся сердцем. Что меня ждет?
В квартире было тихо и идеально чисто. На кухонном столе лежала бумага и огромный букет роз.
Я подошла к столу. Это была выписка. Свежая. В графе «Зарегистрированные» — две фамилии. Моя и Кирилла.
Я выдохнула. Он смог.
Из ванной вышел Кирилл. Вид у него был измученный.
— Привет. Я всё сделал.
— Как мама?
— Орала так, что стекла дрожали. Сказала, что я подкаблучник и предатель. Прокляла нас обоих.
— Ну, насчет проклятия переживем, — я устало опустилась на стул.
— Лен, прости меня. Я идиот. Я правда думал, так будет лучше. Я боялся, что ты откажешь.
Я смотрела на него. Мне было его жаль, но доверие — штука хрупкая. Разбитую вазу можно склеить, но звенеть она уже не будет.
— Кирилл, ты исправил документ. Но ты не исправил главное. Я не знаю, смогу ли я снова тебе верить. Каждый раз, когда ты будешь просить меня что-то подписать, я буду искать подвох.
Он опустил голову.
— Я верну доверие. Обещаю.
Жизнь потекла дальше, но трещина осталась. Анна Ивановна с нами не разговаривала полгода.
Но паспорт свой и документы на квартиру я теперь храню в сейфе на работе. Так, на всякий случай. А почтовый ящик я починила сама. Теперь я открываю его без страха, зная, что никаких «сюрпризов» там больше не будет.
Однажды вечером, спустя год, Кирилл спросил:
— А если бы я тогда не успел? Если бы не выписал? Ты бы правда выгнала меня?
Я посмотрела на него поверх книги.
— Кирилл, это МОЯ квартира. И в ней живут только те, кого я хочу там видеть.
Он промолчал. Но я знала, что урок усвоен. У любой лжи есть срок годности, который истекает гораздо быстрее, чем нам кажется.